Замок на скале - Вилар Симона - Страница 50

• Предыдущая
• 50/89
• Следующая

Генри снова кивнул, а Кендел перевел дыхание. У секретаря были больные ноги, и сейчас он испытывал непреодолимое желание сесть, однако этому сиятельному лорду, видимо, и в голову не приходило предложить ему место. Его господин, сэр Ричард, был куда внимательнее к своим людям. Отметив это про себя, Джон Кендел сокрушенно вздохнул и продолжил:

– Возможно, слухи остались бы слухами, если бы герцог Джордж не повел себя так, словно и не скорбит о женщине, которая делила с ним ложе и подарила ему огромное состояние. Не прошло и месяца после ее кончины, как Кларенс посватался к самой богатой наследнице Европы – Марии Бургундской. После того, как погиб ее отец…

– Как? Герцог Бургундский умер?

– Разве об этом еще не известно при шотландском дворе?

– Сударь, я имел счастье давно распроститься с двором Якова Стюарта. Больше месяца я провел в одном пограничном замке в Мидл Марч, а в те отдаленные места вести доходят не так уж и скоро.

Кендел согласно кивнул, вновь покосившись на стоящий неподалеку табурет, и сказал:

– Тогда вы многого еще не знаете, милорд. Вся Европа была поражена, когда величайший из рыцарей Запада Карл Смелый был убит в сражении с дикими племенами швейцарских горцев. Его единственной наследницей осталась юная Мария Бургундская. Девушка, говорят, очаровательна, а главное – безмерно богата. Тот, кто станет ее супругом, станет и властителем земель бургундских Валуа, простирающихся от Северного моря до Италии. Среди женихов – сын императора Фридриха Максимилиан Габсбург, дофин Франции Карл, несколько могущественных немецких князей и герцог Кларенс. До меня дошло, что король Эдуард решительно противится замыслу герцога, в особенности после того, как вдова Карла Смелого Маргарита Йоркская приняла сторону милорда Кларенса – любимого брата – и написала в Англию, что сделает все возможное, чтобы убедить Марию в том, что в лице красавца Джорджа она обретет прекрасного супруга.

Вот тогда-то и всплыл слух об отравлении леди Изабеллы. Вудвили в один голос объявили герцога виновником смерти его супруги. Разумеется, если бы им удалось это доказать, не могло бы быть и речи, чтобы наследница Смелого остановила на нем свой выбор. И за этим дело не стало. Лекари, что осматривали тело покойной дочери Делателя Королей, на заседании парламента подтвердили, что имелись многие примеры, исходя из которых можно предполагать, что Изабелла скончалась отнюдь не Божией волей. Ради всего святого, милорд, не позволите ли вы мне присесть?..

Генри удивленно вскинул глаза на Кендела.

– Это что, так уж необходимо? Право же, я перестаю верить молве, что Ричард Глостер подбирает себе людей, поистине сделанных из стали.

– Его высочество герцог всегда милостив к тем, кто ему преданно служит. И если вы говорите о стали, то таковыми являются не люди, а их верность своему патрону. Но на чем мы остановились? Ах да. Когда уже не оставалось сомнений в том, что супруга герцога Кларенса умерла насильственной смертью, герцог переменился до неузнаваемости. Он вдруг принялся горевать, потом внезапно впал в ярость, а вскоре его люди похитили одну из придворных дам королевы Элизабет, некую Анкаретту Твинио, и жестоко казнили ее. Когда король, придя в негодование от подобной дерзости брата, потребовал объяснений, тот заявил, что провел собственное расследование обстоятельств дела и убедился, что его супруга была отравлена упомянутой дамой.

Герцог утверждал, что ему давно казалась подозрительной внезапная привязанность дамы из окружения королевы к его супруге, теперь же он и вовсе не имеет сомнений в том, что именно она, по наущению Элизабет Вудвиль, отравила его незабвенную Изабель.

Конечно, это звучало абсурдно, но Кларенс настаивал, и тогда Его Величество сказал, что будет назначено еще одно расследование, и поручил его вести моему господину, герцогу Глостеру. Герцог Кларенс был буквально ослеплен яростью оттого, что ему не поверили. Но в полное неистовство он пришел, когда узнал, что король, в то время как он сватался к Марии Бургундской, отправил к юной леди посольство и предложил наследнице Карла Смелого в мужья брата королевы Энтони Вудвиля, графа Риверса, который, как и Кларенс, недавно тоже овдовел, однако супруга его скончалась вполне естественным образом. Не стоит говорить, что и репутация у графа Риверса получше, нежели у брата короля. Это выдающийся муж: дипломат, покровитель наук, искусств и печатного дела, кавалер ордена Подвязки. Он состоит в переписке с его святейшеством папой Сикстом IV[57], и тот назначил его поверенным в своих делах в Англии…

– Но это же Вудвиль, Вудвиль, худородный Вудвиль! – не выдержал Генри Стаффорд. – И как вы, придворный самого Ричарда Глостера, можете восхвалять какого-то выскочку!

