Сельва не любит чужих - Вершинин Лев Рэмович - Страница 77

• Предыдущая
• 77/127
• Следующая

– Благодарю вас, прелестница, благодарю, – ответствовал Анатоль Грегуарович, с достоинством занимая законное свое место напротив хозяйки и прислушиваясь к угасающим звукам за стеной. – Не откажусь, и не надейтесь. А что, Anny уже освободилась?

– Еще три минуты, – сообщила madame, сверившись с часами. – Потом полежит, помоется и придет к нам…

Она тяжко вздохнула.

– Ах, дружок, вы, как человек близкий, поймете меня! Это же ужасно, до чего привередливый пошел клиент, – поддерживая беседу, она в то же время подбавляла в заварочный чайничек душистый «Матэ». – Нет, ну вы же должны понять! Хорошо, я согласна, анальный, вагинальный, ну, разумеется, оральный, как же без этого… и пусть даже a trois,[24] дело молодое, тем паче что и Нюнечке нравится, но вот, к примеру, третьего дня, вы как раз уходили в управу, заявляется к нам новенький…

Значительно прихмурив бровки, хозяюшка поцокала языком.

– Нет-нет, не подумайте ничего такого, мальчик вполне приличный, с рекомендациями, высокий такой, полненький, в восточном стиле, при усиках. Нюнечке с такими как раз легко работать. И, скажу я вам, при немалых кредах!.. – ложечка в такт щебету мелодично звякала, кружась в фарфоровых недрах. – Он, я думаю, из Отцова-Яблочного, тамошние ведь все разбогатели, как руда нашлась…

Людмила Александровна сделала большие глаза.

– Да… И что же вы думаете? Вы не поверите! Этот новенький, Серж, полистал прейскурант и говорит: не хочу я, девчата, ничего такого, а желаю я, понимаете ли, виртуального, – ложечка звякнула сильнее, с негодованием. – Как вам это нравится, Anatole? Виртуального! Только-только приехал в столицу, а уже со своими капризами…

Профессор негодующе взблеснул очками, всем своим видом выражая возмущенное понимание. Хозяйка салона просияла, словно солнышко в апреле.

– О нет, не подумайте, мы не испугались! Наоборот! Нюнечка из принципа полдня проработала с литературой, она же у меня такая работяжка, но этот самый Серж, когда уходил, был сам не свой! Я даже хотела вызвать рикшу, но он отказался… Представляете, mon cher, я специально выглянула в окошко и увидела: он шел, как привидение, до того устал…

Взор ее затуманился, щеки порозовели, и даже слой пудры не смог скрыть возбуждения.

О, как же это было красиво: поздний вечер, ни зги не видать, лишь холодный, игрушечный перезвон звезд чуть-чуть скрашивал безлунье, и сквозь загадочный лабиринт сумеречных отражений шел мальчик, похожий на призрак…

Мальчик и тьма, и ничего больше во всем мире!

Да уж, кто бы что ни говорил, а старшая совладелица лучшего массажного салона Козы «Люлю и дочь» в глубине души оставалась, невзирая на годы и опыт, неисправимо романтичной натурой…

– И я нисколько не удивлюсь, если завтра он появится снова, – мило улыбнувшись, Людмила Александровна укутала чайничек полотенцем, – а к сезону осенних визитов будет уже совсем нормальным…

Завершая священнодействие, madame аккуратно разложила по розеткам варенье и подвинула поближе к профессору блюдечко с хрустиками. Судя по всему, она порывалась поделиться с ним еще чем-то наболевшим, но никак не могла переступить некую запретную черту.

И все же решилась.

– Но это все пустяки, дружочек мой. Мы с вами нынче, слава Богу, tete-a-tete,[25] и я вам доверяю беспредельно, но все же, прошу, пообещайте мне сохранить все в тайне!..

Доктор искусствоведения откинулся на спинку стула, изобразив обиженное недоумение. Затем подчеркнуто-церемонно воздел два пальца к потолку.

– Parole d' honneur.[26] Я буду нем как рыба, душа моя!

– Так вот, – дыхание madame участилось. – Нынче утром, вы еще спали, прибегает туземец и приносит приглашение в управу. Заказ на двоих, вы понимаете? Это же не шутки! Мы с дочкой, разумеется, закрыли салон, приоделись и отправились по вызову…

Людмила Александровна запнулась было, но, решившись на откровенность, пожелала идти до конца.

