Обрученная с розой - Вилар Симона - Страница 14
- Предыдущая
- 14/128
- Следующая
– Джон, о чем ты говоришь?! Я боюсь, мне страшно! Ведь я могу умереть. Молю тебя – ради всех святых, не покидай меня в эту минуту!
В ответ лорд Грэй разразился патетической речью, из которой следовало, что беременность не болезнь и что дело истинного рыцаря не цепляться за юбку, а обнажить меч за своего сюзерена, когда тот в беде, и что он никогда не простит себе, если не примкнет к войскам Алой Розы, а станет отсиживаться за крепостными стенами. С этим он и отбыл.
А через несколько дней леди Элизабет разрешилась мальчиком. Роды прошли на удивление легко. Ее крепкое, здоровое тело с широкими бедрами и упругим животом было создано для материнства. Быстро оправившись, эта шестнадцатилетняя мать с некоторым удивлением разглядывала красный вопящий комочек, который назывался ее сыном. Она обнаружила в нем сходство с Джоном Грэем, и это ее несколько огорчило. Потому что даже теперь она не испытывала к супругу никаких чувств.
Два месяца прошли спокойно. Леди Элизабет не получала от сэра Джона никаких известий, но это ее не особенно волновало. Она вся погрузилась в хлопоты материнства.
Но однажды ночью замок окружили отряды вооруженных людей. Поднявшись на башню, Элизабет со страхом всматривалась в вереницы горящих факелов, сплетавшихся внизу в причудливые узоры. Из темноты неслись хриплые звуки рога, какие-то голоса от имени герцога Йоркского требовали опустить мост и открыть ворота. Испуганная Элизабет бросилась к родственникам и приятелям мужа, но те лишь разводили руками и говорили о том, что Белая Роза ныне возобладала над Алой и лучше всего не оказывать никакого сопротивления.
В конце концов мост был опущен, и толпы вооруженных до зубов воинов ворвались в замок. Они вели себя как победители. Еще бы, ведь ее супруг сражался за Ланкастера! Воины требовали вина, мяса, по-хозяйски шарили в кладовых замка, хватали все, что пришлось им по душе, срывали со стен гобелены, заворачивая в них серебряные подсвечники и посуду.
Элизабет с ребенком на руках и несколько служанок забились в дальний угол за камином и с ужасом следили, как хозяйничают в доме непрошеные гости. Но в самый разгар бесчинств, когда захмелевшие воины начали требовать, чтобы женщины присоединились к ним, в освещенный колеблющимся светом факелов зал вступила группа людей. Шедший впереди высокий, закованный в сталь рыцарь, оглядевшись по сторонам, громко приказал прекратить грабеж.
Заслышав его голос, Элизабет встрепенулась. А рыцарь, сняв и передав оруженосцу шлем, стремительным движением сорвал стальную чешую, покрывавшую его голову и плечи.
– Доблестные рыцари Белой Розы! – мерно начал он, и его низкий рокочущий голос достиг всех углов обширного зала. – Разве герцогу по сердцу, когда вы грабите тех феодалов, которые по доброй воле впускают его людей в свои владения? Разве не запрещает он творить беззакония в стенах тех, кто признает его власть?
– Но Филип! – воскликнул один из прибывших ранее воинов. – Этот замок принадлежит Джону Грэю, который отчаянно сражался на стороне Маргариты. Пожалуй, не будет ничего худого, если мы поживимся добром врага.
– Отменно сказано, сэр Мэтью, – надвигаясь на говорящего, произнес Филип. – Но слова ваши приличествуют скорее грязному мародеру, чем рыцарю, носящему цепь и шпоры. Вторгнуться среди ночи в жилище женщины и, пользуясь ее беззащитностью, учинить разбой – вполне достойно вашей доблести. Со слабыми воюют только трусливые псы.
Сэр Мэтью с рычанием отшвырнул тюк гобеленов в сторону и обнажил меч.
– Ты ответишь за эти слова, Майсгрейв!
Филип также взялся за оружие.
– Отвечу всем, кто рискнет не подчиниться приказу Ричарда Йоркского и немедленно не покинет замок!
Сверкнули мечи, и воины, прибывшие с Майсгрейвом, встали рядом с рыцарем. Запахло схваткой.
Элизабет не глядя передала сына служанке и сделала несколько шагов вперед. Она не отрываясь глядела на Филипа. С разметавшимися по плечам кудрями, закованный в вороненую сталь, со сверкающим мечом в руке, он казался ей прекрасным, как архангел.
