Флагман в изгнании - Вебер Дэвид Марк - Страница 22

• Предыдущая
• 22/98
• Следующая

Преподобный Хэнкс изменил расписание, чтобы приехать сюда именно сегодня, и она, как и все в соборе, гадала, чем это вызвано.

Хэнкс поднялся на высокую кафедру и посмотрел на собравшихся. Его белый стихарь сиял в свете, проходившем через цветное стекло витража, а алый орарь, знак его высокого звания, казался яркой вспышкой. Святой отец открыл лежавшую перед ним огромную книгу в кожаном переплете и склонил голову.

– Услышь нас, Господи, – начал он молитву, и его голос был четко слышен даже без микрофонов, – пусть наши слова и мысли будут всегда приятны Тебе. Аминь.

– Аминь, – повторили прихожане, и он снова поднял голову.

– Сегодняшний урок, – тихо сказал он, – взят из шестых размышлений, глава третья, стихи с девятнадцатого по двадцать второй «Нового Пути».

Он откашлялся, потом процитировал отрывок по памяти, не глядя в книгу перед собой:

– «Нас узнают и по делам нашим, и по словам из наших уст, которые есть эхо наших мыслей. Так пусть мы всегда будем говорить правду, не страшась показывать свою внутреннюю сущность. Но не будем забывать и о милосердии, о том, что все люди, как и мы сами, суть дети Божьи. Ни один человек не безгрешен; так пусть же он не нападает на братьев и сестер своих, но попробует договориться с ними, помня всегда, что, как бы мы ни высказались, Бог всегда знает стоящую за этим мысль. Не пытайтесь обмануть Его и проповедовать разделение и ненависть, прячась за Его словами, ибо все, кто чисты духом, даже если они чужды Новому Пути, все равно суть дети Его, а тот, кто ненавистью или злобой пытается ранить любое дитя Божье, служит злу и противен Отцу нашему».

Преподобный сделал паузу. В соборе воцарилась абсолютная тишина, и Хонор почувствовала, как со всех сторон собора на нее устремляются взгляды. Ни один человек, видевший и слышавший демонстрации против нее, не мог не понять, к чему клонит преподобный Хэнкс. Хонор заметила, что и сама затаила дыхание.

– Братья и сестры, – сказал наконец Хэнкс, – четыре дня назад в этом городе слуга Божий забыл о долге, возложенном на него этими строками. Переполненный собственным гневом, он забыл, что не следует нападать на братьев и сестер и что все мы были созданы детьми Божьими. Он выбрал не убеждение, а нападение, забыв, что сам святой Остин сказал нам, что мужчины – и женщины – могут быть преданы Богу, даже если знают его не в той форме, что мы. Любому, кто исполнен веры, трудно помнить об этом, ибо мы знаем свой собственный путь к Господу и, в отличие от Него, мы не бесконечны и не всеведущи. Мы слишком легко забываем, что есть и другие пути. Не всегда мы помним и то, как ограничено наше собственное восприятие в сравнении с Его видением и что Он, в отличие от нас, видит в сердцах всех и узнает своих детей, какими бы странными ни казались они нам.

Преподобный снова помедлил и задумался, сложив губы трубочкой, потом медленно склонил голову.

– Да, трудно не уравнять «другое» с «неправильным». Это трудно для всех нас. Но на тех, кто почувствовал Божье призвание служить Ему в качестве духовного лица, лежит особая ответственность. Мы тоже не претендуем на непогрешимость. Мы тоже можем совершать и совершаем ошибки, пусть даже с наилучшими намерениями. Мы обращаемся к Нему в молитвах и размышлениях, но иногда наши собственные страхи оборачиваются нетерпимостью и даже ненавистью, ибо даже в покое молитвы мы можем счесть наше собственное недоверие и боязнь нового – исходящими от Бога… И именно это случилось в вашем городе, братья и сестры. Священник заглянул себе в сердце и послушался не голоса Божьего, но своих собственных страхов. Своей ненависти. Он увидел вокруг пугавшие его перемены, бросавшие вызов его предрассудкам, и перепутал свою боязнь перемен с голосом Божьим, и позволил этим страхам привести его к служению неправде. В своей ненависти он отвернулся от самого важного из учений святого Остина: что Бог более велик, чем способен воспринять человеческий разум, и что Новому Пути нет конца. Нам всегда будет что узнать о Боге и Его воле. Мы должны измерять каждый новый урок истинами, которые уже дал нам Бог, но именно измерять, а не говорить сразу: «Для меня это ново – значит, это против воли Божьей».