– Вы для меня слишком много значите, поверьте, Anatole, но я не хочу от вас скрывать, что губернатор действует на нас с Нюнечкой просто возбуждающе! Поймите меня правильно, вы – это вы, но господин подполковник – о-о!.. – она задохнулась и не сразу смогла перевести дух, – это же викинг! Северный варвар! Белокурая бестия! И вот мы приходим, мы готовы на все, а этот, с позволения сказать, берсерк на нас даже не смотрит, а выносит свою пегую свинью, чешет ее за ухом и говорит, – голос petite Lulu пропитался слезой, – что она тоже человек. Она, видите ли, тоже хочет!..

Слеза прорвалась, и хозяюшка, всхлипнув, растерла по щекам тушь. Профессор, не говоря ни слова, протянул руку и нежно коснулся наманикюренных пальчиков. Как ни странно, это возымело действие.

Людмила Александровна взяла себя в руки. Ей было чудовищно обидно вспоминать нынешнее утро, но присутствие родного, способного все понять и поддержать человека придавало силы.

– Вот так-то, милый, – сипло промолвила она и, махнув ладошкой, отвернулась. – Такая у нас власть. Так у нас относятся к женщинам. Хотя, если на то пошло, восемь кредов есть восемь кредов, и клиент, не стану отрицать, оказался на высоте. Мы отработали заказ по высшему разряду, смею вас заверить, но… – янтарный чаек лился мимо чашечки, пятная рыжими клеймами накрахмаленную скатерть, однако хозяюшке было сейчас не до таких pele-mele.[27] —… но попробуйте только понять, какой осадок остался на душе. Нюнечка потом так плакала, так плакала! Какая мама сможет это выдержать?..

Разве позволит себе настоящий мужчина молчать, когда очаровательные глазки практически любимой женщины увлажнены слезами?

Безусловно, нет!

И он разобьется в лепешку, но найдет тему, способную отвлечь неземное создание от горестных воспоминаний…

– Кстати, о кредах, – сказал профессор, светскостью тона отметая даже и намеки на возможность продолжения исчерпавшей себя темы. – Я ведь в долгу у вас, душечка? Вот, не откажите в любезности принять…

– Ах, Anatole! – вспыхнула Афанасьева-старшая. – Ну зачем это, право?!

– Point d'honneur![28] – внушительно заявил Анатоль Грегуарович, без всяких сожалений провожая взглядом кред-карту, навеки исчезающую за бездонным корсажем petite Lulu.

Нет худшего порока для мужчины, нежели скупость. Кроме того, эти два с четвертью креда уже решительно ничего не могли изменить, а если так, то какой смысл экономить по мелочам?..

Подумать только, совсем недавно кредов было целых шестьдесят семь, и эта сумма внушала уважение. Увы, увы, нет в нашей жизни ничего более бренного, чем креды!

А ведь доктор искусствоведения с самого начала дал себе слово не пускать по ветру наследство Искандера-аги, но употребить с толком. Он и Егорушку захватил с собой, руководствуясь не столько слюнявым буржуазным гуманизмом, сколько трезвым расчетом. Не идти же было в Козу одному-одинешеньку, имея при себе такой капитал… Не дай Бог, какая-нибудь подзаборная шушваль польстилась бы на кровное! Егорушка же, при всей своей придурковатости, плечи имел широкие, кулаки тяжелые, опыт солидный и мог при случае если и не отбиться, то, по крайности, отвлечь на себя внимание лихого человека, обеспечив благодетелю время для отхода…

Эхма, человек предполагает, а рок располагает!

Пьяный воздух свободы сыграл с профессором Баканурски злую шутку. Он так давно не видел кред-карты, что совершенно забыл о досадной способности кредов уменьшаться в количестве. Что и подвело. Нет, смокинг, безусловно, был попросту необходим, он стоил своей цены даже при том, что из прорехи на спине торчали комья ваты. Но кто сможет объяснить, зачем Анатолю Грегуаровичу понадобился сафьяновый пуфик?! Разгадка этого ребуса могла бы стать делом жизни целого коллектива квалифицированных специалистов…

• Предыдущая
• 77/127
• Следующая