Хрустальный корабль - Виндж Джоан - Страница 3
- Предыдущая
- 3/19
- Следующая
Она поставила миску с мясом в маленькую настольную печь; когда дверца открылась, она увидела, как раскаляется ее нутро. Свет. Она заметила, что стало темнее, и включила шарообразный светильник, который сейчас же наполнил помещение серебристым светом, и холодная пустота маленькой комнатки внезапно показалась ей более гнетущей.
Таравасси начала кормить мать с ложки разогретым мясом, но старая женщина все еще дрожала и трясла головой.
— Нет, не надо, Тара. Я не могу есть, — она лежала неподвижно. Таравасси погладила ее лицо, слезы бежали по впалым щекам матери. Вот уже два дня она ничего не ела.
— Мама, позволь мне принести тебе немного читты, с ней ты... снова сможешь грезить, — голос ее дрогонул, она уставилась в пол. — Пожалуйста...
— Нет, — мать отвернулась, словно ей стало больно смотреть на свою дочь. Взгляд ее устремился в окно, в полутьму города. — Это сожжет меня, мне будет очень больно, я не могу больше грезить, — слезы текли из ее глаз, ее била дрожь, глаза ее в свете лампы стали сверкающими кристаллами.
— Мама... — Таравасси почувствовала, как ее слова прокладывают себе путь через барьер отказа, который, как она сама говорила, так важно было разрушить. — Мама, сегодня произошло нечто странное. Умер Андар. Он... он подошел к Звездному Источнику и попросил у него смерти. И он умер. Безо всякой боли. Он улыбался...
Ее мать снова повернулась к ней, изучая и как бы вопрошая: «Как это произошло?»
— Я этого не знаю. Он выглядел таким довольным, он, который никогда не находил себе радости ни в чем, — она спрятала лицо в ладонях. — Он сказал: «Есть только одно небо — это смерть».
Мать сжала руку дочери, преисполнившись новой надеждой.
— Да, Тара, я пойду с тобой на корабль. Но я слаба... так слаба...
Таравасси покинула комнату, чтобы разыскать старого Цефера, потом с его помощью она отнесла одетое в лохмотья тело матери по темным улицам назад, к посадочному куполу ботов. Она с благодарностью отметила, что за это время кто-то обнаружил тело Андара и забрал его с собой. Она положила мать на три сидения устроив ее как можно удобнее в спартанской обстановке маленького корабля. Мать ее лежала тихо, только изредка на ее лице вздрагивал какой-то мускул. Таравасси нажала на кнопку сигнала: люк захлопнулся, бот стартовал. Дрожа от аккордов слабой вибрации, он помчался к хрустальному кораблю. Ее мать больше не разговаривала, как и Андар, она почти не воспринимала окружающее.
Она попросила Сабовина помочь ей, и тот понес ее мать по залам хрустального корабля к ждущему отверстию Звездного Источника. Таравасси следовала за ним во время этого движения, ее охватывали волны стимуляции, которые Мирро извлекала из своего станка. Прихотливая игра света и музыки обволакивала ее сознание, она все время старалась изгнать из своей памяти тени прошлых снов, которые снова и снова звали ее в этот мир снов. Таравасси бросила взгляд на лицо матери, на котором неестественными цветами появились признаки жизни. Последовала вспышка хитрых эмоций, наполнив ее глаза, когда мать Таравасси взглянула на окружающие ее предметы и людей. Таравасси краем глаза заметила, что остальные проснулись от своих грез и, заметив процессию, следовали за ней, купаясь в мерцающем свете похоронной музыки.
Таравасси стояла на краю Звездного Колодца и смотрела вниз, в эту призрачную нереальность, в темную безграничную глубину ночи. Она обнаружила в себе страх перед своим собственным отражением. Рядом с ней опустился на колени Сабовин; безо всякого выражения на лице он опустил ее мать на край Источника.
Старая женщина в возбуждении с трудом подняла голову. Таравасси взглянула ей в глаза, опустилась возле нее на колени и внезапно заплакала.
— Мама, я не хочу, чтобы ты уходила! — тонкая рука провела по ее темным, как ночь, волосам.
— Я должна... я должна, Таравасси. Если ты меня действительно любишь, то ты должна помочь мне. Расскажи мне еще раз, что сказал Андар...
— Он сказал, что готов. Сказал: «Есть только одно небо — это смерть».
