Весы - Вежинов Павел - Страница 41
- Предыдущая
- 41/58
- Следующая
– Я действительно не имею желания возвращаться, буркнул я. – Это вопрос почти решенный.
Пускай так. Но решать должен ты, а не они. Ты ешься одним из лучших руководителей в нашей системе. Как же можно распоряжаться твоей судьбой, даже не спросив тебя? Ты же не тряпка, в конце концов! И наше управление – дело твоих рук, а не их. Это ты его создал – зверским трудом, самолюбием, всем своим авторитетом…
– Не злись, не надо, – посоветовал я.
– А я злюсь! Правда, это со мной бывает редко… Взять хотя бы зарплату. Верно, все соответствует кодексу. Но не отвечает общепринятой практике. В таких случаях человеку обычно дают спокойно выздороветь. Или спокойно умереть. В прошлом году у инженера Горанова обнаружили рак, так на его зарплату не посягнули. Дали человеку спокойно умереть, не отравляя последних месяцев жизни.
Я видел, что он так и кипит от возмущения. Только теперь его чувства как будто начали передаваться и мне.
– И кто, по-твоему, провел эту комбинацию? Камбуров?
– Нет, не может быть, – решительно заявил Христофор. – Все в управлении любят и уважают тебя. Не знаю, в каких звеньях и на каком уровне решаются эти вопросы. Но решил явно человек, которому их существо не ясно!
Мы долго молчали. Я чувствовал, что Христофор нервничает за рулем, но ничего ему не говорил. Другая мысль занимала меня – неужели я раньше был таким же? И что, в самом деле, означает выражение: «чувства бьют через край»?
– Слушай, Форчик, здесь что-то не то!
– Наверняка! – мрачно согласился он. – Но не с моим умом разгадывать такие комбинации. Я могу только предполагать. Как я тебе говорил, они считают, что ты чересчур высоко ставишь авторитет фирмы. Потому что, по сути дела, у нас фирма, а не управление, но ведь государственная фирма, наши доходы идут в карман государства. Как все другие фирмы, мы работаем с проектами и офертами. Они у нас всегда самого высокого качества. И потому стоят дороже, чем проекты разных фирмочек и подрядчиков, среди которых полно обыкновенного жулья. Чтобы выдерживать конкуренцию, надо снижать цены. От этого страдает не только государство, но и наши личные доходы. А министерство, которое нами руководит, часто теряет премиальные. Но тебя это не интересует. Ты знаешь, что рано или поздно авторитет нашей фирмы укрепится. И тогда мы с лихвой компенсируем все убытки.
– Послушай, Форчик, – примирительно сказал я. – Государство знает свои интересы. Может быть, эти деньги ему нужны именно сейчас, сегодня!
– Что значит сегодня! – распалился Христофор. – Нельзя жить сегодняшним днем! Работать надо на завтра, иначе окажешься в хвосте!
Мы подъезжали к малому Пасарельскому озеру. Я отлично помнил шоссе, по которому уже ехал однажды с Лидией, – вот сейчас будет крутой поворот вправо, и перед нами блеснет вода. На самом повороте какой-то мотоциклист чуть не разбился всмятку о нашу машину. Чтобы избежать столкновения, Христофор свернул |в кювет. Как бы там ни было, мы остались целы. В сущности, он сам был виноват – слишком широко взял поворот.
– Осторожно, парень, – строго сказал я. – Две разбитых головы за месяц – не много ли будет!
Дача Христофора была похожа на детскую игрушку. Деревянный домик, выкрашенный масляной краской, голубой и розовой, комбинированных с большим вкусом, конечно. Небольшой двор буйно зарос естественной травой и усеян ромашкой. Узкая белая дорожка. И все-таки домик казался бы бутафорским, не будь вокруг него рощицы. Поблизости стояли тонкостволые березы, из-за них выглядывали сосенки. Очарованный, я стоял и воротах и старался что-то припомнить… Но, конечно, не вспомнил ничего. И все же откуда у меня такое чувство, будто все здесь до смерти знакомо мне? – Форчик, мы сюда часто приезжали? – Вы – не очень часто. Ну, раз пять – шесть в год. И это немало, старик… Тут такой воздух… Вот посмотришь, какой сон будет у тебя ночью.
Мы пошли по дорожке, забрав легкий багаж. В сущности, его, конечно, нес Христофор.
– А я не приезжал один? Я хочу сказать, без тебя? Он обернулся и с улыбкой посмотрел на меня.
– Приезжал!
