Мой папа — киллер - Веселов Сергей - Страница 9

• Предыдущая
• 9/38
• Следующая

Им нужно было миновать трансформаторную подстанцию, рядом с которой проходила «плиточная дорога». И оба совсем забыли, что именно там могут нарваться на засаду.

И нарвались.

— Запоминай, пригодится, — торопливо произнес Трушкин. — Слева направо: Череп, Спид, Цыпа, Крендель, Блэмкор.

«Череп, Спид, Цыпа, Крендель, Блэкмор», — повторил в мыслях Леха. Как заклинание.

Вот они, милые, вот, родимые. Все в сборе. Пять человек, во главе — Крендель.

— Это его тусовка, — сказал Трушкин и мельком глянул на Леху. — А в нашей тусовке — я и ты, двое.

Пятеро пацанов медленно приближались.

Вся компания сверкала загадочными улыбками — словно киноактеры на прогулке. Со стороны могло показаться, что верные друзья встречают Леху и Славку после долгой разлуки.

«Встреча была горячей, — выплыл откуда-то голос телевизионного диктора, — и продолжительной». ОЧЕНЬ ГОРЯЧЕЙ И ОЧЕНЬ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОЙ. «В церемонии встречи приняли участие…»

Что за ерунда?

Лехины зубы сжались, а в его голове снова помчалась телеграфная строка: Череп, Спид, Цыпа, Крендель, Блэкмор. И опять, как пластинку заело: Череп, Спид, Цыпа, Крендель, Блэкмор…

— Эй, Леха, — прошептал Трушкин. — Не дрейфь. Нам сейчас навешают.

— Сам не дрейфь, — ответил Корольков. Он тяжело дышал. — Идиот. Посылал я тебя…

— А я не люблю, когда меня посылают, — обиженно ответил Трушкин.

Их окружили. Взяли в кольцо. Леха и Славка переглянулись и одновременно опустили сумки на землю.

— Ну что, маменькин сынок, встретились?

— Сейчас тебе влетит. Ох, влетит!

— И не только тебе, а и дружку твоему, дохляку, заморышу.

Корольков лихорадочно оглянулся. Пути к отступлению не было. Да он и не хотел отступать.

Парни Кренделя приблизились. Давно погасли идиотские улыбки на их лицах, теперь там можно было прочитать лишь одно. Короткую эпитафию.

Место Моченых — возле мусорки. Место заморыша — возле мусорки.

И тут в голове Королькова пронесся рой воспоминаний. Леха вспомнил о многом. Он вспомнил, как мама плакала, а он обещал ей не драться. Вспомнил, что с ним Трушкин, которого нужно бы защитить, и еще вспомнил — о записке, которую написал, да не послал Кренделю. И мысль свою вспомнил, что у него тогда промелькнула.

Леха повеселел. Кажется, это выход. Это же так просто!

Он эту мысль тогда отбросил, не хотел унижаться, а теперь — хоть Славка цел останется. Трушкину, кажется, и одного удара хватит, хлипкие у Славки косточки, еще загремит парень сдуру в больницу…

— Заморыш? Заморыш, блин?!! Дохляк?

Леха вскинул голову и увидел, что Трушкина словно в розетку включили. Это он кричал.

Но Славка не только кричал. Он набросился на самого высокого и толстого, стриженного почти под нуль, Черепа. Трушкин молотил его кулаками по брюху и груди — как ковер выбивал. Конечно, Славка метил в голову, но Череп немного отклонялся назад, и Трушкин уже не доставал.

— Ну шкет, — Крендель покрутил головой, — ну, камикадзе…

Он, Блэкмор и еще, кажется, Спид накинулись на Трушкина и стали его отдирать, как липучку, от толстяка. Леха рванул было к этой куче, но зацепился за сумку — свою, а может быть, Славкину, и растянулся на плитах.

— Ааааааа! Заморыш? Дохляк?! — Славка, продолжая руками обрабатывать толстяка Черепа, от остальных отбивался ногами — лягался.

Леха шмыгнул носом. Откуда насморк? Глянул на землю — в пяти сантиметрах внизу растекается темная лужица. Кровь!

Он провел языком по зубам — целы. Облизнул губы — ничего соленого. Текло из носа. Он расквасил себе нос. Не в драке, а при дурацком падении.

Ну вот, белая рубашка, новая школьная форма… Кажется, со всем этим — с формой, с рубашкой — вопрос решен. По крайней мере, на завтра и еще на несколько дней.

