Пепел победы - Вебер Дэвид Марк - Страница 59

• Предыдущая
• 59/148
• Следующая

Несколько часов спустя Хонор и ее мать удобно расположились на одной из просторных террас особняка. Великолепная усадьба, помимо самого дома высившегося на утесе над заливом Язона, включала в себя более двух километров береговой линии. Точнее сказать, двухкилометровой была бы прямая линия, соединяющая крайние точки этого частного пляжа. С учетом же изрезанности берега общая длина пляжа, по прикидкам Хонор, составляла более трех с половиной километров. Разумеется, планеты Звездного Королевства были заселены далеко не так плотно, как Хевен или первые колонизированные миры Солнечной Лиги. Население всех трех планет в совокупности едва составляло половину населения Старой Земли в последнее столетие до Расселения, и потому в Королевстве наличие земельных владений не было привилегией одних только богачей. Само по себе подаренное королевой имение уступало по размерам йоменским владениям Харрингтонов на Сфинксе, но оно находилось менее чем в двадцати километрах от делового центра Лэндинга, а Восточное побережье считалось одним из самых престижных мест на столичной планете. Из чего следовало что гектар здешней земли имел совершенно фантастическую цену, которую можно было признать справедливой, учитывая потрясающий вид, открывавшийся с базальтового утеса.

Над западной кромкой бухты висела Мантикора-А; Мантикора-Б ярко сияла на темнеющем восточном небосклоне. Легкий морской бриз медленно, но неуклонно набирал силу, шелестя бахромой зонтиков над шезлонгами, и лишь на севере, предвестником ночного дождя, виднелось легкое облачко. Ящерочайки с серо-зеленой чешуей и раздвоенными хвостами, перекликаясь звонкими высокими трелями, кружились над утесами, ныряли за добычей или покачивались, как поплавки, на волнах за линией прибоя. На террасе запах моря смешивался с ароматом роз Старой Земли. Суровость серых каменных плит смягчали яркие клумбы с росшими вперемежку местными и земными цветами.

– Пожалуй, – заметила Алисон, пряча иронию за стеклами темных очков, – задайся я такой целью, мне, наверное, удалось бы свыкнуться с этой декадентской роскошью. Конечно, для женщины с пуританскими наклонностями это непросто, но… возможно. Да, возможно.

– Еще бы! – согласилась Хонор и потянулась к блюду на столике, чтобы взять шоколадное печенье.

Она и сама находила, что к некоторым элементам «декадентской роскоши», например к выпечке Сьюзен Торн, привыкнуть очень легко.

Мистрис Торн тоже являлась представительницей клана Лафолле, хотя Хонор и сейчас затруднялась точно определить степень ее родства или свойства с остальными. Будучи ревнительницей чопорной старины, она и обращение предпочитала старомодное, а потому и Хонор, и Алисон, называвшие весь свой грейсонский штат по именам, делали исключение для мистрис Торн. А еще она была глубоко убеждена, что любая кухня сможет претендовать на это славное название лишь после того, как она, мистрис Торн, освятит данное место своей выпечкой. Качество выпечки было таким, что никому и в голову не приходило спорить.

Кроме того, Хонор подозревала, что свойственный ей в силу генетической приспособленности к высокому тяготению ускоренный метаболизм стал одной из причин, по которым мистрис Торн так нравилось готовить для землевладельца. Любой хозяйке льстит, когда ее стряпне воздают должное, а поскольку внутренняя топка Хонор требовала постоянного притока калорий – что никак не сказывалось на весе и фигуре, – старорежимная повариха находила ее просто идеалом госпожи.