Но кровь не пролилась. То ли сказалось напоминание о приказе Йорка, то ли никто не захотел тягаться со столь искусным воином и его людьми. Мэтью, а следом и остальные воины, побросав награбленное, покинули зал.
Сэр Филип вложил меч в ножны и шагнул к Элизабет.
– Можешь быть спокойна. Больше это не повторится. Я прослышал, что на твой замок собираются напасть, и, кажется, успел вовремя. Теперь все будет хорошо. Герцог благоволит ко мне, и я берусь добыть для тебя охранную грамоту.
Он снова говорил так, будто они расстались только вчера. В сердце Элизабет все перевернулось. Подойдя вплотную к Филипу, она жалобно попросила:
– Не покидай меня, мой Филип. Мне совсем плохо без тебя…
Он несколько мгновений пристально глядел на нее.
– Сейчас я должен уехать. Но я вернусь. Если… Если ты будешь ждать меня.
– Тебя, тебя одного! Пока не прервется дыхание…
Тогда он наклонился и осторожно поцеловал ее. Как же она была счастлива! Сейчас, когда минуло так много времени и свершилось столько перемен в ее жизни, у нее все равно замирает сердце, когда она вспоминает те их встречи в течение нескольких долгих месяцев. Элизабет пыталась спрятать от чужих глаз их любовь и украдкой бегала в церковь – замаливать свой столь отрадный грех.
Но вскоре все изменилось. Удача вернулась к Ланкастерам, и Филип Майсгрейв вынужден был удалиться в свои северные владения. В замок возвратился сэр Джон, и все пошло по-старому. У нее родился второй сын.
А война Роз все тянулась и тянулась. В это неспокойное время люди утешали себя, приговаривая: «Все переменится», и все действительно необратимо менялось. Лорд Джон Грэй вновь отправился воевать, но на этот раз ненадолго. Ибо фортуна с пренебрежением отвернулась от партии Алой Розы, к власти пришел Эдуард Йорк, и началось то жуткое время, когда на дом Грэев посыпались всяческие невзгоды. Лорд, жестоко изрубленный в одной из стычек, был доставлен в замок на носилках и теперь медленно умирал, а леди Элизабет с двумя малышами на руках встречала у ворот все новых и новых посланцев короля, которые всякий раз конфисковывали что-нибудь из имущества или земель ее мужа в пользу казны либо подручных Эдуарда.
В это время словно добрый гений появился Филип. Теперь он ничем не мог помочь ее семье, ибо сам не получил никаких льгот за преданную службу Йоркам, но само его присутствие, сияющий любовью взгляд, его бережное отношение к ней ограждали Элизабет от бездны отчаяния.
После двухмесячной агонии лорд Джон скончался. Элизабет уронила несколько слез над его могилой, но скоро успокоилась. И, хотя она чувствовала себя чудовищной грешницей, ощущение освобождения, которое она испытала, похоронив мужа, было неописуемо. Теперь ничто не могло разлучить ее с Филипом Майсгрейвом, и они решили, что, едва только минет срок ее траура, они соединят свои судьбы.
Элизабет казалось, что она ничем не заслужила подобного счастья и достаточно дуновения, чтобы все это развеялось, словно чарующий сон. Только когда рядом оказывался Филип, все ее страхи исчезали сами собой. Но Филип часто и подолгу отсутствовал – на границе с Шотландией все еще шла война.
Оставаясь в одиночестве, она вновь томилась предчувствием беды, подступала, хватала за горло нищета – лорд Грэй был почти полностью разорен. И тогда, во время одной из отлучек Филипа, она решила, что ей следует обратиться к королю…
…Когда судьба снова свела их, они были уже чужими. Гордая, хмелеющая от сознания собственного величия королева и ее молчаливый вассал с потухшими глазами и печальной усмешкой.
О, как она была жестока с ним! Господи, да она просто не сознавала меры своей жестокости! Легкий кивок при встрече или небрежно брошенное слово… Когда Филип бывал во дворце, она особенно стремилась подчеркнуть свою привязанность к Эдуарду. Но ведь она знала, что их чувство еще не угасло и Филип молчаливо сносит все. Почему же его страдания доставляли ей странное удовлетворение? Почему, когда он испросил позволения отбыть в свой родовой замок, она сделала все, чтобы Эдуард удержал его при дворе? А что за дикая мысль просватать за него Мод Перси? Господь Всемогущий!..
- Предыдущая
- 14/128
- Следующая
