Крокки из Рода Барса или Мир Оборотней (СИ) - Волознев Игорь Валентинович - Страница 34

Королеве, уединившейся в отведенных ей покоях, было доложено, что в тридцати километрах от столицы, в пустынном месте ларортской дороги, на Великого Бога и сопровождавший его конвой был совершен налет. Руководил мятежниками человек, которого его сподручные называли королем. Налет был отбит и Сеапсун с превеликими трудностями был извлечен из рва и снова водружен на платформу, а предводителя нападавших заковали в цепи и вместе с Великим Змеем доставили в столицу.

— Какой-нибудь самозванец, выдающий себя за короля Эрго или короля Крокки, — недовольно пробурчала Швазгаа. — Таких теперь немало появится, помяните мое слово. Они ходят по селам и баламутят народ, призывая его к восстанию!

Когда же она услышала, что пойманный действительно принадлежит к Роду Барса, ибо многие видели, как он превращался в это животное, королева встала. Желтые глаза ее мрачно сверкнули.

— Где этот пленник? — сказала она. — Я должна его видеть.

Спустя полчаса пятеро зеленокожих воинов ввели в смежную с ее покоями комнату граэррского короля. Крокки бросили к ногам Швазгаа, не выпуская концы длинных целей, в которые были закованы его ноги, руки и шея.

— Крокки! Барс! — воскликнула она и кулаки ее сжались в сильнейшей досаде: если бы этого человека привели к ней на несколько часов раньше! Она проглотила бы его, настоящего короля Граэрры, вместо тех хнычущих девчонок, не имевших никаких прав на престол.

Но вторично проводить церемонию коронации было не в обычае змеиных владык. Королеве оставалось, скрипя зубами, смириться с тем, что корона на нее уже возложена и Крокки минует ее чрево.

Граэррец смотрел на нее снизу вверх, простертый у ее ног. Тело его было покрыто ранами, нанесенными Змеями при его поимке; некоторые из ран кровоточили, но Крокки не обращал на это внимание. Он пожирал взглядом змеиную керолеву, о красоте которой был наслышан, и, ненавидя ее, все же вынужден был признаться в душе, что она чертовски привлекательна.

Королева с минуту пристально всматривалась в глаза Крокки, и взор юноши помутнел, голова его поникла.

— Я очнулся в гробу… — пробормотал он, не в силах противиться гипнотическому воздействию Швазгаа. — Гроб разломали мародеры-гиены и я бежал…

Неожиданно его взгляд вновь прояснился. Он напряг всю свою волю, кулаки его сжались и мышцы вздулись до того, что стальные кандалы впились в его кожу.

— Тебе не удастся околдовать меня, проклятая ведьма! — крикнул он. — Ну же, убей меня, проглоти, ты оказалась победительницей, но знай, что тебе никогда не удастся поставить на колени гордый народ Граэрры!

Змея расхохоталась и, подняв ногу, обутую в золоченую туфлю, поставила ее на горло поверженного короля.

— Твое счастье, что я сегодня сыта, — сказала она. — Я позавтракала твоими племянницами. Их мясо было нежным и вкусным, словно их кормили одной карамелью… Ха-ха-ха.

Королева, злорадно смеясь, повернулась к жрецу-распорядителю, вошедшему вместе со стражниками.

— Все ли готово для жертвоприношения Сеапсуну? — спросила она.

— Великий Бог уже выпущен на арену, моя повелительница, — с низким поклоном ответил жрец.

— Хорошо, — сказала королева. — Сначала мы предадим Сеапсуну приготовленных для него пленников, а уже потом, в самую последнюю очередьэтого смутьяна. Перед смертью он узнает, что такое страх!..

Она снова расхохоталась и махнула рукой, давая знак, чтобы пленника увели.

Затем она проследовала на широкий балкон, устланный коврами и украшенный пестрыми полотнищами развевающихся на ветру штандартов. Здесь королева уселась на специально выставленное для нее кресло, откуда хорошо просматривалась устроенная во дворе Замка круглая арена с высокими бортами. Арену окружали поднимающиеся амфитеатром трибуны для зрителей. Трибуны были битком набиты зеленокожими воинами, которые громкими криками приветствовали появление своей владычицы.

Поскольку солнце заходило, вокруг арены были зажжены десятки факелов. В четырех медных чашах у бортов горели большие костры, отбрасывая зловещий багровый свет на толпу возбужденных зрителей, балкон, где сидели королева и ее приближенные, и громадного змея, неторопливо ползающего по каменному дну арены.

Сеапсун передвигался не извиваясь, как змеи, а полз, подобно пиявке — рывками подавая вперед свое толстое грязно-зеленое тело. Красным огнем горели его бессмысленные, не выражавшие ничего, кроме тупой злобы, глаза; зубастая пасть, из которой выбивались языки пламени, была постоянно раскрыта. Он был настолько тяжел, что не мог приподнять над полом свою уродливую голову, да ему это и не требовалось: пленники, которых сбрасывали к нему на арену, после недолгих метаний неминуемо оказывались в его пасти.

Голых, кричащих, корчащихся от ужаса граэррцев сталкивали на арену сотнями. Чтобы они не могли слишком долго ускользать от неповоротливой твари, им наносили жестокие раны, чаще всего на ногах, распарывая мышцы и сухожилия. Очень скоро пол арены оказался весь залит кровью. Пленных было так много, что на арене возникла давка. Чудовище заглатывало своих жертв, не прилагая к их поимке никаких усилий.

Сгустились сумерки, вокруг арены было зажжено еще несколько десятков факелов, а пленных все сбрасывали и сбрасывали. Сеапсун обладал удивительным свойством поедать людей, не насыщаясь, причем масса пожранных могла во много раз превосходить массу его собственного тела. Проглоченные мгновенно сгорали в его огненном чреве, превращаясь в золу. Поверье утверждало, будто пожранные Сеапсуном становились в потустороннем мире рабами умерших людей из Рода Змеи! Чем больше пленных поглотит ненасытный монстр, тем больше слуг будет у каждого убитого зеленолицего воина, а у покойных дворян из Рода Змеи на том свете их будет по нескольку десятков.

Поэтому пленников не жалели. Большие толпы обнаженных и окровавленных мужчин, женщин, юношей и девушек под конвоем зеленолицых копьеносцев сгонялись к арене, вынуждая их переваливаться через ее борта и падать на дно, где их ожидала смерть. У Крокки, который смотрел на эту сатанинскую бойню, в глазах стояли слезы, и руки тряслись так, что звенели кандалы.