Стукач - Вихлянцев Олег Эрнестович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/113
• Следующая

– У, падла рваная! – зло сплюнул.

Мельком осмотрев избу, Соленый остановил взгляд на иконе с изображением святой Девы Марии. Доска была подвешена в углу под невысоким закопченным потолком. Перед ней крепились две плошки с фитилями и медвежьим жиром. Икона старая и потрескавшаяся. Но краски на удивление хорошо сохранились. И пыль, видать, Платон вытирал с нее исправно. Подойдя ближе, Соленый сунул руку за доску. Нащупав там тугой сверток, он вынул его.

В свертке оказались бумаги промысловика. Какие-то справки из охотничьего хозяйства, удостоверение на карабин, разрешение на добычу соболя и паспорт на имя Кунаева Платона Игнатьевича, уроженца поселка Тырма, Хабаровского края, Верхнебуреинского района.

«Тырма» в переводе с языка аборигенов на русский означает ведьма. Соленый слыхал об этом поселке, затерявшемся в глухой тайге и населенном потомственными охотниками. Но располагался сей населенный пункт далеко отсюда. Да и не собирался туда беглец из страха быть случайно разоблаченным.

Повертев в руках серо-зеленую книжицу паспорта с буквами «СССР» на лицевой стороне, приглядевшись к фотокарточке, Данил Солонов сунул его к себе в карман. Но затем, передумав, выложил на стол. Он стащил с высокой русской печи кое-какую одежду убитого охотника и принялся переодеваться. Зековскую робу бросил в пылающую печь. Дождался, пока сгорит, и залил огонь водой из ведра. Автомат со штыком спрятал под одной из половиц. Нашел в сенях вещмешок, который до отказа наполнил съестными припасами. Захватив карабин, нож, все документы вместе с паспортом, он оставил осиротевшее жилище.

Путь его лежал теперь на Ургал. Не так далеко от зоны. Но этим и удобно. Ни одной ментовской сволочи в голову не придет искать его там. Ургал, по-русски – Стремительный, был населен пришельцами с других земель. Жили здесь даже японцы – военнопленные со Второй мировой войны, осевшие на дальневосточных просторах Советского Союза в качестве невыездных и практически подневольных даже после официального освобождения. Здесь никто не интересовался делами соседа. Каждый сам за себя. В почете был вечный принцип «Моя хата с краю». Новый человек не вызовет подозрений. Значит, есть возможность смешаться с местными, притихнуть на время.

Расчет Соленого был точен. Он не успел прорваться к Известковой. Войска уже оцепили тамошний район и ждут его появления со дня на день. Хабаровск, Иркутск, Благовещенск тоже заблокированы. Подняты на ноги все силы уголовного розыска. А Ургал, расположенный в сутках ходьбы от его родного Чегдомына, вне подозрений. Тут его никто искать не будет. Да и милиционер всего один на сто квадратных километров. Спившийся вконец старшина-фронтовик, разъезжающий в телеге на старой сивой кобыле с бутылкой браги в руках и соленым огурцом в кобуре. Он-то и повстречался Соленому уже на подходе к поселку.

Телега скрипела ржавыми осями, грозя вот-вот развалиться на одной из ухабин размытой дороги. Кобыла еле шевелила отяжелевшим крупом и, казалось, спит на ходу. Старшина отхлебывал из горлышка мутную жидкость и время от времени погонял вожжами.

Беглец вышел из-за кустарника на обочину.

– Эй! Командир! – окликнул он старшину, когда дистанция между ними сократилась метров до пяти.

А старшина и не видел его, крепенько залив глаза брагой.

– А-а! – вскрикнул он от неожиданности. – Тпру! Стой, косолапая, дрить твою мать! Стой, говорю! – А кобыла и не думала упрямиться. Она давно уже остановилась. Видать, старшину здорово «штормило» от выпитого.

– На Ургал идешь, командир?

– Ну иду, – тряхнул головой милиционер. – А ты кто такой будешь?

– Да с Тырмы я. Перехожий[24] . Подвезешь?

– Коли документы есть, подвезу. А нет, так заарестую. Тут беглый шатается, слыхал? Давай пашпорт!

– Вот он, мой пашпорт! – усмехнулся Соленый, протягивая старшине потрепанные и размытые «корочки». Внутренне он весь напрягся и готов был в любую секунду сорвать с плеча карабин.

Рискнув таким образом, он шел ва-банк. Въедет в поселок вместе с милиционером – вмиг все вопросы отпадут у местных сами собой. Ну а заподозрит чего служивый, так Соленый уложит его прямо здесь, на таежной тропе, которую и дорогой-то назвать смешно. И труп его зверье в одну ночь растащит. По весне голодуха.

– А! Ну тады другой разговор! – обрадовался участковый, мельком взглянув на документ с маленькой выцветшей фотокарточкой. – А то мы тута трёх дней как беглого ищем. Не слыхал, да? – во второй раз спросил он.

Прикинув, что Тырма достаточно далеко и находится в медвежьей глуши, Соленый ответил, что слыхом не слыхивал ни о каком беглом. Уселся на телегу, и та вновь заскрипела, жалуясь немой тайге на проржавелость своих колесных осей.

– Пить будешь? – спросил старшина, протягивая Соленому бутылку. – За знакомство!

– А давай! – бодро махнул рукой Соленый, которого с этой минуты все будут звать-величать Платоном Игнатьевичем Куваевым.

Так они и скрипели на милицейской телеге, попивая бражку из одной бутылки, вяло разговаривая друг с другом ни о чем и поглядывая на поросшие хвоей сопки: скоро ли там появится Ургал?

– Ты чего задумал? – удивленно спросил старшина-участковый у Соленого, когда тот при въезде в поселок спрыгнул с телеги.

– Да пойду пошукаю, где переночевать, – ответил тот с видимой озабоченностью.

– А чавой шукать? В маёй хате места хватит. Ехаем ко мне! – пригласил милиционер. – С хозяйкой познакомлю. За жизнь поговорим. Опять жа, выпить найдется завсегда.

Лучшего варианта и придумать было нельзя. Под одной крышей с местным участковым можно чувствовать себя в полной безопасности. Эх! Погубят Россию дороги и дураки!..

– Я рад приветствовать тебя в это прекрасное весеннее утро тысяча девятьсот шестьдесят пятого года! – В палату Монахова бодрым шагом вошел капитан Багаев.

Осужденный Монахов лежал на своей кровати весь в кровоподтеках, не в силах пошевелить конечностями. Всего несколько часов назад его прекратили бить и вернули из пресс-хаты в лазарет. Хотелось просто умереть, чтобы раз и навсегда прервать жуткую череду кошмаров. Но расстаться с жизнью не дали. Лагерный врач достаточно квалифицированно оказал ему помощь, тщательно обработав открывшиеся пулевые отверстия в ногах и дав приличную дозу обезболивающего. Кешка с большим трудом раскрыл глаза и затравленно посмотрел на Ивана Ивановича.

• Предыдущая
• 15/113
• Следующая