Полынь и порох - Вернидуб Дмитрий Викторович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/69
• Следующая

Лиходедов и Мельников, выйдя из хаты на залитую ярким, почти весенним солнцем улицу, отправились искать «резиденцию» генерала Алексеева. По словам встреченных ими партизан из отряда полковника Глазенапа, генерала в станице сейчас не было. Но ротмистра Сорокина они знали: этого офицера лучше всего было искать у марковцев в 1-м полку: там его видели с утра.

– Кстати, рядом с марковцами и бывшие чернецовцы стоят, – сказал полный усатый студент из Ростова, – у них теперь главный – однофамилец главнокомандующего, подполковник Корнилов.

– А Курочкина не знаем, не встречались, – пожал плечами на Серегин вопрос товарищ толстяка, – мы бы отвели, но нас к Деникину с бумагами послали.

– А это кто? – поинтересовался Алексей.

– Как кто? – удивился толстый и, важно подняв над головой палец, по слогам произнес: – Помощник командующего армией. Во как!

Потом, почесав щеку, сам удивился:

– Вроде генерал, а в штатском ходит…

Повеселев, гимназеры-партизаны отправились в указанном направлении.

– Интересно, кто из наших там? Вот удивятся, в тряпки их душу! – Мельников озорно толкнул Алешку плечом так, что тот чуть не вспахал носом землю.

– Ну ты, герой-отечественник! – Лиходедов со смехом двинул в Серегину спину кулаком, отпрыгивая, на всякий случай, в сторону.

Веселое, легкомысленное настроение, несмотря на царящие вокруг неразбериху и сумятицу, лезло наружу, вопреки всему: невзгодам, страху перед будущим, жалости к раненым, голодному бурчанию в желудке. Солнце упивалось вырванной у зимы свободой, приплясывая рябью в лужах и бликами на штыках, а степной ветер напоминал, что весна неминуема. Еще недавно выброшенный жизнью, как котенок на проезжую улицу, лишенный дома, родительской опеки, понимания своей роли в круговороте происходящего, Алексей вновь ощущал себя частью общего движения, пусть пока и хаотичного, но ищущего твердую опору для своего продолжения.

Наконец-то он видел вокруг людей, убежденных в своих действиях, верящих своим командирам. Глаза проходящих мимо добровольцев смотрели на мир спокойно, без болезненного напряжения и страха.

– Гляди, Серега, они же совсем другие! – Выразительные брови Лиходедова взлетели вверх. Он вдруг сделал неожиданное для себя открытие. – Теперь я, кажется, понял, почему добровольцы ушли из Новочеркасска!

Мельников спрятал улыбку, остановился и недоверчиво спросил:

– Почему?

– Они не ищут выгоды. Им не нужны переговоры с большевиками. Они уже согласились умереть. Они – смертники!

– Ух ты, так-разэтак! А я-то думал, отчего у них со званиями такая чехарда… А они их больше не интересуют!

– Наверное. У них на всех одно звание – офицер.

– Громко, но гордо, так-разэтак.

Дружно замолчав, гимназисты больше не разговаривали. Повернув на соседнюю улицу и отсчитав, как было сказано, девять хат, ребята увидели у десятой бричку с двумя лошадьми и дымящих около нее штабных.

Пройдя в распахнутую настежь калитку импровизированного штаба марковцев, у высокого крыльца партизаны наткнулись на двух черкесов. Суровые часовые молча преградили им дорогу.

– Мы ищем ротмистра Сорокина, – с ходу выпалил Алексей, в надежде уставившись на длинные, украшенные серебряной вязью кинжалы кавказцев.

– Нэлзя туда! – хрипло произнес один из них, окинув Алешку холодным взглядом.

– Но у нас пакет, – важно подбоченился Мельников, – секретный!

– Мнэ отдавай, дэ? – протянул руку старший абрек.

– Приказано лично в руки Сорокину! – настаивал Серега.

Покачав головой, черкес что-то на своем языке сказал товарищу, и тот скрылся за дверью.

Вскоре дверь распахнулась, и порог вслед за черкесом перешагнул высокий, лет тридцати пяти офицер в накинутой на плечи новенькой шинели. Ветер трепанул вьющиеся золотистые волосы. Увидев гимназеров, Сорокин широко улыбнулся:

– Здорово, птенцы гнезда!… Вы по мою душу? Выкладывайте!

– Николай Григорьевич, – начал Алексей, – мы к вам от Смолякова…

– А где сам Иван Александрович? – оборвал ротмистр.

– Он в Новочеркасске остался. Организовывает подполье. Мы письмо от него привезли.

