Дети капитана Гранта - Верн Жюль Габриэль - Страница 53
- Предыдущая
- 53/138
- Следующая
Так и сделали путешественники на рассвете следующего дня. «Дункан» поднял стакселя, фок и брамсель и через несколько часов уже обогнул тот знаменитый мыс Бурь, которому португальский король Иоанн II, оптимист, так неудачно дал название Доброй Надежды. Отсюда до островов Амстердам – две тысячи девятьсот миль. При хорошей погоде и благоприятном ветре это расстояние можно пройти дней в десять. На море путешественникам больше повезло, чем в пампасах: им не пришлось жаловаться на неблагосклонность стихий. Ветер и вода, ополчившиеся против них на суше, теперь дружно помогали им двигаться вперед.
– О море, море! – повторял Паганель. – Вот где простор для человеческой деятельности! А корабль – настоящий проводник цивилизации! Если бы земная поверхность была одним огромным материком, мы в девятнадцатом веке не знали бы и тысячной его части. Взгляните, что происходит внутри обширных материков – на равнинах Центральной Азии, в пустынях Африки, прериях Америки, на пространствах Австралии, в ледяных полярных странах. Человек едва осмеливается проникнуть туда. Самый смелый отступает, самый отважный погибает. Продвигаться там человеку невозможно: средства сообщения недостаточны. Жара, болезни, ярость дикарей ставят непреодолимые препятствия… Двадцать миль пустыни больше разделяют людей, чем пятьсот миль океана. Живущие на разных берегах океана ближе друг к другу, чем живущие на разных концах леса. Англия как бы граничит с Австралией. Но возьмите, например, Египет: он, кажется, на миллионы лье отдален от Сенегала. Пекин как будто за тридевять земель от Петербурга… Море в наше время более доступно, чем самая небольшая пустыня, и только благодаря ему, как верно заметил один американский ученый, между пятью частями света установились родственные узы.
Паганель говорил с жаром, и даже майор ничего не возразил на этот гимн океану. И в самом деле, если бы для поисков Гарри Гранта нужно было следовать вдоль тридцать седьмой параллели все время по материку, то это предприятие оказалось бы неосуществимым. Но к услугам отважных путешественников было море, переносившее их из одной страны в другую.
6 декабря, на рассвете, над морскими волнами показалась какая-то гора. Это был остров Амстердам, расположенный под 37° 51'южной широты. Конусообразная вершина была видна в ясную погоду за пятьдесят миль. В восемь часов утра очертания этой горы, еще неясные, стали напоминать общий облик Тенерифского пика.
– Значит, она похожа и на гору острова Тристан, – заметил Гленарван.
– Основательный вывод, – отозвался Паганель. – Он вытекает из геометрографической аксиомы: два острова, похожие на третий, похожи и друг на друга. Добавлю, что острова Амстердам, так же как и острова Тристан-да-Кунья, были богаты тюленями и робинзонами.
– Значит, везде есть робинзоны? – спросила леди Элен.
– Честное слово, мадам, я не много знаю островов, где не бывало подобных приключений, – отозвался ученый, – сама жизнь гораздо раньше вашего знаменитого соотечественника Даниеля Дефо осуществила его бессмертный роман.
– Господин Паганель, – обратилась к нему Мери Грант, – разрешите мне задать вам один вопрос.
– Хоть два, дорогая мисс. Обязуюсь на них ответить.
– Скажите, вас очень пугает мысль очутиться на необитаемом острове?
– Меня? – воскликнул Паганель.
– Не вздумайте, друг мой, уверять, что это ваше заветное желание, – сказал майор.
– Я этого не говорю, – ответил географ, – но, пожалуй, подобное приключение пришлось бы мне по вкусу. Я бы начал новую жизнь: стал бы охотиться, ловить рыбу, жил бы зимой в пещере, а летом – на дереве, устроил бы склад для собранного урожая… Словом, я занялся бы колонизацией моего острова.
– Один?
– Один, если бы так пришлось. А к тому же разве на земле может быть полное одиночество? Как будто нельзя выбрать себе друга среди животных: приручить какого-нибудь козленка, говорящего попугая, милую обезьянку. А если случай пошлет вам такого товарища, как верный Пятница, то чего же еще вам нужно? Два друга на одном утесе – вот вам и счастье! Представьте, например, майора и меня…
– Благодарю вас, – сказал Мак-Наббс, – у меня нет ни малейшего желания разыгрывать роль Робинзона, я бы сыграл ее очень плохо.
