Князь Ярослав и его сыновья - Васильев Борис Львович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/86
• Следующая

Зная князя Андрея, Гаврила Олексич послал к нему опытного дружинника, которого Андрей должен был помнить. А дружиннику сказал:

— Нрав Андрея тебе, Будимир, ведом, наверняка гульбой сейчас занимается. Гульбу прекратить, дружину поднять и двигаться немедленно. У Невского счёт на дни пошёл.

А сам тотчас же выехал в Новгород. Но не в санях, а верхом с верным слугою-оруженосцем, потому что спешил. И не очень-то придерживался извилистой разъезженной дороги, а спрямлял её, где только мог. Не потому лишь, что дорога петляла, как змея, а и потому, что по ней потоком шли обозы с продовольствием, оружием и одеждой для воинских сил князя Александра. И, укорачивая напрямую очередную дорожную петлю через лес по совсем уж заметённой тропке, был внезапно остановлен тремя десятками заросших по брови, кое-как вооружённых мужиков.

— Стой, боярский выродок!..

Олексич вместе со слугой-оруженосцем в силах был пробиться и ускакать, но на незнакомой лесной тропе мог оказаться завал, и тогда отбиваться было бы куда сложнее. Да и коня мог потерять, а пешком до Новгорода добираться было совершенно немыслимо.

— Шубу сымай!..

— Шубу? — Гаврила расстегнул шубу и расправил её, чтобы быстрее выхватить меч, если дело дойдёт до схватки. — А рожи-то у вас новгородские.

— Жердями! Жердями его с коня спешьте сперва!.. — громко крикнул кто-то, до времени скрывавшийся под еловой заснеженной лапой. — Он же мечом пробьётся, для того и шубу расстегнул!..

— Правильно атаман говорит, пробьюсь, — спокойно сказал Олексич, лихорадочно припоминая, где он слышал этот голос — А не пробьюсь, так половину из вас порешу. Я — дружинник, я с рыцарями воевал, пока вы тут купчишек грабили.

Лесная ватага озадаченно примолкла. Потом кто-то — не тот, что под елью хоронился, — выкрикнул:

— Жердями, сказано вам! Жердями его…

— Молчать!.. — изо всех сил рявкнул Олексич, почувствовав, что перехватывает разговор. — Молчать, когда с вами воин говорит, золотую цепь получивший за Невскую битву. Мы вчера Псков на копьё взяли, Новгород все силы напрягает, чтоб ливонцев отбросить, а вы татьбой занимаетесь? Совесть-то есть у вас или труха гнилая вместо неё? Ну, порешите вы меня, правую руку Невскому отрубите, и рыцари сюда ворвутся. Что делать тогда новгородцам, отцам и матерям вашим, братьям и сёстрам? В лесах всю жизнь отсиживаться?

— Невского наши бояре из Новогорода выгнали, — не очень уверенно сказал атаман под елью. — Врёшь ты все, шкуру свою спасаешь.

— Это Гаврила-то Олексич врёт? — неожиданно возмутился оруженосец, хлопнув себя руками по бёдрам. — Ну и глупый же ты, парень. Да вчера на дружинном пиру…

— Правда, что ты — сам Олексич? — спросил атаман, не обратив внимания на выкрик оруженосца.

— Буслай, что ли? — усмехнулся Гаврила, с огромным облегчением почувствовав, что драки не будет. — Ну, вылезай, чего хоронишься? Мало, видать, я тебя в поруб сажал за буйство твоё. Вылезай, вылезай, узнал ведь.

Из-под ели скорее смущённо, чем неохотно, вылез добрый детина в драной шубе, с мечом на поясе и без шапки. Шапку ему заменяла грива давно не стриженных волос. Подошёл, глянул искоса и опустил голову.

— Ну, я.

— Разбоем занимаешься? Смотри, Буслай, матери скажу, она тебя прилюдно за волосья оттаскает.

Ватага засмеялась.

— Цыц! — крикнул легендарный драчун Господина Великого Новгорода. — А почему, Олексич? Да потому, что по этой дороге те купчишки товары возят, которые и Новгород продали, и самого князя Невского из него выгнали. Вот мы им калиты и дырявим.

