Тайна заброшенного замка - Волков Александр Мелентьевич - Страница 1

• 1/30
• Следующая

Волшебную страну и её столицу Изумрудный город населяли племена маленьких людей – Жевунов, Мигунов, Болтунов, у которых была очень хорошая память на всё, чему они удивлялись.

Удивительным было для них появление девочки Элли, когда её домик раздавил злую волшебницу Гингему, как пустую яичную скорлупу. Недаром Элли назвали после этого феей Убивающего Домика.

Не менее удивились жители Волшебной страны, когда увидели сестру Элли – Энни. Она тоже явилась им сказочной феей. Прискакала на необыкновенном муле, который питался солнечным светом, а у неё на голове был серебряный обруч, делающий каждого, кто его надевал и прикасался к рубиновой звёздочке, невидимым.

И ещё много-много чудесных событий случалось в Волшебной стране, о которых могли рассказать её жители. Только об одном чуде они почти ничего не знали – о том, как их страна стала Волшебной. Ведь она не всегда была отгорожена от остального мира Великой песчаной пустыней и окружена неприступными Кругосветными горами. Не всегда над ней сияло вечное солнце и птицы и звери говорили по-человечески.

Волшебной она стала по желанию великого чародея Гуррикапа.

Гуррикап в те времена был уже стар, думал об отдыхе, ему хотелось покоя и уединения. Поэтому могучий чародей построил себе замок в отдалении от Волшебной страны, у самых гор, и строго-настрого запретил её обитателям приближаться к своему жилищу, даже само имя Гуррикап вспоминать запретил.

Жители хоть и удивились, но поверили, что Гуррикапу и в самом деле никто не нужен. Проходили века и тысячелетия. Тихие маленькие люди, выполняя наказ чародея, старались не вспоминать о нём, никогда больше не видели его. Так и случилось, что чудеса Гуррикапа постепенно начали забываться.

Зато всякому злу добрые обитатели страны Гуррикапа не умели удивляться и потому недолго его помнили. Уж сколько бед принёс им Урфин Джюс, пытаясь завоевать Волшебную страну сначала со своими деревянными солдатами, а потом с многочисленной армией Марранов. И что же?

Лишь только Урфин задумался над своей судьбой и отказался помогать злой великанше Арахне, как добрые жители тут же простили ему все обиды и стали считать его хорошим человеком. Они верили: сотворившему добро хотя бы один раз уже не захочется возвращаться к злым поступкам.

Самое интересное, что так оно и случилось впоследствии.

Ну а после того, как друзья из Большого мира Энни, Тим и моряк Чарли помогли им победить колдунью Арахну, они снова весело глядели на небо, ярко-ярко-синее, где и в помине не было Жёлтого Тумана, посланного Арахной.

Славные обитатели Волшебной страны опять жили спокойно и счастливо, ниоткуда не ожидали опасности. А она приближалась и – кто бы мог подумать? – именно с ясного неба.

Грозный космический звездолёт с планеты Рамерия уже приближался к Земле. Он мчался в мировом пространстве с неслыханной скоростью – сто пятьдесят тысяч километров в секунду. И, как записал в бортжурнале звёздный штурман инопланетянин Кау-Рук, «бороздил межзвёздную пустыню семнадцать лет». За это время космический корабль преодолел огромный путь, который свет – самый быстрый гонец во Вселенной (способный пронестись со скоростью триста тысяч километров в секунду) – прошёл бы за девять лет. Так велико было расстояние от Рамерии до Земли.

Но чужестранные звездонавты даже не замечали полёта. Для них время остановилось с того момента, когда почти весь экипаж корабля был приведён в состояние анабиоза – так называют длительный сон при глубоком переохлаждении – и погружён в специальные отсеки полётного сна. Там звездонавты безмятежно спали добрых семнадцать лет.

Время потеряло свою власть над людьми – это было настоящее чудо. Если бы звездонавтов разбудили даже через тысячу лет, и тогда они бы проснулись точно такими, какими погрузились в сон.