— Да... — прошептала ее маоть. — Да! Дай мне уйти, Таравасси... — ее мать замерла в ласкающих руках дочери, и жизнь покинула ее. Таравасси медленно опустила ее, и та соскользнула в блестящую звездами прозрачную воду.
Ее мать вздохнула и закрыла глаза, потом улыбнулась, словно с нее спала огромная ноша. Между ее пальцев вспыхнуло что-то зеленое и голубое. Она лежала неподвижно.
Таравасси нагнулась вперед, ее рука в последний раз взяла руку матери и слезы ее беззвучно стали капать в источник.
Потом она вернулась назад, в мир красок и звуков, к грезам, в которых она теперь могла принимать участие. Другие люди, окружившие ее, что-то тихо бормотали в тихом удивлении, а потом снова начали расходиться, когда Таравасси заметила их присутствие. Кто-то извлек тело ее матери из источника и понес его прочь. Таравасси стояла на коленях на площадке и почти не сознавала, что плачет... скорбя о следах соприкосновения или легких поцелуях приветствия, которыми она больше никогда не сможет насладиться.
— Она была счастлива, ты выполнила ее желание, — Сабовин шел возле нее, положив руку ей на плечо. Он откуда-то принес серебряную чашу, наполненную чистой и светлой водой, и протянул ей. — Будь и ты тоже счастлива и признательна за то, что твои страдания окончились.
Таравасси с благодарностью взяла чашу, выпила рубиновый сироп, достаточно концентрированный, чтобы она почувствовала, как ее горло обожгло холодным огнем. Сабовин повел ее по спиральному спуску в комнату грез. Там он положил ее на покрытое шелковым материалом ложе и она быстро перешагнула через тончайшую грань, которая отделяла экстаз от действительности.
Таравасси проснулась. Слезы струились по ее лицу — она не могла сказать началось ли это только что, или она плакала уже целый час. Она подняла голову. Пространство, звезды, радужная симфония и разнообразные фигуры приобретали очертания, когда она сморгнула слезы и немного пришла в себя... Здесь не было никакой красоты! Ее душа замкнулась от разочарования и исчезновения иллюзий, от запачканных грязью красок и бессмысленных звуков... Ничего приятного, никаких видений, только безобразие. Никто прежде не видел таких грез. Как она могла вынести все это?
Сабовин лежал на другой кушетке, неподалеку от нее, глядя на окружающее пустым взглядом. Протянувшись над маленьким столиком, она осторожно коснулась его, потом потрясла, но безуспешно, как она раньше трясла Андара. Андар... Не было ли это сном? Она удрученно поднялась и направилась к краю Звездного Источника, где, покачнувшись, остановилась. Она старалась найти в нем его лицо, лицо своей матери, но увидела только свое собственное отражение, растворяющееся в ничто. Она задержала дыхание и медленно шагнула в источник. Холод охватил ее лодыжки. Голова у нее внезапно закружилась, она задрожала, как тростинка на ветру. Ничего не случилось.
Она долго стояла и ждала, пока до нее, наконец, не дошло, что ничего не происходит и вновь проснувшимся сознанием она отметила, что она только что хотела сделать. Ее охватил страх перед плотиной, неподвижной поверхностью, которая вдруг сомкнулась вокруг ее ног. При мысли, что она погрузится в глубину Звездного Источника, ее охватила паника и она отступила назад, к краю.
Она пошла назад, вверх по спиральному спуску, где ей встретилась Мирро. Она играла на своем станке-цветооргане. Таравасси вошла в помещение, проложила себе дорогу сквозь искрящийся призрак созданный Мирро цветной паутины. Чем ближе она подходила к инструменту, тем больше возбуждалась — сочетание цвета и звука, хотя и было только поверхностным, представляло из себя полную гармонию, которая проникала в каждую клеточку ее тела.
— Мирро, — прошептала Таравасси через нежнейшие цветовые оттенки в окружающие ее звуки. — Как может Звездный Источник давать смерть? Что он такое? Зачем он здесь? Почему... почему я тоже не могу умереть?
— Ты что, хочешь умереть? — Мирро удивленно смотрела на нее, по старой привычке наморщив лоб. Ее пальцы скользили по клавишам инструмента, по сверкающим паутинкам.
- Предыдущая
- 3/19
- Следующая