— А не лучше ли рыцарскую броню дырявить, Буслай? С твоей-то силой, с твоим-то уменьем.

— Так ведь не простят нам, поди, Олексич, — вздохнул атаман. — Нагрешили…

Гаврила встал на стременах, поднял руку:

— Именем князя Александра Ярославича Невского прощаю вас, если добровольно в ополчение перейдёте под руку воеводы Яруна!

— Веди, — сказал Буслай. — За князя Невского да землю Русскую и помереть не страшно.

Испытание выпало не только Гавриле Олексичу, но и гонцу Невского Будимиру. Правда, не в дороге. Олексич был прав, напомнив дружиннику о непредсказуемости князя Андрея, нрав которого очень уж напоминал нрав его отца Ярослава в молодости. Стоять на границе новгородских земель, имея строгий запрет даже на охоты, — такое испытание требовало выдержки, спокойствия и воли, то есть как раз того, что постоянно, изо дня в день, Андрей проявлять был не в состоянии. Он скучал, терзался, изнемогал в тоске, но все же как-то держался, пока не вернулся Сбыслав. На радостях начались бесконечные пиры, переросшие вскоре просто в попойки, которым странно молчаливый Сбыслав почему-то не препятствовал. А прежде, до поездки в Орду, мягко, но твёрдо не давал князю разгуляться. И неглупый Андрей это быстро подметил.

— По девице маешься?

— Нет у меня девицы.

— Ну, девицы всегда есть, — улыбнулся Андрей. — Тут неподалёку — сельцо, боярин стар и хлебосолен, а девки у него!.. На любой вкус.

Раньше и речи не могло быть ни о каком сельце: Сбыслав строго исполнял повеления Невского. А стоило ему уехать — и сельцо появилось. Только не появилось желания воспрепятствовать: угнетала его тоска, тяжесть на сердце и равнодушие. Отговаривался он вяло, и Андрею не составило труда уговорить друга.

Поехали с небольшой, умеющей помалкивать охраной. И хозяин угощал на славу, и красные девки подносили кубки с поцелуями, и не догадался никто, что Сбыслав целует женщину впервые в жизни…

И дальше было — тоже впервые в жизни, только не прибавило это Сбыславу радости. Не ощутил он порога, через который перешагнул, не почувствовал он ни нежности, на благодарности к той, которая помогла ему наконец-то стать мужчиной. Он почувствовал чисто физическое, телесное облегчение, а душа так и осталась в неведении, не присутствуя при этом, а как бы глядя со стороны, сквозь занавес тоски.

— Ну, как девка? Понравилась? — спросил наутро Андрей.

— Понравилась, — ответил.

И остались ещё на неделю. Пока Будимир не отыскал их в этом сельце.

— Как посмел войти ко мне? — по-отцовски сдвинув брови, с гневом спросил князь Андрей.

— Я во Псков вошёл без ливонского дозволения, князь, — с суровым достоинством сказал Будимир. — Старший брат твой князь Александр Невский повелел передать, чтобы ты немедля поднимал дружину отцовскую и поспешал к нему.

— Я сам знаю, что мне делать!

— Ладно, ночь подожду. А утром поскачу прямо к великому князю Ярославу, доложу о твоих утехах, а заодно и о просьбе Невского передать дружину под руку Гаврилы Олексича.

Ничего такого Невский не говорил, но Будимир знал, как разговаривать с вздорным княжичем.

— Ступай вон! — вскочив, заорал Андрей. — Вон!..

— Горяч ты, князь, — улыбнулся Сбыслав, ощутив вдруг прилив прежних сил. — А ну как отец лишит тебя возможности горячность эту в решающей битве Невского с ливонцами проявить? Дружина-то все равно уйдёт. С тобой или без тебя — это сам решай.

— Ну так собирай её, чего сидишь? — крикнул Андрей и вышел, громко хлопнув дверью.

Через сутки дружина выступила. Вёл её хмурый и очень недовольный Андрей.

• Предыдущая
• 42/86
• Следующая