Два года каникул - Верн Жюль Габриэль - Страница 32

• Предыдущая
• 32/65
• Следующая

Можно себе представить, с каким восторгом встретили Гордона и Бакетера, когда они пришли к остальным. Один тащил на веревке вигонь, а другой нес козлят. Так как они питались материнским молоком, то их можно было без труда выкормить. Может быть, это начало будущего стада, которое пригодится маленькой колонии. Донифан, конечно, сожалел, что ему не удалось стрелять, хотя он сознался, что в тех случаях, когда надо было брать животных живыми, а не мертвыми, бола действовало лучше ружей.

Обед или, лучше сказать, ужин прошел оживленно. Вигонь, привязанная к дереву, паслась, а козлята резвились около нее.

Ночь, однако, не была такой спокойной, как в равнинах песчаной пустыни. В эту часть леса заходили животные страшнее шакалов, крики которых легко узнать, потому что в них слышатся и вой, и лай. Около трех часов утра поднялась тревога из-за раздавшегося вблизи рычания.

Донифан, сторожа с ружьем у огня, не счел нужным будить своих товарищей. Но рев становился таким громким, что Гордон и другие проснулись.

— Что такое? — спросил Уилкокс.

— Это, вероятно, стая хищных зверей, которые бродят в окрестностях, — сказал Донифан.

— Это, должно быть, ягуары или кугуары, — ответил Гордон.

— Одни других стоят.

— Не совсем, Донифан, кугуар не так опасен, как ягуар, но если их много, они очень страшны.

— Мы готовы их встретить, — ответил Донифан.

Он приготовил ружье, в то время как его товарищи вооружились револьверами.

— Стрелять метко, — советовал Гордон. — Мне кажется, огонь помешает этим животным приблизиться.

— Они уже близко! — воскликнул Кросс.

Стая должна была быть близко, судя по ярости Фанна, которого Гордон с трудом сдерживал. Но в темноте нельзя было различить, что это были за звери.

Вероятно, они приходили ночью на это место утолять жажду. Увидев, что их место занято, они теперь выражали свое недовольство страшным воем.

Вдруг почти в двадцати шагах показались яркие двигающиеся точки. Тотчас раздался выстрел. Донифан выстрелил, раздалось громкое рычание.

Бакстер, схватив пылающую головню, бросил ее в ту сторону, откуда показались сверкающие, как уголья, глаза.

Несколько минут спустя звери убежали в чащу леса. В одного из них, вероятно, Донифан попал.

— Они убежали! — воскликнул Кросс.

— Добрый путь! — прибавил Сервис.

— А не вернутся ли они? — спросил Кросс.

— Не думаю, — ответил Гордон, — но будем сторожить до утра.

Подложили дров в костер, который поддерживали до зари.

Утром палатку сняли, и мальчики пошли в чащу посмотреть, не убито ли одно из животных.

В двадцати шагах от них на земле было большое пятно крови. Животное могло убежать, но его легко было найти, пустив Фанна по его следам, если бы Гордон не остановил всех, считая бесполезным углубляться в лес.

Так и не удалось выяснить, что это были за звери. Во всяком случае, важно было то, что Гордон и его товарищи остались здоровы и невредимы.

В шесть часов утра снова отправились в путь. Времени нельзя было терять, если хотели пройти девять миль, отделявших Дейк-Крик от грота.

Сервис и Феб взяли двух детенышей вигони, тогда мать охотно пошла за ними на веревке.

В одиннадцать часов они не останавливались для завтрака, чтобы не терять времени, а закусили на ходу. Идти можно было быстро, казалось, ничто не будет задерживать, когда около трех часов дня раздался второй выстрел под деревьями.

Донифан, Феб и Кросс, сопровождаемые Фанном, находились тогда в ста шагах впереди, и товарищи не могли их видеть, когда раздались крики.

— На вас… на вас.

Эти крики предупреждали Гордона, Уилкокса, Бакстера и Сервиса быть настороже.

Из чащи показалось большое животное. Бакстер кинул лассо.

