Вечность на двоих - Варгас Фред - Страница 54

• Предыдущая
• 54/72
• Следующая

— Ты все это рассказал Ретанкур в пятницу?

— Конечно.

— И что она ответила?

— Ничего. Задумалась, совсем как ты. Вряд ли это что-то изменит.

— Зато теперь мы знаем, почему она раскапывает могилы. И почему ей надо убить третью девственницу.

— И ты в это веришь?

— Да. «Трижды». Это число женщин.

— Возможно. А ты нашел третью?

— Нет.

— Тогда ищи женщину с красивыми волосами. У Элизабет и Паскалины волосы были отменного качества. Проводи меня до постели, старик. Я больше не могу.

— Извини, — сказал Адамберг, быстро вставая.

— Ничего страшного. Но раз уж ты копаешься в старинных снадобьях, поищи мне что-нибудь от прострации.

— Обещаю, — сказал Адамберг, провожая Ромена в спальню.

Ромен обернулся, заинтригованный тоном Адамберга:

— Ты серьезно?

— Да, можешь на меня положиться.

Исчезновение Ретанкур, ночной кофе у Ромена, нежное слияние Камиллы и Вейренка, живая сила дев и свирепая морда Ролана не давали Адамбергу спать. Он то вздрагивал, то забывался, и тогда ему снилось, что козлик — только какой, рыжий или черный? — упал с горы и разбился. Когда комиссар проснулся, его ломило и мутило. Неформальный коллоквиум или, скорее, что-то вроде похоронной церемонии началось в Конторе спонтанно, с самого утра. Полицейские понуро сидели на стульях, погрузившись в общую для всех тревогу.

— Никто из нас этого прямо не сказал, — начал Адамберг, — но мы все поняли. Ретанкур не заблудилась, не потеряла память, не попала в больницу. Она в руках психопатки. Она вышла от Ромена, узнав то, чего мы не знали, а именно, что «живая сила дев» — это волосы девственниц и что убийца раскапывала могилы, чтобы отрезать у покойниц кусочек материи, не подверженной тлению. «Одесную», с правой стороны, более положительной, чем левая. После этого Ретанкур никто не видел. Можно предположить, что, выйдя от Ромена, она о чем-то догадалась, и это что-то привело ее прямиком к убийце. Либо настолько встревожило ангела смерти, что она решила ее уничтожить.

Адамберг предпочел слово «уничтожить», более уклончивое и оптимистичное, чем глагол «убить». Но сам он не питал никаких иллюзий относительно намерений медсестры.

— Благодаря этой «живой силе», и только ей, Ретанкур поняла что-то, чего мы так и не поняли, — сказал Мордан.

— Боюсь, что да. Куда она пошла и чем она нарушила покой преступницы?

— Единственный выход — сообразить, о чем она догадалась, — сказал Меркаде, потирая лоб.

Воцарилось беспомощное молчание, некоторые с надеждой посмотрели на Адамберга.

— Я не Ретанкур, — сказал он, покачав головой. — Ни я, ни вы не можем мыслить, как она. Ни под гипнозом, ни в каталепсии, ни в коме мы с ней не сольемся.

При мысли о «слиянии» Адамберг вспомнил Квебек, где произошло его спасительное воссоединение с внушительным телом Ретанкур. И он вздрогнул от горя. Ретанкур, его дерево, надежда и опора. Он потерял свою опору. Адамберг вдруг поднял голову и посмотрел на неподвижно сидевших сотрудников.

— Я не прав, — сказал он. — Кое-кто из нас может с ней слиться. И даже узнать, где она.

Он встал, еще не до конца в себе уверенный, но лицо его уже озарилось далеким светом.

— Кот, — сказал он. — Где кот?

— За ксероксом, — сказал Жюстен.

— Пошевеливайтесь, — сказал Адамберг взволнованно, переходя от стула к стулу и встряхивая каждого, словно будил солдат изможденной армии. — Мы идиоты, и я идиот. Пушок приведет нас к Ретанкур.

— Пушок? — удивился Керноркян. — Это просто апатичная тряпка.

