Полынь и порох - Вернидуб Дмитрий Викторович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/69
• Следующая

Ротмистр Сорокин отпустил друзей в расположение партизан-чернецовцев очень неохотно.

– Знаю я вас, щеглов! Перепьетесь там на радостях, а завтра наступление. Казачки кубанские – это вам не грушевские шахтеры. Свистнуть не успеешь, а башки как не бывало. Одна надежда – Партизанский полк назавтра в резерв Главнокомандующего назначен. На Журавскую пойдут марковцы.

– Но, господин ротмистр! Николай Григорьевич!…– взмолились юноши. – Там же наши товарищи, Осниченко…

– Ладно, валяйте. Переждете пару дней. А там снова в Новочеркасск пробираться… Свою, – Сорокин поднял указательный палец, – миссию выполнять. Да и со мной завтра опасней всего будет.

Второго марта главные силы армии двинулись на станицу Журавскую, а Неженцев с корниловским полком ударил по станции Выселки. После краткого боя, понеся небольшие потери, корниловцы лихой атакой взяли Выселки и продвинулись на несколько верст вперед к хутору Малеваному. Армия расположилась на ночлег в Журавской, а в Выселках должен был стать заслоном конный дивизион полковника Гершельмана. Но Гершельман из-за какой-то дурной штабной несогласованности неожиданно отошел.

Ночь была темная, на дворе трещал мороз. В маленькой станице Журавской не хватало ни крыш, ни продовольствия для всех частей, набившихся в нее. Чуть забрезжил рассвет, колонны вновь потянулась к Выселкам.

Вместе с другими подразделениями партизан против станции стал развертываться отряд капитана Курочкина. Редкие цепи бывших студентов и гимназистов, спотыкаясь в снегу, подходили к окраине. Алешка шел рядом с Барашковым на левом фланге. Было так тихо, что они слышали, как на правом ротный Осниченко негромкой своей хрипотцой подгоняет отстающих.

Деревня как вымерла. До чернеющих на фоне заснеженной степи и сереющего неба хат было рукой подать.

– Надо ж, – сказал Барашков, – ни одна псина не забрешет. Наверное, всех вчера перебили.

Внезапно он оглянулся, как на оклик. И тут же позади грохнул орудийный выстрел. Несколько пушек начали класть снаряды во дворы и улицы Выселок. Огонь был редкий – больше для моральной поддержки, чем для пользы дела. Видно, командир батареи, отдавший приказ «Пли!», не совсем понимал, зачем он это делает.

Как только взрывом обвалило одну из ближайших к наступающим хат, длинный гребень холмов, примыкавших к селу, вдруг ожил и брызнул на цепи партизан пулеметным огнем.

– Ура-а!…– закричал Лиходедов вместе со всеми.

– Ура-а!…– покатилось по рядам. – Чернецовцы, вперед!

Партизаны бросились в атаку. Добровольцы на бегу защелкали винтовочными затворами, захлопали выстрелы. Глотая морозный воздух, Алексей видел, как один за другим падают товарищи, редеют цепи. Левый край чернецовцев, их край, почти уже ворвался в село, метнув несколько гранат в засевших в ложбинках и за плетнями красных. Но тут справа во фланг им и отряду Краснянского ударило свинцом из окон каменного здания мельницы… Цепи откатились назад и залегли.

Бой оказался серьезнее, чем рассчитывало командование. Партизанский полк два раза поднимался на пулеметы, но, в конце концов, был вынужден тратить патроны, лежа в снегу перед станцией. И, как назло, вовсю разгорался солнечный день. Огонь трех имевшихся в распоряжении полка орудий пришлось перенести на мельницу, а на подмогу партизанам выдвинуть новые силы. В обход Выселок из Малеваного был переброшен батальон корниловцев, прямо на село двинут офицерский полк Маркова. Красных выбили дружной стремительной атакой сразу с двух сторон, при этом понеся большие потери.