Непосвящённому отсеки казались гигантскими холодильниками с множеством ячеек, в каждой из которых находился член экипажа. Полированные поверхности ячеек сверкали зеркальным блеском, и, если приглядеться, на них то тут, то там проступали красные, синие, зелёные краны регулирования и ещё мигали разноцветные огоньки – то были лампы контролирующей аппаратуры.

Между тем штурман Кау-Рук, сидя в космической обсерватории, вычислял положение корабля в пространстве и отмечал курс на звёздной карте. Кроме Кау-Рука, бодрствовали ещё три человека: командир звездолёта генерал Баан-Ну – он проверял в рубке корабля показания приборов; врач Лон-Гор – он наблюдал за состоянием спящего экипажа, следил за температурой, влажностью, регулировал содержание кислорода, подачу охладителя – жидкого гелия; да ещё летчик Мон-Со, верный помощник генерала, самый точный исполнитель его приказов, ни разу не допустивший каких-либо возражений или оговорок.

Тишина в отсеках полётного сна казалась вечной. Лишь изредка в каюте врача раздавался требовательный сигнал сирены, тогда Лон-Гор торопливой, но неслышной походкой проскальзывал к отсекам, поворачивал нужный, зелёный, красный или синий, кран, и опять наступала тишина.

Мон-Со было нечего делать, его лётчики спали в отсеках; книг он читать не любил, поэтому сам с собой играл в крестики и нолики в каюте. Иногда Мон-Со бродил коридорами корабля или гонял там мяч, но только когда все уже спали. Он был вратарём футбольной команды и просто не мог обходиться без тренировок. На Рамерии все были приучены к спорту.

Четверо звездонавтов, несущих космическую вахту, каждое утро занимались особой полётной гимнастикой и здесь, на корабле. Изредка опаздывал на спортивные занятия Кау-Рук, когда зачитывался какой-нибудь интересной книгой. Необязательно рассказом об истории народа, о каком-нибудь необычном характере человека или о приключениях, Кау-Рук с не меньшим увлечением читал книги по технике.

– Кау-Рук – самый способный человек вашего экипажа, – сказал генералу перед отлётом Верховный правитель Рамерии Гван-Ло. – Не назначаю его командиром звездолёта по одной причине: в нём мало исполнительности.

Но всё-таки заместителем командира штурман Кау-Рук был назначен.

Для командира Баан-Ну, лётчика Мон-Со, для звёздного штурмана и бортового врача время не прошло незаметно: в полёте они постарели ровно на семнадцать лет. Правда, возраст на Рамерии исчислялся иначе: жили там люди в три раза больше, чем на Земле. Поэтому четверо звездонавтов, несущих вахту на корабле, по рамерийскому счёту оставались молодыми, полными сил.

Никем другим, кроме бодрствующих звездонавтов, покой огромного космического корабля не нарушался, в его каютах, служебных залах, машинном отделении, коридорах было пусто, оттого он казался необитаемым.

На самом деле на звездолёте не спал, вернее, находился в состоянии пробуждения ещё один человек – Ильсор, слуга генерала Баан-Ну. Его разбудили по приказу генерала. Баан-Ну дошёл до последнего изнеможения, так устал обходиться без слуги, что давно уже был недоволен всем окружающим: двери, по его мнению, слишком громко хлопали, ручки и фломастеры писали плохо, еда, извлечённая из консервных банок, была невкусной, а постель совсем жёсткой. Командир скорее заставил бы прислуживать себе врача Лон-Гора, чем согласился вытерпеть ещё каких-нибудь несколько недель до всеобщего пробуждения космического экипажа. Он не привык одеваться сам и следить за своей внешностью, поэтому его рыжая всклокоченная борода разрослась до фантастических размеров; куртка, которую он натянул на комбинезон (очевидно, она заменяла мундир), оказалась без пуговиц; комбинезон – без «молнии» и смятый в гармошку; на локтях у генерала висели лохмотья, потому что он всё время цеплялся за какие-то острые углы, крючки; к тому же Баан-Ну не затруднял себя распознаванием левого и правого сапога: правый сапог у него неизменно оказывался на левой ноге, а это было чрезвычайно неудобно даже для генерала.

• 1/30
• Следующая