Ядовитые письма - Вентворт Патриция - Страница 43

• Предыдущая
• 43/57
• Следующая

Мисс Пелл жила совсем недалеко от почты. Ее дом был слишком велик для одного человека, и она подумывала, не взять ли ей постояльца. Однако оказаться ее постояльцем было бы непросто — требованиям почтенной женщины соответствовала довольно узкая прослойка общества. Мужчины вообще не рассматривались, женщина должна быть не настолько молода, чтобы возникли хоть малейшие сомнения в добропорядочности ее поведения, — никакого намека на легкомыслие! — но и не столь стара, чтобы возникла необходимость обслуживать и обихаживать ее, что, как объясняла хозяйка, является обязанностью лишь по отношению к родственникам. Боже упаси, от своих обязанностей она не стала бы отказываться, но не имеет желания выполнять чужие и утруждаться ради посторонних. Таким образом, комната Дорис до сих пор оставалась незанятой.

Дома здесь имели общие боковые стены, так что мисс Пелл могла не опасаться, что в случае нужды она не сможет никого позвать. Тишина и одиночество ей тоже не грозили. Если постучать в правую стену, то миссис Реннис стучала в ответ и спрашивала, не надо ли чего. Из-за левой стены отвечал молодой мистер Мастере. Конечно, такая близость соседей и хорошая слышимость помимо плюсов имела свои минусы. Например, миссис Реннис постоянно ругалась с падчерицей, переходя при этом из комнаты в комнату, так что укрыться от их голосов было невозможно.

А малыш Мастерсов, конечно, очень мил, но все равно время от времени закатывается плачем. Но, философски замечала мисс Пелл, если все дни напролет сидишь дома и шьешь, то бывает даже интересно послушать, что происходит у соседей.

Мисс Силвер нанесла визит почтенной портнихе около половины четвертого. Мимо лестницы, ведущей наверх, мисс Пелл проводила ее по узкому плохо освещенному коридору к полуоткрытой двери комнаты, которая удивляла своим непомерно большим эркером. В доме было очень чисто, но стоял специфический запах, неотделимый от профессии хозяйки.

Тетушка покойной Дорис Пелл оказалась женщиной лет пятидесяти с острыми чертами худого поблекшего лица, красными, как будто воспаленными глазами. Редкие с проседью волосы были стянуты в тугой пучок на затылке. Она сразу же обрушила на гостью град слов:

— Если вас попросила зайти мисс Рени насчет юбки, которую она давно собиралась мне отдать для переделки, то, боюсь, я не смогу ее взять. А вы та дама, которая у нее остановилась… мисс Силвер?

— Да, это я, — ответила та с дружеской улыбкой и поинтересовалась:

— Значит, вы так заняты, что взять дополнительную работу не сможете?

— Понимаете, сейчас у меня очень много заказов… разве только что-нибудь несрочное, — стала объяснять мисс Пелл.

Женщина немного заикалась и в то же время говорила очень быстро — несколько слов сливались в одно, за чем следовала пауза, как будто говорившей не хватало дыхания, а потом, набрав в легкие побольше воздуха, она торопилась единым махом закончить предложение.

— ..Я еще не оправилась от потери, — продолжала она. — Я так горюю о моей бедной племяннице… конечно, вы слышали о ней, раз живете у мисс Рени. Такое горе, да еще я осталась с работой, рассчитанной на двоих, и все никак не могу с ней разделаться.

Мисс Силвер могла отличить настоящее горе от показного, и искренность мисс Пелл не вызывала у нее сомнений. Красные воспаленные глаза этой женщины говорили о пролитых слезах и постоянном недосыпании, поэтому ответ ее был полон участия:

— Я уверена, что все здесь искренне сочувствуют вашей беде.

— Да, все были очень добры, но ее все равно не вернешь.

Если бы не эти письма… — Губы мисс Пелл задрожали.

Она и сама не знала, почему вдруг заговорила о письмах. Ее спрашивали о них на дознании, но тогда она была почти без памяти, ничего не понимала. Они были безнравственными, даже хуже. Добропорядочная христианка даже и слов не может найти, чтобы определить их, как они того заслуживают. А Дорис всегда была такой тихой, хорошей девочкой. Ноги хозяйки дома внезапно ослабли, и она, едва доплетясь до ближайшего стула, рухнула на него. Кое-как справившись с подступающими слезами, она попыталась выразить словами свои чувства:

— Дорис всегда была такой доброй, чистой девушкой.