– Брат Маршан, – негромко сказал Хэнкс, и по собору пронесся тихий вздох, когда он наконец назвал имя, – взглянул на огромные перемены, перед которыми стоит наш мир, и эти перемены его напугали. Я могу это понять: перемены всегда пугают. Но, как сказал святой Остин, «небольшими переменами время от времени Бог напоминает нам, что мы еще не все знаем», братья и сестры. Брат Маршан забыл об этом и в страхе своем заменил Божью волю и суждение своими. Он не стал испытывать эти перемены, а захотел запретить их без испытания, а когда он не смог этого добиться, то впал в еще более опасный грех. Грех ненависти. И эта ненависть заставила его напасть на Божью женщину, хорошую женщину, которая еще четыре года назад обнажила свои мысли, с голыми руками выступив против вооруженных убийц и защитив нашего Протектора. Прикрыв весь наш мир от уничтожения. Она не нашей веры, но никто в истории Грейсона не проявил большей храбрости, защищая веру и наш народ от врагов, пытавшихся ее уничтожить.

Щеки Хонор вспыхнули, но ответом преподобному Хэнксу стал одобрительный гул, и через Нимица ее затопила искренность этой реакции.

– Ваш землевладелец – женщина, братья и сестры, и для нас это ново и странно. Она чужестранка, что для нас тоже необычно. Она выросла в другой вере и не изменила ей, она не вступила в нашу Святую Церковь. Поэтому многим из нас она кажется угрозой, но разве не куда более опасная угроза забыть Испытание? Отвернуться от перемен просто потому, что это перемены, не подумав сначала, не послал ли нам Бог эту иностранку, чтобы показать, что перемены – необходимы? Неужели мы должны просить ее притвориться принять Святую Церковь? Извратить собственную веру и обманом заставить нас принять к себе иноверку? Или мы будем уважать ее за то, что она отказывается притворяться? За то, что показывает нам свои настоящие мысли и чувства?

По собору пронеслась еще одна волна одобрительного гула, и преподобный медленно кивнул.

– Как вы, братья и сестры, и как брат Маршан, я тоже подвержен ошибкам. Я тоже боялся перемен, ждущих нас после союза с чужими планетами, чьи верования сильно отличаются от наших. Но теперь я увидел наступление этих перемен и верю, что они несут добро. Они не всегда приятны и легки, но Господь никогда не обещал, что наши испытания будут легкими. Возможно, я ошибаюсь, считая эти перемены хорошими, но если это так, то Он наверняка покажет мне мою ошибку, когда я буду проходить испытание дальше. А пока Он этого не сделал, я буду продолжать служить Ему, как я поклялся, когда Он призвал меня, и как поклялся вторично, когда Ризница возвысила меня до сана преподобного. Я не уверен, что всегда буду прав, но я всегда буду стараться поступать правильно и всегда буду противостоять всему злу, которое увижу, где бы я его ни нашел.

Преподобный снова помолчал. Его лицо стало жестче, а голос, когда он продолжил, зазвучал глубже и тверже.

– Указывать священнику на его ошибку всегда трудно, братья и сестры. Никому не хочется верить, что слуга Святой Церкви может ошибаться, а для самих служителей тут есть еще одна трудность. Мы боимся открыть дверь расколу. Нам хочется выбрать легкий путь, избежать испытания и скрыть наши разногласия, чтобы не уронить свой авторитет в ваших глазах. Но защита нашего авторитета – не наше дело. Авторитет Церкви исходит лишь от Бога, и Святая Церковь заслуживает уважения, только пока мы всей душой неотступно стремимся познать и выполнить Его волю. Таким образом, наш священный долг в том, чтобы отогнать эти страхи, чтобы навести порядок в храме Божьем, когда видим там беспорядок, и постараться, веря в Божье руководство над нами, отделить тех, кто истинно служит Его воле, от тех, кто только думает, что делает это. И поскольку в этом наш долг, я пришел к вам в это воскресенье, чтобы объявить указ Церкви Освобожденного Человечества.

• Предыдущая
• 22/98
• Следующая