В двух шагах от рая - Рощина Наталия - Страница 26

• Предыдущая
• 26/64
• Следующая

— Конечно, Юленька. Конечно. Я чувствую себя причастной к великому таинству зарождения настоящего чувства!

— Настоящими в этой ситуации можно считать мои морщины и данные паспорта. Улавливаешь? — Ароматные ломтики лимона, посыпанные сахаром, стали дополнением к предстоящему чаепитию. Юлия достала испеченный накануне кекс, нарезала и выложила в блюдо. — Угощайся, Надюша.

— Щеголева, перестань комплексовать по поводу своего возраста, — затушив сигарету, командным тоном произнесла Надя. — Если хочешь знать, сейчас это даже модно. Молодые мужья — это стильно.

— Никогда не гналась за модой.

— Считай, что это получилось помимо твоей воли. Не виноватая ты, он сам к тебе пришел, — кривляясь, пропела Андреева.

— Надя, в тебе погибла великая артистка, — засмеялась Юлия.

— Это мелочь. Во мне погибает миллионерша, которой я никогда не стану с нашими доходами — это факт! Но сейчас речь не обо мне, — Надя прижала ладошки к горячей чашке с чаем. — Рогозин оборвал мой телефон. Это проделки Анфисы. Она как-то оставила ему свою визитку — великая журналистка с комплексом рвущихся наружу амбиций. Теперь мне приходится отдуваться.

— Попроси его больше не беспокоить тебя, — отхлебнув чай, посоветовала Юлия.

— Какая ты сообразительная, подружка. Обойдемся без советчиков. Я же тебе не враг.

— Ты мне лучшая подруга, но это ничего не меняет. Я не собираюсь встречаться с Рогозиным. Ни с ним, ни с кем-либо другим. Мне это не нужно. Наверное, все гормоны в моем организме перегорели в тот день, когда Щеголев сказал, что разлюбил меня, — Юлия поспешно опустила глаза, чтобы Надя не заметила, что в них снова застыла грусть. Щеголева не могла распрощаться с нею. Двадцать лет жизни не так-то просто отбросить, заменить чем-то таким же значительным. Юлия старалась не думать о том, что нужно хотя бы попытаться это сделать, прежде чем утверждать, что все пустое. — Я не забыла Леву. Приходится смириться с тем, что его нет рядом. Он просто уехал в длительную командировку… Если бы ты знала, сколько мыслей, сколько терзающей боли, беспомощности досталось мне.

— О чем ты думаешь, Щеголева? Смотрю на тебя и не знаю, как тебя встряхнуть. Впервые за долгие годы нашей дружбы я не знаю, как тебе помочь. Мне казалось, что нет такой ситуации, из которой мы бы не нашли выход — ты и я. Но сейчас, глядя на тебя, я вижу, что ты осталась там, в прошлом, и я никак не могу выманить тебя оттуда даже таким сладким пряником, как Рогозин, — Андреева снова потянулась за сигаретой, поглядывая на подругу. — Встряхнись, прошу тебя.

— Он не похож на пряник, — улыбнулась Юлия. — Скорее — это экзотический фрукт, вкус которого мне совершенно не знаком.

— Мне кажется, он поможет тебе выбраться из кризиса, в котором ты оказалась.

— У меня все в порядке.

— Тебе не обязательно возлагать на него большие надежды. Просто проведи интересно время, верни молодость. Юлечка, дорогая, не оглядывайся на то, что скажут люди. Не обращай внимания на взгляды завистников — живи полнокровной жизнью. Она так коротка. Быть любимой — это такое счастье, и никому не известно, сколько оно продлится.

— Эй, эй, — Юлии показалось, что она услышала нотки неприкрытой грусти в голосе подруги. — Ты что? Ты кого уговариваешь?

— Да ладно тебе, — Андреева глубоко затянулась и после паузы выдохнула мощную струю дыма. — Не нужно быть психологом, чтобы понимать. Стараешься не задумываться слишком глубоко о том, что такое счастье. Говоришь себе, что все состоялось, что я счастлива, что у меня все в полном порядке.

— И что же на самом деле? — Юлия уже была уверена в том, что Надя говорит с горечью.

— Масса комплексов, невыполнимых желаний, невостребованных чувств…

— Ты меня удивила, — откровенно призналась Щеголева.