Сразу после боя появился Корнилов со своим штабом. Алексей, Барашков, ротный Осниченко и другие чернецовцы, отдыхавшие привалясь к плетеным изгородям дворов, почтительно встали, приветствуя командующего армией. Генерал отдал партизанам честь и крупной рысью поскакал дальше.

Навстречу длинной вереницей несли носилки с убитыми и ранеными. Дорого стоила атака: погибли командиры двух партизанских отрядов – Краснянский и Власов. Большой урон понесла донская молодежь.

– А я, дурак, говорил, что со мной опасней будет!

Сорокин возник неожиданно. Держался он как всегда подтянуто и пытался шутить. Убедившись, что оба – и Лиходедов, и Барашков – даже не ранены, ротмистр вздохнул:

– Фух… Ну и баталия приключилась.

Подошли другие партизаны.

– Господин ротмистр, а почему отбитая станция опять оказалась у красных? Почему Гершельман отошел?

Сорокин, прищурившись, посмотрел в зимнее небо, словно надеялся прочитать там ответ.

– А пес его знает! – сказал он. – Контрразведка армии разберется, кто и какой приказ Гершельману отдавал.

И тяжело выдохнул, тряхнув белокурым казачьим чубом:

– Эх, Краснянского жаль…

У железной дороги, когда Алексей, Вениамин и Сорокин почти дошагали до противоположного конца Выселок, молчавший весь путь ротмистр сказал:

– Как, думаете, безопасней всего можно добраться отсюда до Новочеркасска?

– Отсюда? – переспросил Лиходедов, с сомнением посмотрев на покрытые ледяной корочкой рельсы.

Перехватив его взгляд, Сорокин покачал головой:

– Нет, железка вся разорвана, а на станциях краснюки окопались. Да и на чем, на дрезине ехать, что ли?

– Да, – согласился Барашков, – тут в степи никто в дорожных рабочих не поверит. Мимо гегемонов никак. Да и казачки запросто шлепнуть могут. Разве что на аэроплане…

– Вот именно! – Сорокин поднял вверх палец. – Вот именно, соколы мои!

Весь авиационный парк Добровольческой армии состоял из двух аэропланов. Первый отбили у красных в Тихорецкой, второй в полуразобранном состоянии волокли на телегах в обозе аж из-под Ольгинской. Военный летчик подполковник Красин ни за что не хотел расставаться с неисправным, лишенным горючего «Ньюпором». Он хвостом ходил за помощником командарма Деникиным и еле выпросил разрешение на две подводы для «безполезных железяк».

К огромной радости Красина, отбитый у красных «Фарман» оказался почти целым, хотя при ближайшем рассмотрении оказалось, что и его из-за «ран», полученных при захвате, поднять в воздух не представляется возможным. Но пилот не унывал: «Мне бы толкового механика в помощь, так из двух один точно сваяем».

За «толкового механика» должен был сойти студент-химик Барашков, вместе с Алексеем принятый на роль помощника пилота.

Вся авиаторская компания вот уже второй день колдовала в продуваемом всеми ветрами старом зернохранилище рядом со станцией.

– Оборудование не спалите! – взывал подполковник, бегая вокруг костров, разводимых подручными тут же, рядом с фрагментами фанерных аэропланов.

Лиходедов никогда не сталкивался с авиатехникой так близко. До войны, наблюдая пару раз за авиационными полетами, Алешка, как и другие гимназисты, восхищенно свистел и бросал в небо фуражку, даже не задумываясь о том, что парящие в небе величественные птицы и есть результат взаимодействия столь большого количества механических и конструкционных узлов. Несмотря на то что родители пророчили сыну карьеру железнодорожного инженера, Алешкины взаимоотношения с техникой были весьма прохладными. Как следствие – не самые лучшие оценки по естественным наукам.

В основном ремонтные задачи Лиходедова сводились к «подай-ка вон ту железяку», «принеси» и «подержи».

– Неужели это в конце концов сможет летать? – спрашивал он перемазанного маслом Вениамина, азартно вкручивающего какую-то втулку. На что упорно сопящий Барашков отвечал:

• Предыдущая
• 29/69
• Следующая