Полынь и порох - Вернидуб Дмитрий Викторович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/69
- Следующая
Дымя папиросами, комиссия прошла в тесную конторку и засела в ней часа на два, что-то горячо друг другу доказывая и тряся мандатами.
Когда разгоряченные красные хозначальники убрались восвояси, Степашечкин остался в прокуренном помещении наедине с графином холодной воды. Выпив залпом все подчистую, он прохрипел:
– Ну? А вам чего? Стучать надо!
Из приоткрытой двери невинно улыбались Барашков и Лиходедов.
– Мы красные бронеотрядчики из экипажа товарища Белкина, – бойко начал Алексей.
– За кожаным обмундированием. Вот наряд, – вставил Вениамин.
– Нашли время, – устало пробурчал Степашечкин и, взяв керосинку, пошел на склад.
Вернувшись, бросил на стол два кожаных комплекта – штаны, краги и фуражки с ушами.
– Вот, мечта буржуйского авиатора. Франция.
– У-х! – выдохнули партизаны.
– Пользуйтесь. Тем, кто их заказывал, они уже не понадобятся.
Не удержавшись, амуницию начали примерять тут же.
Федор Ильич сначала запротестовал, но юношеский восторг бронеотрядчиков был таким искренним, что интендант только грустно вздохнул и, присев на край стола, пробормотал: «Господи, и за что же это нам всем…»
Из невеселых раздумий его вырвал бодрый голос Вениамина:
– Не грустите, господин красный интендант, ибо как говорится: «Воля есть – победа будет». Алешка, как ты думаешь, может, пора господину капитану привет передать?
Степашечкин возмущенно задохнулся:
– Какому еще господину? Что вы тут городите, молодые люди?!
– Да успокойтесь, Федор Ильич, – мягко улыбнулся Алексей, на всякий случай сжимая за спиной браунинг. – Ротмистр Сорокин вам кланяться велел. Нас к вам направил, да мы, как видите, сами устроились.
После произнесенного пароля и встречных вопросов «школьный учитель» перекрестился и сказал: «Ну, слава Богу!»
На протяжении еще четырех дней бронеотрядчики приходили на склад, выписывая всякую мелочь: продукты, летные очки и прочее. За время краткосрочных конспиративных встреч Степашечкин им передал много секретной и чрезвычайно полезной для корниловцев информации. Все нужно было запоминать.
Но относительно «груза» сведений не было. Кроме того, что всю кашу, по всей видимости, заварили немцы.
– Их эмиссар по фамилии Шулль, – говорил Федор Ильич, – не раз посещал нас со всякими инспекциями относительно снабжения пленных немцев, воюющих теперь за большевиков. В последний раз подручный майора фон Бельке посещал Сиверса в Матвеевом Кургане. А насчет моряков… Был у меня один из их ватаги. Вот, даже наряд подшит. Фамилия – Доренко. Брал гранаты, патроны, провиант дня на три – всего на двадцать человек. И коню понятно: в экспедицию шли.
Шулль больше не наезжал, а недавно отношения между командармом и германским генеральным штабом резко остыли. Видно, не досталось немцам то, за чем отправляли моряков, и они думают, что Сиверс их кинул. Хотя это вряд ли. Я думаю, Сиверса самого кинули его люди. Один из которых наверняка работал на немцев.
К сожалению, интендант Степашечкин оказался прав только наполовину.
В Киеве среди офицеров германского генерального штаба разнеслась весть: майор фон Бельке пребывает в ярости. Такое состояние руководителя отдела спецопераций продолжалось вторые сутки.
– Мерзавцы! Свиньи! – орал на подчиненных майор. – Что я должен докладывать наверх? Что ваш первый протеже исчез в степи вместе с половиной груза? А другая половина где? Где Федорин? Чертов Шулль! Где ваш второй человек?
– Но, герр майор… – лопотал красный, как помидор, Шулль. – Наш связной докладывал… Вторая часть, возможно, у…
– Да что б вы утопились с вашим Цен… Цин…
– Ценципером.
– К свиньям жида! Отвечаете вы, лейтенант! Найдите полковника Федорина и объясните ему, что мне нужен весь груз, где бы он ни находился – у белых, красных, желтых… Да хоть у самого дьявола в пасти! А иначе я ему все вспомню. И вам тоже. Убирайтесь!
