Тень каннибала - Воронин Андрей Николаевич - Страница 4
- Предыдущая
- 4/72
- Следующая
— Еще что-нибудь есть?
— Не очень много. Эксперт утверждает, что… ну, что ее… черт… в общем, что разделали ее очень аккуратно. Он сказал, профессионально. Работали каким-то очень острым инструментом, возможно, даже хирургическим скальпелем.
— Вряд ли это сделали бомжи, — заметил кто-то.
— Экспертиза покажет, — сказал Жуков. — У меня есть предварительная версия… Вы позволите, товарищ полковник?
— Докладывай, — сказал Сорокин.
«Вот так, — грустно подумал он. — Теперь у нас завелся каннибал. Или просто псих, считающий себя каннибалом. Если честно, не ощущаю разницы. М почему мы не можем их просто убивать? Террористов, маньяков, грабителей, способных размозжить женщине голову кирпичом, чтобы завладеть сумочкой с тощим кошельком, насильников, извергов, садистов… Мораторий на смертную казнь — ах, как это гуманно! Как это соответствует духу времени!.. Человек подкладывает взрывчатку в подвал жилого дома и плевать хотел на нас, на суд и вообще на всех на свете, потому что максимум, что ему грозит, — это пожизненное заключение. А там, в перспективе, за большие деньги хороший адвокат добьется пересмотра дела, срок скостят, а потом амнистия, или условно-досрочное освобождение, или просто побег, подготовленный оставшимися на воле друзьями… Каннибал… Хотел бы я посмотреть на психиатра, который отважится назвать вменяемым парня, жрущего на ужин филе своего соседа. Одно утешение: наши психушки в большинстве своем хуже любой тюрьмы…»
— Тот факт, что преступник удалил внутренние органы, — говорил между тем Жуков, — наводит на мысль о ритуальном характере убийства. Возможно, мы имеем дело с проявлением какого-то тайного религиозного или мистического культа, связанного с принесением человеческих жертв…
— А как насчет мясистых частей? — перебил его Резников. — Странная какая-то получается жертва.
— Ничего странного, — подал голос сидевший на дальнем краю стола майор Ребров. — Ритуальный каннибализм известен с древнейших времен. Ты что, в детстве книжек не читал? Съевший тело врага автоматически наследует все его положительные качества…
Сорокин сломал в кулаке незакуренную сигарету и бросил ее в стоявшую под столом корзину для бумаг. «Вот так сюрприз, — подумал он. — Как нарочно, приберегли для пятницы. Плакали мои выходные…» Ему было тошно не то от усталости, не то от чрезмерного количества выкуренных за день сигарет, не то от зрелища выпотрошенного, мастерски разделанного трупа, которого он никогда не видел, но который тем не менее неотступно маячил у него перед глазами.
— Прошу внимания, — негромко сказал он, и разговоры за столом смолкли. — Давайте все-таки не отвлекаться на исторические исследования. История и теоретические обоснования ритуального каннибализма — это, конечно, интересно, но мы к сожалению, имеем дело с практикой. Я согласен с Жуковым: это можно принять в качестве рабочей версии. Одной из версий, скажем так. Нужно прощупать всех сектантов, всех знахарей, колдунов и гуру, которые орудуют в том районе. Свяжитесь с местными, пусть напрягут свою агентуру. Может оказаться, что мы имеем дело с обыкновенным маньяком… Это, на мой взгляд, хуже всего. Проработайте все связи этой Белоконь. Вдруг ее зарезал дружок, какой-нибудь студент-медик. Зарезал из ревности, а потом разделал, чтобы пустить нас по ложному следу. В общем, надо работать… Кстати, мне помнится, у нас было что-то такое, связанное именно с этим районом…
— Так точно, — торопливо сказал Жуков. — Я как раз собирался вам напомнить. Исчезновения. За два месяца — три заявления от граждан, у которых пропали родственники. Белоконь — одна из этих пропавших.
— Значит, — медленно произнес Сорокин, — у нас есть основания полагать, что остальные тоже найдутся.
— Да, — негромко согласился капитан Резников. — И находок может оказаться больше, чем заявлений о пропаже. Бомжи, одинокие люди, иногородние…
— Фу, — снова подал голос Ребров. — Бомж — это же невкусно!
