Дело закрыто - Вентворт Патриция - Страница 6

• Предыдущая
• 6/56
• Следующая

— Марион! Марион! Пожалуйста!

Марион содрогнулась всем телом.

— Нет, ты права, так нельзя. Нужно продолжать. Если бы только мой ребенок не умер. — Она запнулась, выпрямилась и закрыла руками лицо. — Теперь у меня никогда не будет детей. Они убивают Джефа, и они уже убили моих детей. О господи, ну почему, почему это случилось с нами? Мы были так счастливы!

Хилари очнулась от того, что было не вполне сном, и услышала, как часы в гостиной пробили двенадцать. Она не собиралась ложиться до тех пор, пока не убедится, что уснула Марион, и теперь откровенно презирала себя за то, что все-таки задремала. Заснуть и оставить Марион наедине с ее болью было все равно что сбежать. Хотя, возможно, Марион все-таки удалось уснуть.

Хилари соскользнула с кровати и босиком направилась в ванную. Окна ванной и комнаты Марион находились совсем рядом, и, если левой рукой уцепиться за вешалку для полотенец и высунуться из окна, правой можно было дотянуться до подоконника в комнате Марион, а тогда уже, до хруста вытянув шею, приблизить ухо вплотную к окну и понять, спит Марион или нет. Хилари проделывала это столько раз, что давно уже сбилась со счета, и ни разу не попалась. Занавеска надежно укрывала ее. Сотни раз она слышала, как вздыхает и плачет Марион, и, не решаясь зайти к ней, все-таки не ложилась тоже — из солидарности, — думая в темноте о Марион и о Джефе, любя и оплакивая их.

Но сегодня Марион спала. Тишину комнаты нарушало только ее тихое мерное дыхание.

Извернувшись, Хилари вернулась в ванную. Долгая практика позволила ей довести этот акробатический номер до совершенства. Нырнув в кровать и закутавшись в одеяло, она даже поежилась от облегчения. Теперь можно было с чистой совестью заснуть.

Когда она была еще совсем маленькой, у нее сложилось ясное и четкое представление о процедуре отхода ко сну, и с годами эта картина уже не менялась. Существовала страна сна и страна бодрствования. В страну сна, окруженную очень высокой стеной, можно было попасть, только отыскав нужную дверь, а поскольку дверей было много и никогда нельзя было знать заранее, что находится за каждой из них, отход ко сну всякий раз превращался для Хилари в увлекательнейшее приключение. Иногда, конечно, двери были самыми обыкновенными, и за ними не оказывалось ничего, кроме унылой пустой комнаты. Иногда, как в случае с бедняжкой Марион, дверь вообще не удавалось найти и оставалось только бродить вдоль стены, слепо ощупывая ее и уставая с каждым шагом все больше и больше. С Хилари, правда, такого почти не случалось. Двери распахивались перед ней прежде, чем она успевала нащупать ручку.

Сегодня, однако, ей никак не удавалось уснуть. Подглядывая в окно Марион, она замерзла и теперь плотно закуталась в одеяло. Через минуту ей стало нестерпимо жарко, и она его отшвырнула. Подушка была слишком высокой — слишком низкой — слишком мягкой — слишком жесткой. И в довершение, когда ей показалось, что она наконец устроилась, мучительно зачесался нос.

И все это время что-то непрерывно прокручивалось в ее голове, точно граммофонная пластинка. Пластинка, которую проигрывают за соседней дверью: достаточно громко, чтобы довести человека до белого каления, но слишком тихо, чтобы разобрать мотив. Ее ставили снова, и снова, и снова, и она все крутилась, и крутилась, и крутилась в голове Хилари без толку и без смысла, потому что это были лишь разрозненные обрывки догадок и фактов, которые Хилари знала об убийстве Эвертона и деле Джеффри Грея, и они ни за что не желали склеиваться в единое целое или выстраиваться в логическую цепочку. Да они и не могли в нее выстроиться, потому что это была бы полная чушь. Другие могли говорить что угодно, но Хилари точно знала, что Джеф не мог застрелить своего дядю.

