Пламя над бездной - Виндж Вернор (Вернон) Стефан - Страница 10

• Предыдущая
• 10/144
• Следующая

Опа! Один из докеров обернулся. Часть его продолжала ползти на холм, а другая тянулась вернуться на пирс. Снова повелительно взревели трубы, и моряк пошел на зов. Но его визгливый крик заставил обернуться и другие головы.

Все, больше времени красться нет. Странник бросился к правому носовому катамарану. Описатель перерезал тросы, соединявшие катамаран с остальным кораблем.

– Есть у тебя опыт хождения под парусами?

Дурацкий вопрос.

– Конечно, я про это читал…

– Отлично! – Странник погнал его на правую площадку катамарана. – Охраняй чужака. Присядь и будь как можно тише.

Он мог и сам управлять катамараном, но должен был для этого сосредоточиться. Чем меньше мешающих мыслей, тем лучше.

Странник багром оттолкнул судно от мультилодки. Она еще не стала заметно тонуть, но уже появилась вода в носовых корпусах. Он развернул багор и крюком подтянул ближайшую лодку на то место, откуда они ушли. Еще пять минут – и будет виден только торчащий из воды ряд мачт. Пять минут. Им бы этого ни за что не сделать – если бы не Призыв Свежевателя: уже солдаты от форта показывали в их сторону. Но они по-прежнему должны идти на зов Свежевателя-Тиратект. Сколько пройдет времени, пока кто-то высокопоставленный не решит, что можно пренебречь даже Призывом?

Он поднял парус.

Ветер подхватил катамаран, и они отошли от пирса. Странник прыгал туда и сюда, зажимая во ртах шкоты. Даже без Рама, сколько воспоминаний всколыхнул вкус соли и такелажа! Он на ощупь помнил, где натянуть, а где дать слабину, чтобы взять от ветра все, что можно. Корпуса катамарана были узкими и быстрыми, поскрипывала мачта железного дерева под напором дующего в парус ветра.

Свежеватели уже бежали по холму вниз. Лучники остановились, и взлетела туча стрел. Странник дернул шкоты, уводя лодку влево. Описатель метнулся прикрыть чужака. Вода перед ними со стороны штирборта закипела, но в лодку попала только пара-тройка стрел. Странник снова дернул шкоты, ведя лодку зигзагом. Еще несколько секунд – и они уйдут из-под выстрелов. Солдаты бросились на пирс и завизжали, увидев, что осталось от корабля. Носовые ряды затонули, весь передний ряд лодок ушел под воду. А катапульты были на них.

Странник направил лодку точно на юг, к выходу из гавани. Справа по борту были видны южные вершины Скрытого Острова. Он знал, что там стоят мощные катапульты, а в гавани острова – быстроходные суда. Еще несколько минут – и это будет не важно. До него только сейчас стало доходить, насколько проворна его лодка. Надо было сообразить сразу – лучшую лодку ставят в носовой ряд с краю. Для разведки и преследования.

Джакерамафан сбился грудой в своем корпусе, глядя поверх воды на материковую гавань. В умопоглощающей толпе собрались на пирсе солдаты, рабочие, белые куртки. Даже отсюда было слышно, что пирс превратился в сумасшедший дом досады и бессильной злости. По Описателю расползалась глупая улыбка – до него начало доходить, что и в самом деле может выйти. Он перебрался через релинг, и элемент его подскочил в воздух, сделав оскорбительный жест в сторону берега. При этом он чуть не свалился за борт, но его увидели: дальний гнев на мгновение вспыхнул сильнее.

Сейчас они были южнее Скрытого Острова, и даже его катапульты не могли их достать. Стаи на материковом берегу скрылись из глаз. Все еще радостно трепыхалось на утреннем ветру личное знамя Свежевателя – мелькание красного и желтого на фоне лесной зелени.

Весь Странник смотрел на перешеек, где Китовый Остров изгибается в сторону материка. Его Шрам помнил, что это горло было сильно укреплено. В обычных условиях им там и пришел бы конец. Но сейчас лучники были оттянуты на участие в засаде, а катапульты были в ремонте.

…и чудо свершилось. Они были живы и свободны, и с ними была величайшая находка всех его путешествий. Странник так заорал от радости, что Джакерамафан присел, а крик отразило эхо зеленых холмов с заснеженными вершинами.

