Третий пол: Судьбы пасынков природы - Белкин Арон Исаакович - Страница 109

• Предыдущая
• 109/129
• Следующая

Один раз, еще до встречи со мной, пациентке пришлось полежать в психиатрической больнице. Врачи сошлись во мнении, что она страдает психопатией. Но облегчить ее состояние они не смогли.

Помощь пришла неожиданно, причем, с такой стороны, что предвидеть это было невозможно.

Однажды девушка проходила мимо церкви, когда там шла служба. Ее привлекло тихое пение, теплый свет, лившийся из неплотно притворенной двери. Она вошла. Народу в храме было немного, похоже, все знали друг друга, но на этот раз Майя не ощутила привычного отчуждения. И хоть обряд, совершавшийся на ее глазах, был ей совершенно непонятен, возникло чувство, что она здесь, в храме, своя. Долго отсутствовала, но давно уже знала, что вернется обратно.

И вот тут история моей пациентки, современной девушки, переплетается с судьбой Аполлинарии, царской дочери, жившей в пятом веке. «Житие святой Аполлинарии» дала прочесть Майе богомольная старушка, с которой она познакомилась в храме. Старушка не задавала никаких вопросов, но почему-то Майе, впервые в жизни, захотелось рассказать о себе все. Ответом на исповедь и послужило предложение раскрыть священную книгу на нужной странице.

Царь Анфелий, дочерью которого была Аполлинария, был несчастлив в родительстве. Младшая сестра Аполлинарии была одержима бесами. Старшая же дочь, хоть она и отличалась с малых лет удивительным благочестием, преподнесла родителям другой сюрприз: категорически отказалась выходить замуж. На все мольбы она твердо отвечала: «Не хочу вступать в брак, но надеюсь, что Бог и меня сохранит в страхе перед ним чистою, как соблюдает в непорочности святых дев своих». В конце концов царь с царицей смирились и пригласили опытную инокиню, чтобы та подготовила царевну к пострижению в монахини. Но прежде, чем принять монашеский обет, Аполлинария решила совершить паломничество в Иерусалим, к святым местам. Путешествие было обставлено с подобающей пышностью. Аполлинария везла с собой много золота, серебра. Ее сопровождали толпы рабов.

В Иерусалиме Аполлинария стала одного за другим отпускать на волю своих рабов, щедро награждая их за службу и поручая себя их молитвам. Потом с двумя оставшимися рабами, один из которых был евнухом, отправилась почтить мощи святого великомученика Мины. По пути, в Александрии, она тайно купила монашеские одежды. Поклонившись мощам, царская дочь объявила, что хочет еще заехать в расположенный неподалеку скит, к святым отцам. В пути ее застал вечер, но Аполлинария велела рабам продолжать путь. Ближе к полуночи слуги задремали. Тогда святая облачилась в одежды мужчины-монаха и со словами «Ты, Господи, дал мне начаток сего образа, способи же мне до конца приобрести его, но по Твоей святой воле!» спряталась в болоте. Рабы, очнувшись, кинулись искать свою госпожу, но в болото, естественно, не полезли. Громко рыдая, они отправились в обратный путь.

В скит Аполлинария не пошла. Она так и осталась возле болота, в пустыне, и прожила там в полном одиночестве несколько лет. Бог охранял ее от всяческих напастей, помогал найти пропитание. Тело девушки, прежде нежное и слабое, стало похоже на броню черепахи – так закалила она его трудами, постом и бдением. Ни беспощадное солнце, ни полчища комаров не могли принудить ее отступить от своего замысла, который, как можно понять, заключался не только в том, чтобы удалиться от мира, но и совершить это именно в образе мужчины.

Наконец, Господь убедился, что дьявол, который тоже вел неустанную борьбу за душу Аполлинарии, окончательно побежден, и послал к святой ангела. Посланец Всевышнего вывел ее из болота и повелел идти в скит, где и поселиться под именем Дорофея.