— Теперь моя очередь, — отмахнулась Андреева. В ее глазах блеснули слезы. — Я и сама себе удивляюсь. Знаешь, у меня никогда не было такого шанса. Мною не увлекался молодой, талантливый, известный мужчина, способный свети с ума. Клеились, бывало, но такие серенькие мужички, на которых разменивать себя не хотелось. К тому же я давно и отчаянно замужем. Это вносит коррективы в мое старомодное поведение. Андреев ворвался в мою жизнь стремительно, не давая времени на долгое раздумье. Часто мне кажется, что я не должна была выходить за него замуж. Мы такие разные. Мне тяжело с ним, а он смеется, говорит, что я мастерица придумывать проблемы, когда их нет и быть не может. Анфиса уже взрослая. Наплевать бы…

— Надюха, перестань, ты не должна все это говорить.

— Должна, — Андреева взяла дольку лимона и положила себе в рот. Не скривившись, она медленно сжевала его и добавила: — У меня есть крыша над головой, муж, дочь, работа. Посмотришь, как люди живут, и думаешь, что действительно нечего жаловаться. Только ведь нас как приучили? Сравниваем с теми, у кого еще хуже. Наверное, для того чтобы собственная серость не казалась такой уж мрачной.

— Надя, остановись, — Юлия никогда не думала, что у ее лучшей подруги такие мысли. Вот и считай после этого, что знаешь человека. — У тебя просто плохое настроение. Может ведь и у оптимиста хоть однажды испортиться настроение, черт возьми!

— Да, маска извечного благополучия иногда действует мне на нервы, но привычный образ — это штука прилипчивая. В другом тебя уже не воспринимают. Даже ты шокирована, правда? — и не дождавшись ответа, быстро проговорила: — Ладно, не обо мне речь. Ты у меня — чудо, поэтому и достойна большего, лучшего. Ты не думай, что Наташа не поймет, Сева косо посмотрит. Просто когда останешься одна, без моей болтовни и пронзительного взгляда карих глаз, прислушайся к себе. Сердце не обманет.

— Не верю я больше в эти сказки: «сердце», «любовь». Все так неожиданно заканчивается, обрывается, что потом остается удивляться собственной недальновидности.

— Никто не заставляет тебя снова открываться. Будь этакой вещью в себе. Принимай заслуженную заботу, внимание, ухаживания, нежность. Только не страдай своим извечным комплексом долга: должна детям, внуку, мужу, родителям. Да, согласна. Но без жертвоприношения, которым ты занималась столько лет. Теперь настало твое время. Все для тебя, слышишь?

— Я так не умею, — развела руками Щеголева. — После сорока трудно переучиваться.

— Ты уж постарайся. Способностями Бог тебя не обделил. Напрягись, в конце концов, но теперь только для себя. Разницу улавливаешь?

Юлия взяла чашку с чаем и принялась рассматривать узор на ней, словно видела его впервые. Она должна была уставиться куда-то, чтобы не встречаться взглядом с Надей. Она обязательно заметит, что ее слова возымели действие. Андреева обладала удивительным даром убеждать. Щеголева почти не сомневалась, что в очередной раз, когда Рогозин позвонит, она согласится встретиться. Ей понравилась фраза Надежды, что пора прекратить жертвоприношение и открыть новую веху, в которой главнее себя, любимой, никого нет. Это было даже интересно. Щеголева решила для себя, что согласна с девяноста процентами из того, что говорила Надя. Но показать это открыто не решилась. Она оставила за собой право решать без давления с чьей бы то ни было стороны.

Юлия добавила заварки в обе чашки и медленно подняла взгляд на Андрееву. Та очень внимательно наблюдала за выражением ее лица. Наверное, она не нашла в нем ничего успокаивающего для себя, потому что, махнув рукой, снова взяла в руку ломтик лимона. Медленно жуя, она, не мигая, смотрела на сидящую напротив женщину. Ей так хотелось снова увидеть ее в необыкновенных глазах счастье. Это было важно для обеих. Наде казалось, что подруга должна получить недостающую и ей самой долю этого окрыляющего чувства. Должна и все тут! Она со своей стороны приложит все силы, чтобы это состоялось. Жизнь одна, не стоит проводить ее в прошлом измерении. И в настоящем, и в будущем должно быть что-то светлое, дающее энергию. Юлия обязана шагнуть на новую ступень. Пусть на первый взгляд лестница кажется слишком крутой — это страхи, внутренняя нерешительность, зажатость выставляет все в невыгодном свете. А стоит только сделать один-единственный шаг, и все изменится.

• Предыдущая
• 26/64
• Следующая