Тайна Пристройки 3 - Декстер Колин - Страница 23

Но какой бы не была истина, он знал, что вскоре придется задуматься о некоторых вещах совершенно серьезно. Основным вопросом, который сейчас его занимал, был вопрос о письме, отправленном на несуществующий адрес, и с которого был получен ответ. Конечно, легко отправить, что угодно из любого места в мире — скажем в Букингемский дворец, но как, к дьяволу, возможно, чтобы письмо пришло на вымышленный адрес? И все-таки это случилось или, по крайней мере, так выглядело. Выходило, что убитый был супругом женщины, которая заказала номер в отеле письмом, и получила подтверждение бронирования тоже письменно. Больше того, оба прибыли 31-го декабря в отель и участвовали в праздновании (при этом с исключительным успехом), а в конце, после того как встретили Новый год в компании и пожелали остальным всего наилучшего, вернулись в свою комнату. А после…

— Надеюсь, что не забыли обо мне? — послышался голос над ним.

— Льюис! Да вы опаздываете?

— Мы договорились встретиться в доме Смитов, если помните, сэр!

— Я ходил туда. Никого там нет.

— Знаю. Где, думаете, я был?

— Сколько времени сейчас?

— Одиннадцать двадцать.

— О, Господи! Сожалею! Возьмите себе что-нибудь выпить, Льюис, и принесите еще и для меня, пожалуйста. У меня совсем закончились деньги.

— Пиво, так сэр? Морс кивнул.

— Как меня нашли?

— Я детектив. Вы и это забыли?

Но хорошее настроение у Льюиса в то утро было таково, что требовалось отсутствие достаточно больших денег у Морса и достаточно большого нарушения джентльменского чувства точности у Льюиса, чтобы можно было его испортить. Он рассказал Морсу все о своей встрече с оптиком, а Морс в свою очередь рассказал Льюсу (почти все) о встрече с откровенной Филлипой Палмер в Паддингтоне. В двенадцать без четверти Льюис совершил очередную безуспешную попытку найти кого-нибудь на Эделтон-Роуд. Но еще через полчаса, на этот раз вместе с Морсом, оба ясно поняли, что кто-то вернулся в дом. Это был единственный дом поблизости, чьи обитатели освободили себя от заботы по поддержанию своего газона в приличном состоянии и сделали это необычным способом. Они покрыли все пространство светло коричневой галькой, которая шумно скрипела под ногами двух мужчин, направлявшихся к утоптанному месту перед дверью.

В течение пяти прошедших лет (как призналась Элен Смит) они вдвоем с успехом водили за нос десятки почтенных инстанций относительно размеров своих доходов. И ни она, ни ее супруг не собирались компенсировать этот обман, каким бы то ни было образом. Она, Элен, ясно понимала, что общество потребует искупление за ее грехи, но если подобную компенсацию (она подчеркнула это) приравняют к деньгам, то нечего и надеяться когда-либо рассчитаться. Она показала Льюису записку, которую нашла, вернувшись из Лондона. С готовностью показала бы и небольшой тайник под полом, где согласно указанию нашла деньги — если бы Льюис пожелал его увидеть. (Но Льюис не пожелал). При этом она никак не хотела делиться предположениями, где мог бы быть ее супруг. В действительности, ее отказ основывался на абсолютном неведении о его сегодняшнем местонахождении, как и о его планах на будущее.

Один и тот же метод срабатывал повсюду: они звонили в пять-шесть отелей перед праздниками и пользовались отказами от бронирования в последний момент (такое случалось почти всегда). Они обещали как можно скорее послать письменное подтверждение (при этом обе стороны упоминали о ненадежности предпраздничных сообщений); приезжали без подтверждения, проживали две ночи там, где планировалось три, и одну ночь — вместо двух. Вот так было. Достаточно легко.