Никто из святых старцев так и не узнал, что среди них живет женщина. Вскоре Дорофей занял в скиту особое место благодаря строгости своего послушания и ниспосланному Богом дару исцелять болезни. Узнав, что младшая сестра по-прежнему мается, не в силах освободиться от нечистого, Дорофей отправился в отчий дом и вылечил несчастную. Царь Анфелий и его супруга сразу угадали в суровом монахе свою старшую дочь и со слезами счастья заключили ее в объятия. Но во дворце удерживать не стали, чтобы не перечить высшей воле.

После трудной и благочестивой жизни, в 470 году святая с молитвой на устах отошла в вечность. И только тут, перед положением в гроб, монастырская братия узнала, что преславный старец Дорофей был женщиной. Но это открытие не заставило их возмутиться обманом – наоборот, с небывалой силой ощутили они, как трудно человеку понять до конца чудо высшей мудрости, и в едином порыве склонили головы перед этим чудом: «Слава тебе, Христе Боже, имеющий много сокровенных святых у себя!» От святых мощей Дорофея в дальнейшем совершилось множество замечательных явлений, полностью оправдавших канонизацию. Но примечательно, что приобщение к лику святых произошло все же не под мужским именем, хотя под ним и был совершен весь подвижнический путь Аполлинарии. В истории христианства она осталась женщиной, принявшей, по решению самой высокой инстанции, мужской облик.

Историю Аполлинарии Майя прочитала по-своему. То, на чем спотыкается обычное человеческое восприятие, – зачем понадобилось девушке совершать переход в другой пол, – для Майи не содержало ничего непонятного или загадочного. Вступая в особые отношения с Богом, принося клятву посвятить всю жизнь служению Ему, девушка эта испытывала потребность быть самой собой, а это для нее означало – быть мужчиной. Вот почему она не могла выйти замуж, то есть вступить на путь, предначертанный женщине. Но и жить по мужским правилам и законам ей, рожденной с телом женщины, было не дано. А в мире можно жить, будучи либо мужчиной, либо женщиной, для таких, как Аполлинария и как сама Майя, места не приготовлено… Аполлинария нашла для себя выход, и Бог ее на это благословил.

Граница времени стерлась. Через толщу полутора тысяч лет перед Майей открылся ее путь. «Если Господь допускает мое бытие, то я существо особого пола. Все, что происходило со мной раньше, было испытанием. Сейчас я продолжаю жизнь Аполлинарии-Дорофея».

Можно написать детективный роман о том, как Михаил – отныне для Майи существовало только это имя – преодолевал пропасть, отделявшую в те годы общество от церкви, и еще более глубокую пропасть между мужским и женским полом в понимании православной церкви. Во многом мне удалось ему помочь. Подобных случаев не было в моей практике, но интуитивно я чувствовал, что найдено верное решение. Так и получилось. Вскоре Михаила послали в один из сибирских монастырей. Пробыв полгода келейником, он получил направление в духовную семинарию, был затем посвящен в иеромонахи. Идея деятельного служения людям во имя Божие была воспринята им органично и с полным ввнутренним убеждением. Никто вокруг не знал, кто он на самом деле, но опасения, что тайна раскроется и многие от него отвернутся, Михаила не терзали, – новое мироощущение надежно защищало его от переживаний такого рода.

Была ли Аполлинария лицом историческим? Я не прояснял специально этого вопроса, но полагаю, что да. Люди, заносившие на бумагу жития святых, трансформировали в духе канона реальность, украшали ее фантастическими подробностями, но «из ничего» их творчество, насколько я понимаю, не возникало. И даже большее можем мы предположить: едва ли это был единственный, уникальный случай в анналах христианства. Если монастырская братия не содрогнулась, как от кощунства, обнаружив обман (чудовищный обман, если вдуматься!), если нашла ему самое возвышенное обоснование, то это, скорее всего, говорит о том, что прецеденты уже бывали и отношение к ним выработалось, обрело силу традиции. В монастырском уединении, в условиях максимальной дезактуализации всех проблем пола транссексуал и вправду обретает тихую пристань. Личные переживания здесь вообще утрачивают напряженность, «Я» растворяется в идее Бога. Принося обет безбрачия, отказываясь от всех радостей плоти, монах воспитывает в себе ощущение бесполости, непричастности ни к одному из активно проживающих отпущенные земные сроки полов.

• Предыдущая
• 109/129
• Следующая