Это было сделано так ловко, что петля обвилась вокруг шеи животного, которое напрасно старалось избавиться от нее. Но так как оно было очень сильное, то увлекло бы и Бакстера, если бы Гордон, Уилкокс и Сервис не схватили также за конец лассо, которое им удалось обвернуть вокруг ствола дерева.

Почти тотчас Феб и Кросс вышли из леса в сопровождении Донифана, который воскликнул недовольным тоном:

— Как это я промахнулся!

— А Бакстер попал, — ответил ему Сервис, — и он у нас живой.

— Это гуанако, — ответил Гордон, — они встречаются в Южной Америке.

Хотя это животное и было бы им полезно, Донифан все-таки жалел, что не убил его. Но он удержался, и, не говоря ни слова, стал его разглядывать.

Хотя в естественной истории гуанако причисляется к семейству верблюдов, но он совсем на них непохож. У него длинная идея, тонкая голова, длинные, немного худые ноги, что указывало на его способность быстро бегать, красноватая шерсть с белыми пятнами, и он свободно мог бы заменить лучшую американскую лошадь. Наверно, его можно было употреблять для быстрой езды, если только сначала приручить, а затем объездить, что легко делается в аргентинских пампасах.

Это животное не пыталось вырваться. Как только Бакстер отпустил затяжную петлю, которая его душила, его легко было вести на лассо, как на аркане.

Эта экспедиция на север Семейного озера была выгодна для колонии. Гуанако, вигонь с двумя детенышами, открытие чайного дерева, truclas и algarole были результатами их экскурсии, и ради всего этого стоило хорошо встретить Гордона, а особенно Бакстера, который, не обладая тщеславием Донифана, не искал случая гордиться своими успехами.

По карте им оставалось пройти еще четыре мили до грота, и они поторопились добраться до наступления ночи.

Сервису очень хотелось сесть верхом на гуанако. Но Гордон не позволил. Лучше подождать, когда это животное будет выдрессировано.

— Думаю, что оно не будет очень брыкаться, — сказал он, — возможно, что оно не позволит сесть на себя, но по крайней мере согласится возить нашу тележку. Итак, терпение, Сервис, и не забудь урока, который ты получил от страуса.

К шести часам показался грот. Маленький Костар, игравший на террасе, дал знать о приближении Гордона. Тотчас Бриан и другие поспешили к ним навстречу и с радостными криками встретили своих товарищей после нескольких дней их отсутствия.

Во Френ-дене все обстояло благополучно во время отсутствия Гордона, и предводителю маленькой колонии оставалось только похвалить Бриана, которого малыши очень любили. Донифан по своему надменному и завистливому характеру не оценил качества своего товарища, и благодаря его влиянию Уилкокс, Феб и Кросс охотно его поддерживали и были против юного француза, так резко отличавшегося по манерам и характеру от своих товарищей-англичан.

Впрочем, Бриан не обращал на него никакого внимания и поступал так, как ему велел долг, нисколько не заботясь о том, что о нем думали. Его больше всего беспокоила непонятная перемена в брате.

Еще не так давно Бриан расспрашивал Жака, но не добился другого ответа, кроме:

— Нет, брат… нет… ничего!

— Ты не хочешь говорить, Жак? — спросил он его. — Ты виноват… Расскажи, что с тобой, это успокоит и тебя, и меня! Я вижу, что ты становишься все более печальным и мрачным. Слушай, я твой старший брат и имею право знать причину твоего горя!.. Что тебя мучит?

— Брат! — проговорил наконец Жак, не имея больше сил противиться тайным угрызениям совести. — Что я сделал? Ты, может быть, только ты, меня простил бы, тогда как другие…

— Другие?.. другие?! — воскликнул Бриан. — Что ты хочешь этим сказать, Жак?

Слезы текли из глаз ребенка, но, несмотря на настойчивость брата, он добавил только следующее:

— После ты узнаешь все!

Понятно, что этот ответ встревожил Бриана, ему хотелось узнать во что бы то ни стало, что могло случиться с Жаком, и как только вернулся Гордон, Бриан рассказал о вынужденном полупризнании брата, прося его вмешаться в это дело.

• Предыдущая
• 32/65
• Следующая