Конечно, у профессиональных мошенников всегда есть маленькие тайны. Например, предпочтительно всегда иметь минимум багажа, только то, что требуется по гигиеническим соображениям. Также было желательно никогда не парковать машину на стоянке у отеля и не заполнять данные в графе о регистрационном номере автомобиля. Но главным был принцип, который нужно усвоить прежде всего. А именно, чем больше требований вы предъявляете к проживанию, тем больше это поднимает вас в глазах персонала отеля. По этой логике Смиты привыкли всегда выбирать самые изысканные блюда, предлагавшиеся главным поваром ресторана, заказывать выдержанные вина и напитки лучших урожаев, требовать обслуживания в номере в самые невероятные моменты суток. И наконец, никогда не любезничать ни с кем — начиная от менеджеров и кончая сотрудниками рецепции, официантами и горничными.

Таковы (согласно показаниям Элен) были основные принципы, которых супруги придерживались в стремлении к роскоши, посещая самые дорогие отели вдоль и поперек Соединенного королевства. Единственное, что требовало внимательного планирования, было их исчезновение, которое лучше всего было осуществлять в то время, когда никто не выезжал из отеля — сразу после полудня. И это было обычным временем, когда семейство покидало бывших благодетелей — без предупреждения, без прощания, без оплаты, без ничего.

Когда Элен Смит появится в суде (что неизбежно, по мнению Льюиса), скорее всего эта темноволосая, привлекательная, с невинным взглядом обвиняемая не признает себя виновной в преступлениях, а предъявит суду тысячу причин, которые будут приняты во внимание. Она ни в коем случае не выглядела как преступник, и ее показания о пребывании в отеле «Хауорд» были ясными и честными.

Они заказали четыре (да!) бутылки шампанского — оба его очень любят! — две в новогоднюю ночь и две на следующий день, последняя все еще была в кладовой, если Льюис хочет ее видеть. (Льюис хотел). Да, она вспоминает кое-что о Баллардах, как и о Палмерах, но ее воспоминания об этом вечере были еще более смутны, чем у Филлипы Палмер. При этом она, как и Филлипа, считает, что вечер был прекрасно организован, все было очень забавно, а питание и напитки были воистину хороши. Смиты оба любили маскарады и в тот Новогодний вечер появились — достаточно странное сочетание! — она как обольстительная Клеопатра, он как самурай без меча. Не хочет ли Льюис увидеть костюмы? (Льюис хотел). Она не может с уверенностью вспомнить, много ли ел и пил Баллард в тот вечер. Но совершенно ясно помнит, как Баллард шел с ней рядом сквозь снег (О, да! тогда был сильный снегопад) к пристройке, как и то, что испачкал рукой правый лацкан ее пальто — что, конечно, Льюис мог бы посмотреть, если желает (Льюис пожелал).

В конце допроса Морс, не проявлявший вроде бы интереса к вопросам Льюиса и пролистывавший огромный том, озаглавленный «Пейзажи Томаса Харди», внезапно спросил:

— Вы узнали бы миссис Баллард, если бы увидели ее снова?

— Я… правда, не знаю. Она была в маскарадном костюме и…

— В парандже, не так ли?

Элен кивнула, сконфуженная резким тоном его вопросов.

— Она что-нибудь ела?

— Да, конечно.

— Но в парандже невозможно есть!

— Нет.

— Тогда вы должны были видеть ее лицо?

Элен знала, что он прав, и неожиданно в ее сознании всплыло кое-что.

— Да, — начала она медленно. — Да, я видела ее лицо. На верхнее губе у нее было легкое покраснение, такие маленькие красные точки, как от уколов булавкой, понимаете, такие красненькие пятнышки… Но еще до того, как она изрекла эти слова ее собственные губы задрожали и стало ясно, что часовой допрос сильно сломил ее дух. Слезы блеснули в ее глазах, и она резко отвернула голову, чтобы скрыть смущение от двух полицейских.

В машине Льюис спросил, не разумнее было бы отправить Элен Смит в Оксфорд и там снова ее допросить. Но Морса, вроде бы, не особенно воодушевили подобные драконовские меры: он утверждал, что по сравнению с такими как Марцинкус[18] и его дружки из ватиканского банка, Джон и Элен Смит — святые в белых одеждах. Когда они повернули на шоссе А34, Морс заговорил о странной даме в парандже и ее верхней губе.