Она в который раз взбила свою подушку и поклялась не шевелиться до тех пор, пока не досчитает до ста, но едва Успела начать, как у нее тут же зачесался нос, волосы принялись щекотать ухо, а рука, на которой она лежала, затекла и, казалось, была набита иголками. Хилари отшвырнула одеяло и села. Бесполезно. Оставалось только вылезти из кровати и чем-нибудь себя занять. Ей тут же пришло в голову, что можно отправиться в гостиную, найти материалы дела и прочитать их. Папка лежала на дне дубового сундука, Марион крепко спала, и за ночь Хилари вполне успевала прочитать все с начала и до конца. Особенно ее интересовали материалы следствия, которое она полностью пропустила, поскольку была в это время в Тироле с кузинами Генри, знакомясь с ним, устраивая помолвку и, главное, разрывая ее.

Она накинула халат, обула тапочки, на цыпочках прокралась в гостиную и закрыла за собой дверь. Включив обе лампы, она достала из сундука папку с материалами дела, уселась в глубокое кресло и принялась читать.

Джеймс Эвертон был застрелен вечером вторника шестнадцатого июля между восемью часами и двадцатью минутами девятого. В восемь он был еще жив, поскольку именно в это время позвонил Джеффри Грею, а в восемь двадцать, когда Джеф открыл Мерсерам дверь и они ворвались в кабинет, он был уже мертв. Миссис Мерсер показала, что незадолго до этого слышала выстрел, заявив под присягой следующее: «Я как раз спускалась сверху, где застилала мистеру Эвертону постель, и, проходя через холл, услышала в кабинете голоса. Это было очень похоже на перебранку, и, поскольку я думала, что мистер Эвертон в кабинете один, я испугалась и подошла к двери послушать. Узнав голос мистера Джеффри Грея, я тут же успокоилась и отошла. Вскоре раздался выстрел. Я закричала, и из кладовой выбежал Мерсер, который чистил там серебро. Он принялся трясти дверь, но она была заперта. А потом ее открыл мистер Джеффри. В руке у него был пистолет, а мистер Эвертон лежал поперек своего стола».

Под нажимом коронера, желавшего знать, что именно говорил мистер Джеффри, когда она узнала его голос, миссис Мерсер пришла в сильное волнение и заявила, что лучше уж она промолчит. После того как ей напомнили, что она обязана отвечать, миссис Мерсер расплакалась и сказала, что Джеффри говорил что-то о завещании.

Коронер: Повторите в точности, что вы слышали.

Миссис Мерсер, в слезах: Я не могу повторять то, чего не слышала.

Коронер: Никто от вас этого и не требует. Я только хочу узнать, что вы все-таки слышали.

Миссис Мерсер: Ничего конкретного. Только голоса л еще что-то о завещании.

Коронер: И вы не можете вспомнить что именно?

Миссис Мерсер, истерично всхлипывая: Не могу, сэр.

Коронер: Дайте свидетельнице стакан воды. Итак, миссис Мерсер, вы утверждаете, что услышали в кабинете голоса и решили, что там кто-то ссорится. Вы утверждаете также, что узнали голос мистера Джеффри Грея. Вы уверены, что это был именно его голос?

Миссис Мерсер: О сэр! А это не повредит мистеру Джеффри?

Коронер: Вы уверены, что это был его голос?

Миссис Мерсер, снова начиная рыдать: О да, сэр. О сэр, не знаю, как я не упала в обморок. Выстрел за дверью был такой громкий! А потом я закричала, и Мерсер выбежал из кладовой.

И без того убийственные показания жены частично подтвердил Альфред Мерсер, заявивший, что слышал выстрел и ее крик. Он хотел открыть дверь, но она оказалась заперта, а потом ее открыл мистер Грей, который держал в руке пистолет, а за его спиной лежал, навалившись на стол, убитый им мистер Эвертон.

Коронер: Это тот самый пистолет?

Мерсер: Да, сэр.

Коронер: Вы когда-нибудь видели его раньше?

Мерсер: Да, сэр. Это пистолет мистера Грея.

Сердце Хилари гневно забилось. Как могло случиться, что все — абсолютно все! — обернулось против совершенно невиновного человека? Что должен был чувствовать Джеф, вынужденный смотреть, как копятся и копятся против него чудовищные улики? Наверное, сначала он не верил, что это возможно. А потом? Потом, когда стало ясно уже, что верят почти все? Когда он увидел в их глазах ужас — ужас и отвращение, с какими глядят на человека, убившего своего дядю в пылу ссоры из-за денег?

• Предыдущая
• 6/56
• Следующая