– Ай-яй-яй! Ну как же это? – неподдельно огорчился Сорокин. – Давай, давай, голубчик, не тяни!

Лиходедов достал конверт.

Ротмистр отошел в сторону и впился глазами в строчки.

– Ч-черт! – ругнулся он, прочтя до середины. Брови над его переносицей сползлись. Подняв потемневшие карие глаза на ребят, он сурово бросил:

– Никуда не ходить, ждать меня.

Примерно через час, сидя в хате, где вместе с делегацией стариков из Старочеркасска квартировали партизаны, Сорокин, Лиходедов, Мельников, Пичугин и все остальные участники вышеописанных событий обсуждали, как сказал ротмистр, диспозицию.

Выслушав внимательно каждого из присутствующих, офицер по особым поручениям объявил:

– Ну вот что, завтра в Ольгинскую прибывают Походный атаман Попов и его начальник штаба полковник Федорин. Поэтому сидите все время в хате и носа на улицу не показывайте. Едут они к Корнилову, на переговоры, решать: кто с кем и куда пойдет дальше. В зависимости от этого будем думать, как действовать. Я тем временем один на один переговорю с Алексеевым. Он Смолякова помнит. Знаю одно: честь Ивана Александровича должна быть спасена. Эх, если б вы знали, какой души это человек! Мы с ним столько пережили, пока на Дон пробирались…

– Мы отправимся на поиски груза? – не утерпел Алешка. – Наш Шурка дедуктивный метод знает.

– Вот доложу Алексееву – тогда увидим. Возможно, будем готовить тайную операцию.

Выходя из хаты, Сорокин обернулся на сидящих с сосредоточенными лицами партизан:

– Ч-черт! Ну прямо детектив какой-то!

Делегаты от станицы Старочеркасской вернулись только к вечеру. Их в этот день у Корнилова побывало еще с десяток. Хозяин куреня, дядька Макар – родственник одного из пожилых казаков-старочеркассцев, встречал ходоков во дворе. Возбужденные деды громко обсуждали известного на всю Россию командующего армией и свою с ним встречу.

– Ну, доклал вам Корнилов, куды полки свои двинет, али нет? – ехидно спросил Макар своего родича.

– А ты, Макарушка, не щерься, главнокомандующий – это тебе не баба твойная, так, с кондачка, не выложит стратегию, разуметь надо! – увещевал его Фома Егорыч, уважаемый у себя в станице казак.

– Ты б слыхал, как у станичного правления генерал Корнилов нас с казаками срамил, – с тоской произнес другой ветеран, у которого недавно с фронта вернулись двое сыновей. – Прав-то он прав, Корнилов, да мои орлы с «кадетами» все одно не пойдуть – навоевались от пуза. Та и как же уйтить? Завтра нагрянут в станицу большаки, а там хозяйство, жена…

Гутаря так, зашли в хату. Хозяин достал припасы, четверть прозрачной как слеза самогонки и позвал всех вечерять.

– Давайте и вы, хлопчики, с нами, – пригласил партизан дядька Макар, – воинам сила нужна. Та вы не тушуйтесь, небось не объедите старика.

За столом полемика только усилилась. Казаки разошлись во мнениях – куда дальше должна идти Добровольческая армия.

Ветеран Семилетов и еще двое склонялись к походу в Зимовники.

– Степь – она казака не выдаст. У Корнилова нашего брата сразу прибудет, коли он с Дона не пойдеть. Ты, Фома Егорыч, как хош понимай, а на Кубань надежа слабая. Тама хоть, баят, и побогаче нашего живут, а казаки те же. Тем паче не оставят куреней своих.

– А где ты в Зимовниках на пять тыщ ртов провианту возьмешь? Там ведь, окромя зерна немолотого да сена, ни хрена нетути. А скота нынче везде мало, порезали скотину-то! А обмундирование? «Кадеты» голы да босы, патронов у них, опять же, нема. Им город нужен, Екатеринодар, стало быть!

С разрешения стариков, в спор вмешался Барашков. Высокий, немного грузный молодой человек с вьющейся мелкими кучеряшками смоляной шапкой волос и почти римским профилем имел свое четкое суждение почти по каждому поводу.

– Степной район, – с важным видом заявил студент-химик, – пригоден только для мелких партизанских отрядов и представляет большие затруднения для жизни целой армии. Зимовники значительно удалены друг от друга, и располагаться в них можно лишь мелкими частями. А такая разбросанность требует наличия полевой связи.

• Предыдущая
• 16/69
• Следующая