«А, чтоб тебя! — подумал Сорокин, сдерживая желание снова грохнуть кулаком по столу. — Кругом остряки! Только одни орудуют языком, а другие медицинским скальпелем или чем-то в этом роде…»
— А может быть, это чеченцы? — предположил кто-то. — Нет, погодите, не смейтесь! Если бы я хотел создать в городе атмосферу террора и нездоровых слухов, я не стал бы пользоваться взрывчаткой.
Тем более что со взрывчаткой сложно. А так — разделал десяток человек, и готово: весь город стоит на ушах, во всех газетах сплошные людоеды, и все косятся друг на друга — не торчит ли у кого-нибудь из-за пазухи окорок Марьи Ивановны…
Сорокин припомнил прочитанную давным-давно статью какого-то американца, который на полном серьезе утверждал, что каннибализма как такового никогда не существовало. Автор с цифрами и фактами в руках доказывал, что слухи о каннибализме создавались искусственно и возникали в разных частях света именно тогда, когда государство вело или собиралось начать колониальную войну. По мнению исследователя, такие слухи были призваны оправдать массовое уничтожение врага: дескать, это не люди, потому что они едят друг друга и пьют кровь христианских младенцев. «Да, — подумал полковник, — это очень удобно. Многие были бы рады узнать, что зажатые в угол боевики начали от бессилия ловить и жрать прохожих на московских улицах. И кто-то дальновидный мог решить, что если такой ситуации нет на самом деле, то недурно было бы ее выдумать». «Следовательно, — с ядовитым сарказмом мысленно подытожил Сорокин, — мы тут имеем дело с политической провокацией, организованной ФСБ с целью создания образа врага. Осталось только поймать на Арбате лицо кавказской национальности, до ушей перемазанное кровью и с куском человеческого мяса в зубах. Вот уже много лет я шагу не могу ступить без оглядки на этих уродов из ФСБ. Потому что никогда нельзя с уверенностью сказать, разыскиваешь ты уголовника или офицера контрразведки, возомнившего себя первым заместителем Господа Бога на грешной земле. А, пропадите вы все пропадом!»
Кабинет опустел. Сорокин еще немного посидел за столом, время от времени косясь на дверцу замаскированного деревянной панелью стального сейфа, где у него хранилась бутылка армянского коньяка. С одной стороны, немного расширить сосуды не мешало бы, а с другой — ну какое удовольствие хлестать дорогой коньяк в одиночку, без компании, как лекарство? Сплошной перевод продукта…
В животе у полковника неприлично заурчало. «Вот именно, — подумал он. — Да еще без закуски… Хотя закуска — дело наживное. Позвонить дежурному, вызвать его в кабинет, завалить, разделать и схарчить под коньячок. Елки-палки, неужели у нас в Москве завелся людоед? Быть этого не может! Людоед — это персонаж страшной сказки или, к примеру, какого-нибудь старинного приключенческого романа о дикарях. „Робинзон Крузо“ или что-нибудь в этом роде. Даниель Дефо, Жюль Берн или, скажем, Фенимор Купер. А в наше время, в благополучной и сытой, в общем-то, Москве… Да что им, в самом деле, колбасы не хватает?»
«Конечно, дело не в колбасе, — подумал он, вставая и подходя к карте. — Пожалуй, Жуков прав: это какой-то ритуал, и отправляет его явный маньяк, доморощенный жрец какого-нибудь Маниту или Мумбо-Юмбо… А ловить маньяка занятие не из приятных. Маньяки — ребята хитрые и непредсказуемые. Предугадать их следующий ход практически невозможно по одной простой причине: они действуют бескорыстно, из любви к искусству…»
«А Ребров-то прав, — решил полковник, задумчиво разглядывая тупой клин микрорайона, расчерченный на неровные четырехугольники тонкими линиями улиц. — Молоденькая студентка действительно вкуснее старого пропитого бомжа. Ну, и что это нам дает? Какие будут практические соображения, товарищ полковник? Есть, например, предложение собрать по Управлению всех симпатичных сотрудниц моложе сорока лет, нарядить их в штатское и наводнить ими район. Впервой нам, что ли, удить рыбку на живца? Вот только что ты станешь делать, полковник, когда кого-нибудь из этих девчонок ненароком съедят? А? То-то, дружок… И как ты объяснишь этот свой план начальству? А объяснять придется — и здесь, в Управлении, и в мэрии…»
- Предыдущая
- 4/72
- Следующая