Леха поднялся. Славку тем временем схватили. Леха вытирал кровь рукавом школьной куртки — той самой, в которой было пять карманов. И еще раз приложил рукав. И еще.

«Кажется, кровь не так уж и течет».

Он твердой походкой подошел к Кренделю. Мишка с дружками изумленно смотрели на Трушкина и что-то говорили насчет здоровья, которое, хоть у Славки и так слабое, скоро еще сильней пошатнется.

Сперва Леху так и подмывало — засветить, заехать Кренделю со всей силы в ухо, для этого была уж очень выгодная позиция — сбоку и чуть сзади. Но своим желаниям приходится иногда наступать на горло, не так ли? Нужно было действовать по-другому.

«Да это ж не унижение. Это ж дипломатия как оружие».

— А ну, Крендель, отойдем, — тяжело дыша, сказал Корольков.

Что-то в его голосе или взгляде было такое, что заставило Мишку промолчать насчет Лехиного разбитого носа и кровавых соплей под ним.

Крендель все-таки довольно грубо ответил:

— На кой мне с тобой отходить?

— Поговорим как мужчины, — сказал Леха. — Есть о чем.

Трушкина держал Череп. А Блэкмор сжал кулак, отведя назад, — и так застыл.

Готовился ударить, гад. Даже изображал, будто кулак его дрожит.

— Давай, Крендель, мочи нет терпеть, — пожаловался Блэкмор.

Мишка медлил, хотя было видно, как ему хочется, чтобы Блэкмор накатил заморышу. Взлохмаченный Леха со своим окровавленным носом портил всю малину. Стоял над душой.

— Ну? — сказал Леха.

И Крендель принял решение:

— Ладно, погоди, Блэкмор, я отойду. Без меня не бить.

Трушкин затравленным взглядом наблюдал, как Леха и Крендель сначала отошли, а потом принялись базарить. На какую такую тему? Сам Славка и двух слов не связал бы, если б наедине с Кренделем остался. В лифте, например. Только что происшедшее было невероятным, это случилось со Славкой в первый раз… Он ничего бы такого никогда не сделал (не бросился бы с кулаками доказывать, что тоже человек), если бы не Леха Корольков.

Новичок так сильно на Славку подействовал, потому что был непохожим на Кренделя, а еще — был каким-то особенным. Имел внутренний стержень… Трушкин полагал, Лехе также не о чем говорить с Кренделем. Разве что при помощи кулаков.

Но сейчас они базарили. Причем с очень деловым видом.

О чем?

Леха и Крендель перебросились парой фраз. Всего парой — это Трушкин видел точно. Не то чтобы они о чем-то приятном для себя трепались. Леха смотрел волком, и говорил в основном он. А Крендель…

Славке показалось, будто Мишка после одной из Лехиных фраз втянул голову в плечи и принял такой вид… ну, словно его ударили.

Крендель и Леха вернулись. Оба были хмурыми, но Крендель — особенно. Мишка сразу бросил:

— Отпусти, Череп.

— Что? — Толстяк не понял.

— Что слышал. Отпусти этого дохляка. И не смотри мне в рот, понял?

Череп стоял с растерянным видом. Он знал о себе, что туповат, так ему говорили и учителя (удивлялись, как он дожил до девятого класса, ни разу не оставшись на второй год), и дружки, и сам Мишка…

Но здесь рядом стояли Блэкмор, Цыпа, Спид. Кажется, они также растерялись.

— Ты чего, Мишка? — спросил Блэкмор.

— Я сказал, отпусти, — так же хмуро ответил Крендель. — Пусть живут. Пошли.

Он засунул руки в карманы и двинулся в сторону школы, не оглядываясь. За ним потянулась вся компания.

Освобожденный Трушкин подошел к Лехе. Тот тихо смеялся.

— Чтоб я так жил, — сказал Славка. — Ты о чем там ему задвигал?

— А, — Леха неопределенно махнул рукой. — Помнишь, я записку порвал? Я Кренделю все-таки пересказал ее, устно.

— И что? Этого хватило, чтобы они отстали? Как по команде?

Леха шмыгнул носом. Он был доволен.

— Это я дал им команду.

— Да-а, — протянул Трушкин. — Ладно, пошли ко мне. Умоешься.

• Предыдущая
• 9/38
• Следующая