Джон Кендел промолчал. Он знал, что его господин, как и герцог Бэкингем, недолюбливает родственников королевы, но он был достаточно благоразумен, чтобы иной раз высказаться и в пользу кого-либо из них, дабы его не сочли противником новой аристократии.

Когда секретарь Глостера покинул покой, Бэкингем надолго задумался. Конечно, нет ничего удивительного в том, что король поручил разбирательство младшему брату. Ричард Глостер с каждым годом получал все больше и больше власти, и Эдуард редко брался решать серьезные дела, не посвятив в них Ричарда. Потому-то Генри Стаффорд, избегавший ехать в Лондон, и хотел дать отчет о своей миссии именно правителю Севера.

Лорд Бэкингем был достаточно родовит и влиятелен, чтобы не считать себя обязанным спешить к Эдуарду по первому же зову, однако в сложившейся ситуации ему так или иначе придется ехать к королю, ибо не может же он удалиться в свой Уэльс, не сообщив никому об исходе своей миссии. Что ж, Лондон так Лондон. К тому же все эти слухи интриговали и его самого. Ричард Глостер никогда бы не взялся за это дело, если бы не был уверен в успехе. Неужели Кларенс так низко пал?..

И опять при мысли об Изабелле Невиль он вспомнил Анну. У него даже мелькнула странная мысль написать этой даме о том, что он только что узнал. Ведь супруга барона Майсгрейва так живо интересовалась и Кларенсом, и Изабеллой… Но уже в следующий миг он отказался от этой идеи. Во-первых, он и сам еще далеко не все знает, а во-вторых, он ведь поклялся себе как можно скорее забыть эту зеленоглазую фею из Ридсдейла, оставившую столь глубокий след в его душе…

В Лондон герцог Бэкингем прибыл в самом конце апреля. Он не спешил предстать пред очами короля, не спешил отчитываться. Его главным желанием было повидать Ричарда Глостера.

Резиденция Ричарда располагалась в ту пору в замке Байнард-Кастл на берегу Темзы. По углам его возвышались зубчатые башни, однако черепичные покатые крыши, ряды высоких окон, слуховые оконца – все это изобличало в Байнард-Кастл не укрепленное гнездовье, а городское поместье. Замок стоял почти у самой воды, но огромные камины спасали от всепроникающей сырости, а роскошь внутреннего убранства вполне отвечала склонностям любившего комфорт Глостера: высокие потолки с позолоченными картушами, бархатная обивка стен, толстые, заглушающие шаги персидские ковры на полу, повсюду огромные бронзовые чеканные вазы, а на стенах – начищенное до голубого блеска дорогое оружие.

Герцог Глостер встретил Генри Стаффорда со всей мыслимой любезностью и, узнав, что тот прямо с дороги, тотчас велел приготовить ему ванну, отвести покои рядом со своими и сервировать обильный ужин на двоих. Он был радушен, приветлив, однако ловко уклонялся от расспросов Генри о ходе дела об отравлении; сам же очень скоро уяснил, что герцог Бэкингем зол на короля и желал бы ограничиться докладом наместнику Севера милорду Глостеру. Сэра Генри можно было понять: каково предстать перед двуличным властителем, который готов был отдать его на растерзание шотландцам из ревности к какой-то смазливой простолюдинке?

В этом Ричард был с ним согласен, кроме того, ему импонировало, что блистательный пэр Англии отдает ему предпочтение перед помазанником Божьим. Ричарда всегда раздражало то непомерное внимание, какое Эдуард уделял женщинам, и та роль, которую они играли в его жизни. Сам он был в этом отношении сух и строг, разнузданных слуг удалял, требовал чистоты нравов, и, хотя в замке Понтефракт и обитал его незаконнорожденный сын Джон, почти никто не знал, кем была его мать. Безусловно, Ричард умел быть любезен и учтив с дамами, но никто не помнил, чтобы он имел серьезные увлечения.

• Предыдущая
• 50/89
• Следующая