Ведьма - Вилар Симона - Страница 60
- Предыдущая
- 60/90
- Следующая
Малк слушал ее, смеясь, не хотелось ни о чем думать, ни о чем заботиться. Теперь он понимал тех людей, которые, если заманивали их духи в свой волшебный край, ни за что не хотели возвращаться, проводили здесь многие годы, а если возвращались, то совсем юными, и только дивились тому, сколько времени прошло, как все изменилось и все состарились. Да, любили легкомысленные духи так пошутить, хотя решались на подобное крайне редко. Но самому волхву это не грозило. С ним были его амулеты. А они, как бы ни хорошо было юному служителю в Навьиной Роще, невольно напоминали: ты не здешний, ты иному служишь. Малку даже вдруг захотелось сорвать их и забросить подальше. Но не сделал этого, удержался.
На некрутом спуске юноша оступился, зацепившись ногой за невесть откуда возникшую сухую корягу. И тут же охнул, когда коряга стала подниматься, как будто бы даже замахнулась.
— Прочь, прочь… — заскрежетал глухой сиплый голос.
Но мавка тут же закрыла собой юношу от страшной, поднявшейся во весь рост с земли коряги.
— Не трогай, он волхв!
Малк же только немо смотрел, как поплелась прочь сухая коряга, поскрипывая на ходу, волочила по земле кривые лапы-сучья.
— Кто… Кто это?
— Да неужто не признал? А еще Дикий Лес прошел. Пушевик[70] это. Здесь их не так много, а вот в других местах… Ишь, тоже к озеру направился. Говорила же, все там сегодня соберутся.
Мавка хотела еще что-то добавить, но ее уже отвлекли.
— Смотри, смотри! — закричала она, приплясывая и хлопая в ладоши.
И Малк тут же забыл о страшном пушевике.
Среди негусто росших на открытой прогалине тонких берез мелькали легкие силуэты лесных духов. Мавки или еще кто-то из лесной нежити, юные и прекрасные, неслись, бежали, летели — только лепестки цветов да мотыльки кружились в легком, окутывающем их свете. Здесь были и парни, и девушки, но такие необычайно прекрасные, такие светлые и радостные, какими люди не бывают даже в лучшую свою пору.
— Мои это, — с потаенной гордостью заявила мавка. — Айда с ними!
Она потянула было его за руку, но Малк неожиданно отпрянул. Стоял, глядя во все глаза.
— Это же… Да ведь это Малфрида с ними!
О своей лесной проводнице он сразу забыл. Смотрел не отрываясь на бегущую в толпе духов ведьму, узнавал и словно не узнавал ее.
Она показалась ему на удивление грациозной, может, похудевшей, а может, и похорошевшей несказанно. Стройная, легкая и необычайно привлекательная в своей белой длинной рубахе, с развевающимися по ветру огненно-рыжими кудрями. Рыжими? Раньше она темноволосой была. Ныне же ее волосы горели, как огонь, темные брови и глаза смотрелись ярко и контрастно, лицо было веселым, таким, каким Малк его и припомнить-то не мог. Да неужто это та молчаливая хмурая девица, за которой некогда велели ему приглядывать волхвы?
И все же он решился окликнуть ее. Даже вперед рванулся, влившись в проносящуюся мимо толпу духов.
Малфрида сразу остановилась. В отличие от обитателей Навьиной Рощи она запыхалась от бега, но особой усталости не выказывала, даже заулыбалась через миг, разглядев старого знакомца.
— Малк!
И тут же подбежала — такая шальная, оживленная, с растрепанными рыжими кудрями. Схватила волхва за руки, закружила, смеясь. А потом резко остановилась, глядя исподлобья. И Малка так и захлестнуло волной исходящей от нее страсти.
— А ведь я скучала по тебе, друже!
Это она говорила «друже», Малк же ощущал ее мысли — шальные, горячие, похотливые… Но и несерьезные какие-то. Юноша даже смутиться толком не успел, как она уже привлекла его к себе, обняла, стала целовать в уста… жарко, упоительно, жадно…
Он замер на миг. Кажется, не отстранись сейчас ведьма, так бы и остался с ней. Но она сама отпрянула, стала смеяться мелким русалочьим смехом. Волосы ему взлохматила, склонилась, заглядывая в глаза искрящимися, черными как ночь очами.
Малк все же сумел овладеть собой. Спросил почти грубо:
— Пошто такой рыжей стала?
— А что? Аль не по нраву? Но мне это заклятие легко далось. Немного трав да слово заветное — и что, узнаешь ли теперь во мне прежнюю Малфриду?
— Нет, — как можно суше ответил Малк.
Ведьма еще какое-то время смотрела на него, потом отвернулась, взглянула туда, где светлыми силуэтами убегали лесные духи. Ее дыхание уже стало выравниваться, она отбросила от лица волнистые кольца непривычно ярких волос.
— Ну нет, так и нет!
И побежала прочь, словно сразу забыв о госте.
Малк даже растерялся. Что это с ней? Разве не по воле волхвов она тут? Разве не должна почитать пославших ее? А ведь Малк один из них. Она же будто совсем ошалела в этом лесу, стала бездумной и непокорной, как остальные духи.
Минуту ее силуэт еще был виден за деревьями, а потом только лепестки кружились в солнечном свете да порхали легкие необычные птицы.
— К озеру она побежала, — услышал юноша голос давнишней мавки-проводницы. — Ну что, понял теперь, какова она, ваша ведьма Малфрида? Не лучше ли тебе со мной…
— Веди тоже к озеру! — велел молодой волхв. Да так сурово, что лесная девушка даже вздрогнула.
Малк пошел за ней, сам не понимая, отчего у него вдруг так скверно на душе сделалось. С одной стороны, им овладела некая истома, с другой, все дрожало от гнева. Но одно понял: прежним доверительно простым отношениям, тому почти родственному человеческому чувству, которое так влекло его к молодой ведьме, — больше не бывать.
Вскоре они вышли к окруженному лесом большому озеру. Оно было почти круглым, блестевшим на закатном солнце, но и странно темным. Может, оттого что со стороны тянуло ветром, наползала тяжелая туча, окрашивая воду в темно-сизый цвет. И в этом сочетании света и тени были видны обитатели Навьиной Рощи, собравшиеся по его берегам. Они поднимали руки к туче, смеялись, что-то гомонили. И было их множество. Может, только на торжище в Киеве видел Малк столько народу. Но здесь был не народ, а народец — необычные лесные существа: у бережка баламутили воду перепончатыми лапами ичетники[71] ; толпились носатые, замотанные в какое-то тряпье кикиморы, даже истекающие слизью болотники собрались тут. Поодаль, у упавшего дерева, водили хоровод прозрачные нявки, недалече, словно сухой бурелом, столпились пушевики, зыркали по сторонам недобрыми искрами красноватых глазок, как гроздья, облепили корни огромной ели крошечные лесавки. И все что-то говорили, стрекотали, смеялись, а то указывали на тучу и лопотали оживленно.
- Предыдущая
- 60/90
- Следующая
