Бальзам Авиценны - Веденеев Василий Владимирович - Страница 106

• Предыдущая
• 106/156
• Следующая

Кутергин успел первым, на долю секунды опередив бандитов. Рванул за ручку двери — хвала всем богам она оказалась открыта. Иногда чужие причуды совершенно неожиданным образом способны помочь попавшим в беду. Капитан захлопнул дверь за собой, навалился всем телом, чтобы ее не открыли с той стороны и уперся ногами в край лестницы. Он не думал, что, возможно, сам лезет в ловушку, из которой нет выхода: в данный момент все пересиливал инстинкт самосохранения.

Федор Андреевич раскинул руки, чтобы упереться ладонями еще и в стены, и наткнулся пальцами на грубую холстину свернутых носилок; тут же мелькнула мысль: а что, если попробовать использовать их как подпорки? С этой стороны двери нет ни задвижки, ни крюка: покойники не вылезают из подвалов мертвецких. Конечно, здесь темно, как до сотворения мира, и он мог просто не заметить запоров, но искать их нет времени. Схватив носилки, он подсунул один их конец под дверную ручку, а другим — упер в выступ стены. Торопливо вогнал рядом еще одни носилки и толстый брусок. Хорошо, что дверь открывалась внутрь подвала, а не наружу. Иначе он просто не выдержал бы состязания в силе с похожим на борца детиной: тот шутя выбьет любую дверь.

С той стороны приглушенно бухнул выстрел, и в дверь подвала словно трахнули молотом, однако пуля не прошила мореное дерево. Это вызвало взрыв яростных криков бандитов. Капитан услышал, как щелкнул задвинутый засов и кто-то сказал:

— Куда он денется? Там нет даже окон. Кончайте палить! Идите за инструментом!

— Ты, мозгляк! Где топор? — Наверное, добрались до Мефисто, на свою беду приютившего русского.

— Живей, живей! — подгонял властный голос. — Брось этого урода! Или вы собираетесь копаться до утра?

Капитан невольно вздрогнул — в подвале нет окон. Когда они с Мефисто спускались в мертвецкую, он даже не подумал обратить внимание на подобные детали: кто же знал, что несколько часов спустя придется очутиться в мрачном подземелье в роли живого трупа? Итак, чем он располагает? Совершенно бесполезный пистолет — зарядить его нечем, все припасы остались в саквояже, который теперь у громилы со сломанными ушами. Ах, как все неудачно, ведь в саквояже остались его бумаги и кожаный кисет с золотом Али-Резы!

Ладно, благо, он в брюках, сапогах, рубашке и жилете. В жилетном кармашке спрятаны пять золотых, завернутых в тряпочку, — так, на всякий случай, — коробок спичек и несколько сигар.

«По крайней мере, можно покурить». Федор Андреевич невесело усмехнулся и чиркнул спичкой по стене. В неверном, колеблющемся свете он ступил на лестницу, ведущую в подвал.

Внизу за время его отсутствия ничего не изменилось: те же нары у стены, те же столы и тот же тяжелый дух. Но некогда брезгливо морщить нос. Капитан зажигал спичку за спичкой и шарил руками по стенам, но не находил даже дырок в плотной каменной кладке. Однако должна же быть вентиляция? Иначе здесь уже через несколько дней не продохнешь от трупного запаха!

Наверху послышались удары — бандиты ломали дверь подвала. Долго ли выдержат доски мощные атаки топора и лома? Наверняка инструменты вручили головорезу со сломанными ушами: бухало, как из пушки.

Кутергин пересчитал оставшиеся спички и сразу отложил пяток на непредвиденный случай. Теперь он мог сжечь всего четыре, и если не отыщет выхода, останется лишь подняться наверх и принять последний бой. Было бы с кем, а то с портовыми бандюгами!

Федор Андреевич горько усмехнулся и полез на нары, чтобы осмотреть скрытый ими участок стены. Дверь наверху стонала и трещала, однако пока держалась. От какой же малости иногда зависит жизнь человека! Сейчас она зависела от добросовестности неизвестного плотника, сколотившего дверь подвала мертвецкой.

Кутергин забрался на самый верхний ярус нар, чиркнул спичкой и не поверил глазам — прямо перед ним темнела забранная решеткой квадратная ниша. Неужели перед ним вентиляционное отверстие и открывается путь к спасению? Но решетка! Капитан поднес спичку ближе к нише, и огонек потух, будто на него дунули из темноты. Чертыхнувшись с досады, русский уцепился за решетку обеими руками и что было сил рванул, напрягшись до ломоты в позвоночнике. Вмурованные в стену ржавые железные прутья больно впились в пальцы. Еще одно усилие, и раздался хруст: часть решетки вывалилась. Федор Андреевич лихорадочно ощупал образовавшееся отверстие и понял — не пролезть! Тогда он начал отгибать оставшиеся прутья. Удары молотом наверху отдавались в ушах, заставляли торопиться. Наконец, дыра расширилась, и можно протиснуться. Чиркнув еще одной спичкой, он прикрыл ее пламя ладонью и посветил внутрь ниши. Да, это вентиляционное отверстие: квадратное в подвале, дальше оно имело круглое сечение и изгибалось коленом, но другого пути на поверхность все равно не оставалось. Капитан лег на спину и, весь извиваясь как червяк, втянулся в сырую темноту.

Лишь только он скрылся, дверь подвала рухнула. Освещая путь фонарями, по лестнице торопливо скатились несколько бандитов. Увидев пустые столы и нары, они разразились проклятьями и начали заглядывать во все закоулки, решив, что их жертва, не помня себя от страха, забилась в темный угол…

Самым трудным оказалось преодолеть колено вентиляционной трубы. Федор Андреевич вытянул руки и, буквально по вершку, стал подтягиваться, одновременно складываясь пополам и продвигая руки все выше и выше. Наконец, его пальцы нащупали деревянную опалубку, прикрытую крышкой-домиком, как в скворечнике. Не долго думая, он выбил ее головой и выскочил из трубы, как пробка из бутылки. Оглядевшись, увидел, что оказался между флигелем и мертвецкой. В стороне тяжело переступали копытами запряженные в коляску кони. Между кустов парка мелькали неясные тени.

Капитан осторожно двинулся вдоль стены к лошадям. Но неожиданно в лицо ему ударил яркий луч света и раздался торжествующий вопль:

— Вот он!..

Увидев из окна толстую лозу дикого винограда и узенький карниз, Лючия словно заболела — днем и ночью ее преследовало одно и то же видение: вот она перелезает через подоконник, вцепляется в раму, делает пару шагов по карнизу, хватается за виноградную лозу и начинает спускаться. Перед рассветом она часто пробуждалась оттого, что сердце замирало от страха высоты, а днем ее, как магнитом, тянуло к распахнутому окну и стоило большого труда заставить себя не высовываться, хотя так и подмывало еще раз поточнее измерить глазами расстояние и мысленно пройти первый отрезок пути к желанной свободе.

• Предыдущая
• 106/156
• Следующая