Колючая звезда - Филдинг Лиз - Страница 39
- Предыдущая
- 39/75
- Следующая
– Вы говорили, что этот ваш Барти Джеймс мог заранее оповестить какого-нибудь журналиста, чтобы тот был наготове, – напомнил он ей.
– Журналист слегка преувеличил событие, – сказала она, постукав ногтем по фотографии. – Но вы правы, когда что-нибудь затеяно для вытягивания из публики денег, кажется логичным, что устроители из любой непредвиденной ситуации захотят извлечь максимально возможную выгоду.
– Мы могли не… не содействовать этому перед телекамерами.
– В таком случае он просто использовал бы поцелуй из фильма.
– Но это не было… вы не… Ох, я понял.
– Я знала, что вы поймете.
В конце концов он понял. Он взял и поцеловал ее после прыжка, чего сценарий не предусматривал. Это и подало Барти Джеймсу идею использовать поцелуй в шоу. И теперь имя Клаудии треплют все кому не лень. Ведь эта фотография не просто напечатана в газете, сначала кто-то сидел и маниакально, при помощи компьютера, подправлял ее.
Она не упрекнула его за то, что он так медленно соображает, достаточно было того, что он сам упрекал себя. Он вздохнул и взялся за другую газету, чтобы получить еще один урок чтения между строк. Другие газеты проявили себя скромнее. Не имея пресловутого снимка их поцелуя, они напечатали обычные фотографии Клаудии, а свое упущение компенсировали пространными рассуждениями о встрече актрисы после ее приземления с героем парашютного дела, причем слово «герой» повторялось многократно, как и мотив благодарности (правда, без всяких подробностей), которую якобы испытывала актриса к парашютному «герою». Мотив благодарности, во всяком случае, никто из них в своих статьях упомянуть не поленился. Или кто-нибудь поленился? Некоторые позволили себе остановиться на мысли о влечения, возникшем будто бы между актрисой и «героем».
– Насчет влечения так оно и есть, – усмехнувшись, сказал Мак. – Что, как не влечение, притянуло вас к боковине моего несчастного «лендкрузера»? Странно, что никто из них не упомянул об этом.
Клаудия рассмеялась его замечанию. Потом помахала листком, который рассматривала.
– Как это не упомянули? А это что? Вы только послушайте. – И она начала нарочито напыщенно читать: – С Клаудией Бьюмонт, по прибытии на аэродром, случилась небольшая неприятность, поскольку ее новенькую спортивную машину занесло на мокрой траве. Габриел Макинтайр немедленно бросился ей на помощь. Бросился намылить ей шею, было бы точнее, – буркнула она и продолжила чтение: – Его глубокая озабоченность была очевидна для всех присутствовавших. – Клаудия повернулась к нему и ядовито заметила: – Ну, Мак, как вам это нравится? Оказывается, вы были глубоко озабочены… озабочены здоровьем своего сияющего черного автомобиля. И вашего самолетного ангара.
– Я уже извинялся перед вами за свое поведение.
– Ммм… Не думаю, что в таких случаях можно отделаться одними извинениями. Вам следовало бы сделать из этого урока соответствующие выводы.
– Мне казалось, что вы простили меня.
– Ну, за тот случай, допустим, простила. Но вы и дальше будете делать и говорить такие вещи, которые заставят вас извиняться вновь и вновь. Вы все время допускаете серьезные промахи. А подчас и грубите. Взять хотя бы замечание, которое вы позволили себе сделать у входа в театр, насчет многоопытной дамочки, которой все равно. А потом что вы сделали? Вцепились в мою рубашку и прилюдно призывали меня хорошо себя вести. Не кажется ли вам, что это далеко не по-джентльменски.
А если бы он принялся извиняться за свои мысли, ему и месяца не хватило бы. К счастью, Клаудия не могла читать его мысли. Но что интересно, она почему-то не упомянула эпизод с раздеванием в подъезде. Вероятно, это ее способ признать, что и она бывает не права? Или он должен? Нет. Скорее всего, она просто желает забыть об этом. Хотя ему хотелось, чтобы этот урок запомнился ей получше. Она совсем замучила его своими капризами, так неужели все проглотить молча?
– Леди, вам не хотелось бы преподать несколько уроков и себе? Ведь и ваши манеры оставляют желать лучшего. Только потому, что вы звезда…
– Звезда? – Она рассмеялась. – А я была уверена, что вы не считаете меня звездой.