Джефри Олсндот мало что запомнил о нападении, а резни не видел. Был какой-то шум снаружи, и перепуганный голос мамы крикнул, чтобы он не выходил. Потом было много дыма. Он помнил, как задыхался, кашляя, и пытался выбраться на чистый воздух. Потом потерял сознание. Когда очнулся, он был привязан к чему-то вроде медицинских носилок, а вокруг было полно каких-то тварей вроде больших собак. Таких смешных в своих белых куртках. Он еще подумал, где их хозяева. И они издавали странные звуки: бульканье, жужжание, шипение. Некоторые звуки были такими высокими, что он их еле слышал.

Сначала его везли на лодке, потом на тележке с колесами. До тех пор он видал замки только на картинках, но привезли его в настоящий замок, с темными нависающими башнями, остроугольными каменными стенами. Они поднимались по тенистым улицам, и камни постукивали под колесами. Собаки с длинными шеями его не обижали, но привязан он был ужасно туго. Ни сесть, ни посмотреть по сторонам. Он спрашивал про маму, папу и Джоанну и немножко плакал. Перед ним появилась длинная морда, в щеку ткнулся мягкий нос. Раздался жужжащий звук, отдавшийся глубокой вибрацией до самых костей. Он не знал, был этот жест утешением или угрозой, но вздохнул и попытался перестать плакать. Страумеру плакать не положено.

Собак в белых куртках стало больше, у них были какие-то глупые нашлепки из золота и серебра на плечах.

Носилки снова потащили, на этот раз по освещенному факелами туннелю. Остановились они у двустворчатой двери шириной в два метра и высотой еле-еле в метр. На белом дереве виднелись два металлических треугольника. Потом Джефри узнал, что это было число – пятнадцать или тридцать три, в зависимости от того, считать ногами или передними когтями. Много, много позже он узнал, что его пленитель считал ногами, а строитель замка – передними когтями. И его привели не в ту комнату. Ошибка, которая изменила историю миров.

Собаки как-то открыли дверь и втянули Джефри внутрь. Они столпились у носилок и мордами развязали путы Джефри. Сверкали ряды острых, как иглы, зубов. Очень громко звучали бульканье и жужжание. Когда Джефри сел, собаки попятились. Две из них держали двери, пока выходили остальные четыре. Двери захлопнулись, и цирковое представление окончилось.

Джефри долго смотрел на дверь. Он знал, что это не было цирковое представление, – эти вроде-собаки должны быть разумными. Как-то они смогли захватить врасплох родителей и сестру. И где они теперь? Он чуть не начал снова плакать. Возле звездолета он их не видел. Значит, их тоже захватили в плен. Они пленники в этом замке, но в разных камерах. Значит, надо как-то найти друг друга!

Он поднялся на ноги, его качнуло. Все вокруг еще пахло дымом. Не важно. Надо было начинать думать, как выбраться отсюда. Джефри обошел комнату. Она была большая и не походила на тюремную камеру, как их показывали в фильмах. Потолок был очень высок и сходился куполом. Его прорезали двенадцать вертикальных щелей. Сквозь одну из них проникал солнечный свет и падал на обивку противоположной стены; в луче света играли пылинки. Другого освещения в комнате не было, но в такой солнечный день и этого было вполне достаточно. По четырем углам комнаты наверху, где стены закруглялись, образуя купол, нависали балконы с низким ограждением. Над каждым балконом в стене была дверь, а по обе стороны висели тяжелые свитки, на них было что-то написано – очень крупно. Джефри подошел к стене и потрогал жесткую ткань. Буквы были нарисованы. Чтобы изменить надпись, надо было ее стереть. Ух ты. Как в старые времена Ньоры, до Страумского царства!

Доска под свитками была черная, каменная, блестящая. Кто-то рисовал на ней мелом. Собаки из палочек были нарисованы грубо – как дети рисуют в детском саду.

Он застыл, вспомнив детей, оставшихся на борту корабля и на земле вокруг. Всего несколько дней назад он играл с ними в школе Верхней Лаборатории. Последний год выдался очень странный – и скучный, и полный приключений. В казармах, где все семьи жили вместе, было весело, но у взрослых не было времени на игры. И ночное небо было совсем не такое, как на Страуме. «Мы за краем Края, – говорила мама, – и мы делаем Бога». Когда она сказала это первый раз, она смеялась. Потом люди это повторяли, и вид у них был все тревожнее и тревожнее. Последние часы были сумасшедшими – учебная тревога погружения в гибернаторы оказалась настоящей. И все его друзья остались в гибернаторах… Он заплакал в страшной тишине. Никто его не слышал, никто не мог помочь.

• Предыдущая
• 10/144
• Следующая