– А с кем?
– Этого ты никогда не сказал бы мне. Да и я ни за что бы не спросил. Все-таки ты – начальство!
Он все улыбался, но эта его улыбка сейчас показалась мне противной.
– Не скалься! – оборвал его я. – Не буду больше спрашивать!
Мы вошли в дом. Просторное помещение, разделенное надвое порталом. Передняя часть, побольше, представляла собой нечто вроде холла, задняя служила спальней. Стильная деревянная мебель. В спальне – широкая кровать, в холле – кушетка. На портале даже занавески нет. Лидия оказалась права: Христофор позаботился о себе, но для гостей не предусмотрел никаких удобств. Я заглянул в подсобные помещения – там было все, что нужно и богу, и дьяволу, даже биде. Мы еще расположиться не успели, а он уже захлопотал над телячьими отбивными, которые и без того были готовы к использованию. А ведь обещал угостить рыбой! Или это блеф?
– Вовсе не блеф! – энергично покрутил головой Христофор. – Рыбу поедем ловить завтра утром! Хочешь – не хочешь, а рыба будет.
Должен признаться, что Лидия вряд ли могла бы приготовить такие великолепные котлеты. Чтобы не есть всухую, Христофор открыл бутылку «розе».
– Чур, сегодня не распускаться! – предупредил он. – Начнем пить как люди – завтра упустим рыбалку.
– Мне и без того не хочется пить, – буркнул я. Он засмеялся.
– Здесь все пьют! Много у нас тут бывало всякого! И в конце концов он оказался прав. Когда мы кончили бутылку, я чуть было не попросил его принести вторую, но сумел сдержаться. Мне не хотелось кланяться этому бонвивану, да, наверное, и распутнику.
– Форчик, я смотрю, ты все знаешь! – начал я. – Скажи мне, какого черта я сунулся на эту должность? Он ненадолго задумался. – Во всяком случае, не из глупого и праздного тщеславия… Ты мощная личность, старикан, для тебя суетность – ничто. Тщеславны люди пустые или такие, кто не верит в свои силы. А человеку вроде тебя…
– Прошу без комплиментов. Давай прямо!
– Это не комплименты, я стараюсь объяснить тебе все, как есть. Слушай, старикан, душа человеческая полна бесов. Самый страшный из них – бес разрушения, самый страшный и самый необъяснимый. Иногда говорят о стихии разрушения. И никто не говорит о стихии созидания. Вот эта стихия живет в твоей душе. Ты просто не можешь сидеть без дела.
– Ну, это вряд ли, – поморщился я. – Ведь живу же я сейчас без дела. И прекрасно живу.
– Разве ты не понимаешь, что это ненадолго. И все-таки служба в государственном учреждении – не для тебя, старикан. Ты не администратор, ты творец. И ко всему прочему, жилые кварталы тебя не интересуют. А наша главная потребность на данном этапе – именно дешевые панельные корпуса. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
– Понимаю, что ты крутишься вокруг да около! А дело просто. Моим проектам не давали хода или вообще отвергали. Я был разочарован, огорчен и согласился занять пост, на котором можно работать с размахом.
– Раз сам знаешь, зачем спрашиваешь, – недовольно отозвался Христофор.
Легли мы рано, часов в десять, я – на кровати, он – на кушетке. Мы широко открыли оба окна, и ночь вступила в дом – спокойная, светлоликая. Она ничем не походила на чернильно-темные ночи в моем родном селе. И тишина здесь была какая-то разреженная, в ней кипела невидимая и неслышная жизнь. Время от времени о сетку, которой были затянуты окна, ударялись крупные ночные бабочки и жуки.
Я не заметил, как уснул. Я видел странный сон в эту ночь – настоящий сон, скомпонованный, скроенный и сшитый где-то в глубинах подкорки, как сказал бы доктор Топалов. Не знаю, быстрый он был или медленный, по новейшей терминологии, но поразительно настоящий. Мне снилось, что я лечу в каком-то бездонном и безнадежном мраке, извечном, может быть. Я не знаю, ни что я такое, ни где я нахожусь. Наверное, еще не настала эпоха дней и ночей. Только абсолютный мрак, который мы привыкли называть «ничто». Что это? Может быть, внезапно наступил конец света и в этом ничто уцелела одна моя несчастная душа? Господи, помоги мне, – взмолился я, – спаси меня, господи! И тогда понял, что, кроме меня, нет ничего; я был и богом, и собой, и всем.
- Предыдущая
- 41/58
- Следующая