Но когда на кухню Харрингтон-хауса впервые забрел отец Хонор, мистрис Торн испытала настоящее потрясение. Кухня являлась ее вотчиной, и мужчинам, по ее глубокому убеждению, вход туда был заказан. Она считала, что даже для тех из них, кто уверяет, будто умеет и любит готовить, это всего лишь игра, а кухня – место не для игр, а для священнодействия. Однако, не имея возможности прогнать отца землевладельца, она вынуждена была, скрепя сердце, смириться с его присутствием – и вскоре с удивлением обнаружила, что он почти столь же умелый повар, как и она сама. Если по части выпечки и сластей ей не было равных, то мясные блюда и супы у доктора Альфреда получались не хуже. Вскоре Альфред Харрингтон стал единственным (землевладелец тоже не составила исключения) обитателем дворца, которому разрешалась невозбранно бывать на кухне и называть хранительницу очага по имени. Более того, она позволяла ему даже учить ее готовить некоторые блюда, например, его фирменный шпинат. Хонор, абсолютно чуждая высокому искусству кулинарии, с удовольствием отдала кухню в безраздельное владение этой компетентной парочке. Матушка ее любила плиту не больше ее самой, и Хонор с детства привыкла к блюдам, приготовленным отцом. Сам процесс готовки ее никогда не интересовал, а результат и у доктора Альфреда, и у мистрис Торн всегда был превосходен. А когда они стали сотрудничать, сделался еще лучше.

Откусив печенье, Хонор посмотрела на Нимица и Саманту, мирно дремавших на насесте, прилаженном к каменной стене, ограждавшей террасу со стороны моря. Джеймс МакГиннес лично позаботился об установке этого насеста еще до вселения Хонор в особняк, и кошачья парочка его одобрила. Сейчас Хонор ощущала блуждавшее по поверхности их снов удовлетворение, словно они мурлыкали где-то на задворках ее сознания.

– А помнишь, как ты обгорела на солнце в первую неделю на острове Саганами? – спросила мать тоном, полным сонного довольства, и Хонор хмыкнула.

– Конечно помню, мама, и Нимиц помнит. Но, надеюсь, ты не собираешься снова завести свое вечное «а что я тебе говорила»?

– Не собираюсь, – заявила Алисон, – поскольку обгоревшая кожа красноречивее любых слов. Такие доводы способна воспринять даже ты.

Она одарила дочь ангельской улыбкой, и Хонор прыснула. Родной мир ее матери, по меркам большинства обжитых людьми миров, считался сухим и пыльным. Там имелись огромные континенты и маленькие по площади, зато очень глубокие моря. Гор и экстремального наклона оси, придававших климату Грифона такое своеобразие, там не было, но не было и смягчающего воздействия на погоду огромных грифонских океанов. Алисон выросла в условиях резко континентального климата, с четким разделением года на долгое жаркое лето и такую же долгую студеную зиму. Хонор, дитя Сфинкса, привыкла к плавным переменам погоды, дождливой весне, прохладному лету, осенним ливням и зимним снегопадам. Иными словами, она оказалась совершенно неподготовленной к более теплому климату Мантикоры – и уж тем более острова Саганами, находящегося чуть выше экватора (и в нескольких десятках километров от того места, где они сейчас сидели). Алисон предупреждала дочь, чем может обернуться излишнее увлечение солнечными ваннами. Но в семнадцать лет мало кто любит прислушиваться к наставлениям: Хонор радостно наслаждалась непривычно малой силой тяжести и жарилась на солнце до тех пор, пока с нее не слезла чуть ли не вся кожа.

– Зачем ты вообще завела разговор о том, что бывает с глупыми, вздорными, непослушными девчонками, не прислушивающимися к мудрым, продиктованным знанием жизни советам желающих им только добра почтенных матерей? Неужели решила обновить навыки, чтобы обрушить нотации на головы Веры и Джеймса?

– Ни боже мой. Еще слишком рано, – со смехом ответила Алисон. – Начинать воспитание раньше времени не имеет смысла: вот научатся ходить, и я испробую на них свое родительское дзюдо. Что ни говори, а в случае с тобой метод себя оправдал.

– Рада это слышать, – пробормотала Хонор, уплетая печенье.

Она протянула тарелку и матери, но Алисон покачала головой: не будучи джини, она обладала самым обычным метаболизмом. Порой, глядя, как муж и дочь сметают чудовищное количество самой калорийной пищи, ничуть не беспокоясь об избыточном весе, она испытывала зависть, но, с другой стороны, ей было гораздо легче подолгу обходиться без пищи… о чем она нежно, но не без ехидного удовольствия напоминала Хонор и Альфреду, когда кто-нибудь из них, проснувшись посреди ночи, начинал шумно шарить по буфетам и холодильникам.

• Предыдущая
• 59/148
• Следующая