Щелкнув каблуками, как это умеют делать только немцы, Шулль выкатился в коридор.
– Помяните мое слово, нас ожидают серьезные перемены, – задумчиво сказал капитан Штраубе капитану Лемке, – по крайней мере в отношениях с большевиками.
– Почему, Клаус?
– Потому, дорогой Отто, что они слишком много нам должны.
Глава 12
«В направлении на Екатеринодар Добровольческой армии предстояло пересечь Владикавказскую железную дорогу. Узловые станции Тихорецкую и Сосыку занимали крупные силы красногвардейцев, по дороге ходили бронированные поезда. Чтобы избежать боя с ними, штаб прибегнул к ложным вылазкам в западном направлении, а затем, из станицы Веселой, армия круто повернула на юг».
Из дневников очевидца
Колонны добровольцев двигались всю ночь и к утру подошли к станице Новолеушковской, где под прикрытием корниловского полка, занявшего станцию, была предпринята попытка пересечь железнодорожную насыпь. Но сделать это с ходу не удалось. Остановленный разрывом полотна большевистский бронепоезд начал бить по развернувшейся колонне прямой наводкой. К тому же подтянувшийся из Тихорецкой крупный отряд ростовских рабочих, перемешанных с моряками-балтийцами, залег за насыпью, «заткнув» собой образовавшуюся брешь.
Бронепоезд «Робеспьер» остановился у самого края взорванных рельсов и начал методично долбить из крупного калибра. Добровольцы огрызались из четырех орудий батареи капитана Миончинского.
Корниловцам было видно, как красноармейцы копошатся в грязи перед тупым рылом «Робеспьера». Сиверс приказал восстанавливать развороченные пути под огнем. Несмотря на ответный обстрел белых, мелкий дождь и сильные порывы ветра, бронепоезд неумолимо продвигался к целому участку ветки.
Офицеры инженерной роты успели подорвать полотно только в одном месте – кончился тол. Во-первых, никто не ожидал от красных подобной прыти, а во-вторых, часть инженерного обоза, в котором была взрывчатка, сгинула в степи под Веселой.
В бинокль ротмистр Сорокин видел, как один из снарядов ударил в лужу рядом с тащившими шпалу красноармейцами. Фонтан грязной жижи поднял шпалу в воздух и завертел ее как пропеллер, будто играя в лапту разорванными телами людей. Не успел дождик смыть кровавую жижу с брони «Робеспьера», как новые «муравьи» уже выволокли свою ношу на насыпь.
Снаряды ложились все кучнее, но красных это не останавливало. «Под расстрелом ходят, – догадался ротмистр, заметив размахивающего наганом комиссара. – Ишь ты, даже не пригнется!»
Вдруг на левом фланге, у нежинцев, засуетились. Ружейная трескотня, рассыпаясь дробью, смешалась с трелями станковых пулеметов. Отдаленное раскатистое «ура» ничего хорошего не предвещало. Наметом пронеслись кавалеристы Глазенапа.
– Что там? – крикнул Сорокин, увидев среди скачущих знакомого поручика-партизана.
– На нежинцев матросня поперла! Наши гнутся, а те ломят! Короче, полный SOS по полевой связи! – хохотнул поручик, крутясь на разгоряченном жеребце.
Такая отчаянная веселость была Сорокину хорошо знакома. Обычно ею страдают лихие рубаки, чующие приближение кровавой схватки, как борзые – дичь.
– Айда с нами, ротмистр! Покрошим полосатых в капусту, мать их! – опять загоготал глазенаповец и, не дожидаясь ответа, дал вороному шпоры.
– Ай, шайтан! – завистливо прищелкнул языком один из черкесов, сопровождавших Сорокина.
– Казак! – поправил ротмистр. И, махнув черкесам: «За мной!» – повернул коня в обратную сторону.
Батарею расположили в неглубоком овражке. Огонь велся с помощью корректировщиков, закрепившихся на верхушке скифского кургана, метрах в трехстах справа. На удивление, полевая связь работала четко, и слышимость была довольно сносная. Однако пушкари «Робеспьера» уже начали соображать, откуда по ним ведут огонь.
– Уходить отсюда надо! – закричал Сорокин в ухо Миончинскому. – Корректировщиков тоже скоро снимут, они ж не дураки! – Ротмистр махнул в сторону красных.
- Предыдущая
- 26/69
- Следующая