– Дорогой Паганель, – вмешалась леди Элен, – ваше воображение опять уносит вас в мир фантазий. Но мне кажется, что действительность очень отличается от мечтаний. Вы представляете лишь тех вымышленных робинзонов, которых заботливая судьба забрасывает на благодатные острова, где природа балует их, словно любимых детей. Вы видите только хорошую сторону вещей.
– Как, вы думаете, что нельзя быть счастливым на необитаемом острове?
– Думаю, что нет. Человек создан для жизни в обществе, а не в одиночку. Одиночество порождает отчаяние. Это только вопрос времени. Возможно, что сначала заботы об устройстве, об удовлетворении жизненных потребностей и могут отвлечь мысли несчастного, только что спасшегося от морских волн, и он, весь занятый настоящим, не будет думать о мрачном будущем. Но настанет время, когда он почувствует себя одиноким вдали от людей, без всякой надежды увидеть родину, увидеть тех, кого он любит. Что тогда должен будет он передумать, перестрадать! Его островок – для него весь мир, все человечество – он сам… И, когда настанет смерть, страшная смерть в совершенном одиночестве, он будет чувствовать себя так, как последний человек в последний день мира… Нет, господин Паганель, поверьте мне, лучше не быть этим человеком!
Паганель, хотя не без сожаления, все же должен был согласиться с доводами леди Элен. Разговор на тему о преимуществах и тяготах одиночества продолжался вплоть до момента, когда «Дункан» бросил якорь в миле от островов Амстердам.
Этот заброшенный в Индийском океане архипелаг состоит из двух островов, расположенных приблизительно в тридцати трех милях один от другого, как раз на долготе полуострова Индостан. Северный остров называется островом Амстердам или Сен-Пьер, а южный – островом Сен-Поль. Но надо сказать, что и географы и мореплаватели часто смешивают их.
Острова были открыты в 1522 году спутником Магеллана Эль-Кано, а много позднее их обследовал д'Антркасто, который вел корабли «Эсперанс» и «Решерш» на поиски Лаперуза. Мореплаватель Берроу, Ботан-Бопре в атласе д'Антркасто, затем Хосбург, Пинпертон и другие географы все время, описывая остров Сен-Пьер, называли его Сен-Поль, и наоборот.
В 1859 году офицеры австрийского фрегата «Новара» во время кругосветного путешествия избежали этой ошибки. Паганель непременно хотел исправить ее.
Маленький остров Сен-Поль, расположенный к югу от острова Амстердам, необитаем и состоит из одной горы конической формы – по-видимому, потухшего вулкана. Остров же Амстердам, на который шлюпка высадила пассажиров «Дункана», имеет миль двенадцать в окружности. Население его состояло из нескольких добровольных изгнанников, привыкших к своему жалкому существованию. Это были сторожа рыболовных промыслов, принадлежащих, так же как и самый остров, одному коммерсанту с острова Реюньон, некоему Отовану. Этот властитель, пока еще не признанный великими европейскими державами, получает до восьмидесяти тысяч франков в год от ловли, засолки и вывоза рыбы «хейлодактилус», называемой на менее научном языке треской.
Острову Амстердам было суждено стать и остаться французским владением. Сначала он принадлежал, по праву первого поселившегося на нем, Камену, судовладельцу из Сен-Дени на Бурбоне. Потом по какому-то международному соглашению остров Амстердам был уступлен одному поляку, который занялся его обработкой при помощи мадагаскарских рабов. Ну, а поляки от французов недалеко ушли, и остров, попав в руки Отована, снова стал французским.
Когда 6 декабря 1864 года «Дункан» бросил якорь у острова, население его состояло из трех человек: одного француза и двух мулатов. Все трое были служащими коммерсанта-собственника Отована. Паганель с радостью пожал руку соотечественнику, почтенному господину Вио, человеку весьма преклонных лет. «Мудрый старец» радушно принял путешественников. Этот день, когда ему довелось оказать гостеприимство любезным, культурным европейцам, был для него счастливым. Ведь остров Сен-Пьер обычно посещают лишь охотники на тюленей да изредка китобои – люди грубые и неотесанные; такие гости ненамного приятнее акул.
- Предыдущая
- 53/138
- Следующая