Нет там ни слова правды! Она была хорошей христианкой.

Мисс Силвер, не дожидаясь приглашения, присела.

— Я в этом уверена так же, как и вы. Если бы особу, которая написала письма, можно было найти, это спасло бы других бедных девушек от несчастий.

Мисс Пелл с удивлением посмотрела на нее:

— Тот, кто умеет писать такие мерзкие письма, достаточно сообразителен, чтобы ничем себя не выдать. Как его найдешь?

— Вы считаете, ваша племянница догадывалась, кто их написал?

Руки мисс Пелл, лежавшие на коленях, вздрогнули и судорожно сжались.

— Да там не было ничего такого, что указывало бы на автора.

— А как вы думаете, кому Дорис могла бы признаться в своих подозрениях, если бы они у нее возникли?

— У девочки не было от меня секретов.

— Знаете, часто молодые девушки любят посекретничать между собой. Не было ли у вашей племянницы особо близкой подруги? Может быть, она дружила с Конни Брук?

Мисс Пелл сосредоточенно рассматривала свои сцепленные пальцы.

— Они знакомы с детства, — тихо сказала она, — мисс Рени, наверное, говорила, что я была горничной у матери мисс Валентины, миссис Грей… Очень приятная была леди.

Когда умер брат, на руках у меня оказалась маленькая Дорис, тогда миссис Грей разрешила мне взять девочку с собой в поместье. Как раз в это время в Тиллинг-Грин приехала миссис Брук с маленькой Конни. В деревню они переселились позже, а сначала так получилось, что в усадьбе оказались две девочки одного возраста и крошечная Валентина, которая была их чуть моложе.

— Значит, девочки были подругами?

— Да они просто обожали друг друга. Дорис тогда… ну, перед смертью… закончила перешивать платье Конни.

И Конни была последней, с кем моя племянница разговаривала. В тот день она вышла из дому еще и затем, чтобы зайти в школу и отдать мисс Конни ее платье.

Мисс Силвер серьезно взглянула на собеседницу:

— Мисс Пелл, все говорят о том, что Конни сказала мистеру Мартину, будто знает, кто написал эти письма.

Вы знали об этом?

— Мистер Мартин об этом ничего не говорил, — осторожно ответила хозяйка.

— Он не говорил, но говорила его домоправительница, вся деревня сплетничала, что Конни приходила к священнику и сказала, что знает все про анонимные письма, и мистер Мартин сказал, что ее обязанность — пойти в полицию. А вы как думаете, должна она была пойти в полицию? — спросила мисс Силвер.

— Не знаю.

Гостья помолчала минуту, потом продолжила:

— Конни умерла на следующий день после того, как в деревне стало известно об ее осведомленности насчет автора анонимок. Умерла она так же внезапно, как и ваша племянница. Если бы она рассказала мистеру Мартину все, что знала, то, я уверена, жива была бы и по сей день.

В субботу вся деревня обсуждала, что полковнику Рептону известно, кто пишет письма, а в понедельник во второй половине дня он тоже умер. Если бы он обо всем рассказал полиции, то остался бы жив. Так вот, мисс Пелл, мне кажется, вы что-то знаете. Думаю, очень важно и для вас, и в память о вашей Дорис, чтобы вы об этом рассказали.

Бледное лицо швеи слегка порозовело. Она на секунду прикрыла глаза и изменившимся голосом торжественно произнесла:

— Это третий знак…

— Простите? Не понимаю.

— Первый знак был дан мне во сне, — пристально глядя на посетительницу, продолжала мисс Пелл. — Второй пришел из Библии, а третий — из ваших уст. А я сказала себе, что если будет дан третий знак, то сомнения исчезнут.

Слова женщины звучали немного странно и непонятно, но сама она, напротив, стала удивительно собранной и спокойной, даже руки ее теперь расслабились и свободно лежали на коленях.

— Вы хотите что-то рассказать, о чем до сих пор молчали? — попыталась уточнить мисс Силвер.

• Предыдущая
• 43/57
• Следующая