– Колючая звезда, звезда-злючка, звезда, которая мерцает или сияет, когда ей вздумается. Нет, мисс Бьюмонт, я не имею на этот счет никаких сомнений, вы звезда в полном смысле слова.
Она опять засмеялась, но на этот раз не так весело.
– Хочется думать, что это комплимент. – Она коснулась его щеки кончиками пальцев. – Наверное, так и есть, и, возможно, вы не совсем безнадежны. – Поддавшись импульсу, она подняла голову и поцеловала его в губы. – Спасибо вам, Габриел.
Габриел. Его имя не нравилось ему с детских лет, и он расстался с ним, как только окончил школу. Да и Дженни не жаловала это имя. Но в устах Клаудии оно неожиданно прозвучало на удивление приятно.
– Еще раз, – сказал он сдавленным голосом. Все его тело напряглось от внезапного и очень сильного желания, и, не позволяя себе думать о том, что делает, он обнял ее за талию и прижался губами к ее рту, успев заметить, что она закрыла глаза.
Они были одни, публика отсутствовала, и никакой другой причины для поцелуя, кроме его собственного желания, не существовало. Будь он честным с собой, он признал бы, что хотел этого с того самого момента, когда открыл дверь ее автомобиля и впервые встретился с ней взглядом. Да, он был возмущен ее неосторожной ездой, но это не могло сравниться с той волной гнева, которая захлестнула его, когда он понял, что барьеры, которые он столь долго воздвигал, защищая себя от каких-либо эмоций, от ненужных чувств, могут быть сметены одним ударом. Потому-то он так и набросился на Клаудию Бьюмонт, поцарапавшую его машину. Еще бы! Ведь одного-единственного взгляда этих чудных глаз, одного только звука этого низкого, чуть хрипловатого голоса хватило, чтобы бастионы его дрогнули и он забыл обо всем на свете.
Его губы накрыли ее рот, и он почувствовал охватившую ее легкую дрожь. Она, казалось, сдерживала дыхание, ожидая, что он возьмет инициативу на себя. Неуверенность Клаудии удивила, но ободрила его, так что он отважился слегка прикусить ее нижнюю губу, как бы пробуя на вкус, а потом и совсем расхрабрился, исследуя языком безукоризненные зубы и продвигаясь вглубь. Она издала легкий стон, теснее прильнула к нему, и вдруг ресницы ее поднялись, открыв пару настороженных глаз, в которых он прочитал испуг.
– Так-то вы оберегаете своих клиентов? – спросила она едва слышно.
Клиентов? Она что, действительно считает себя его клиенткой? Ну что ж, раз так, надо будет серьезно подумать о предъявлении ей счета.
– Это наиболее эффективный способ защиты, насколько я знаю, – тоже очень тихо заверил он ее. – Если на вас кто-нибудь нападет, сначала им придется иметь дело со мной.
Обдумав услышанное, она сказала:
– Приятное с полезным.
И, вполне очевидно довольная своей формулировкой, вновь закрыла глаза Он легонько прикоснулся к длинным и густым ресницам губами, на что она отозвалась нежным стоном, исходящим откуда-то из самых недр ее существа. Ресницы ее дрогнули под его губами, и он испугался силы своего желания. Но все в нем протестовало против немедленного подчинения своему либидо. Слишком много времени прошло с тех пор, как он в последний раз был с женщиной, и он решил, что для первого раза они и так уж зашли слишком далеко. Но какое наслаждение, однако! Да и она, он это чувствовал, рада его ласке.
Клаудия чуть-чуть повернула голову, будто ища губами его губы, но вдруг засомневалась и вопросительно взглянула на него.
– Ведь этот поцелуй только для нас, Мак? – В голосе ее звучала трогательная неуверенность.
– Только для нас.
И она с облегчением вздохнула. Он переждал немного, опасаясь того нового, что сейчас подступило к ним обоим. Новое. Слово поддразнивало его, даже насмехалось над ним. Ничего себе, мужику тридцать пять лет, а он сподобился найти в этой жизни что-то новое. Но разве осталось еще что-то неизведанное? Будь то наслаждение или страдание? Что-то такое, чего еще с ним не было? Выходит, что так. Неожиданно раздался звон предупредительного колокольчика, висящего на двери гримуборной, чей звук напомнил ему, зачем он здесь и почему.
- Предыдущая
- 39/75
- Следующая