— Пушок, — встал на защиту кота Адамберг, — апатичная тряпка, влюбленная в Ретанкур. Он спит и видит, как ее найти. Пушок — животное. С ноздрями, усами, мозгами размером с абрикос и ста тысячами запахов в памяти.

— Сто тысяч? — скептически прошептал Ламар. — В башке Пушка записано сто тысяч запахов?

— Именно. И если из них останется всего один, то это будет запах Ретанкур.

— Вот кот, — сказал Жюстен, и все сникли при виде зверя, висевшего бессмысленным куском шерсти на руке лейтенанта.

Но Адамберг, на дикой скорости ходивший туда-сюда по Залу соборов, не отказался от своей идеи и ринулся в бой.

— Фруасси, прикрепите передатчик коту на шею. Вы еще не сдали оборудование?

— Нет, комиссар.

— Тогда быстрее. Одна нога здесь, другая там. Жюстен, настройте на его частоту две машины и два мотоцикла. Мордан, предупредите префектуру, пусть пришлют в наш двор вертолет со всей необходимой начинкой. Вуазне и Морель, уберите машины, чтобы он мог приземлиться. С нами поедет врач и «скорая помощь».

Адамберг взглянул на часы.

— Мы должны выехать через час. Я, Данглар и Фруасси — на вертолете. Две бригады на машинах — Керноркян с Морданом, Жюстен с Вуазне. Возьмите с собой поесть, мы не будем останавливаться по дороге. Ламар и Эсталер поедут на мотоциклах. Где Эсталер?

— Наверху, — Ламар показал на потолок.

— Спустите его, — сказал Адамберг, как будто речь шла о чемодане.

Инстинктивное возбуждение, сотканное из бесконечных всплесков тревоги, кратких приказов и нервных окриков, сливалось с топотом множества ног по лестнице, превращая Контору в поле битвы накануне решающего приступа. Дыхание, сопение и шумные перебежки с места на место заглушались звуком моторов — из просторного двора понемногу выводили четырнадцать машин, чтобы расчистить площадку для вертолета. Одна из ступенек на повороте старой деревянной лестницы, ведущей на второй этаж, была на два сантиметра короче остальных. Эта аномалия повлекла за собой бессчетное число падений на начальном этапе жизни Конторы, но все мало-помалу к ней приспособились. Но в это утро Морель и Керноркян, захваченные водоворотом всеобщей суеты, умудрились все-таки споткнуться.

— Что они там творят? — спросил Адамберг, заслышав грохот наверху.

— Разбиваются на лестнице, — сказал Мордан. — Вертолет сядет через сорок пять минут. Эсталер спускается.

— Он поел?

— У него со вчерашнего дня крошки во рту не было. Он ночевал здесь.

— Покормите его. Возьмите что-нибудь в шкафу Фруасси.

— Зачем вам Эсталер?

— Потому что он эксперт по Ретанкур, почти как кот.

— Эсталер сам сказал, — подтвердил Данглар. — Что она что-то искала. Что-то интеллектуальное.

Молодой бригадир нетвердым шагом приближался к ним. Адамберг положил ему руку на плечо.

— Она мертва, — сказал Эсталер безжизненным голосом. — По идее она уже мертва.

— По идее — да. Но Виолетта следует только своим собственным идеям.

— Но она же смертна.

Адамберг закусил губу.

— Зачем нам вертолет? — спросил Эсталер.

— Потому что Пушок пойдет не по автострадам, а по домам и дворам, дорогам, полям и лесам. На машинах мы за ним не угонимся.

— Она далеко, — сказал Эсталер. — Я ее больше не чувствую. Пушок не сможет преодолеть такое расстояние. У него нет мускулов, он сдохнет по дороге.

— Пойдите съешьте что-нибудь, бригадир. Вы в силах сесть на мотоцикл?

— Да.

— Хорошо. Накормите заодно кота. До отвала.

— Есть еще одна возможность, — продолжал Эсталер таким же бесцветным голосом. — Возможно, Виолетта ничего не поняла. Возможно, психопатка похитила ее не для того, чтобы заткнуть ей рот.

— А зачем тогда?

— Я думаю, она девственница, — пробормотал бригадир.

— Я тоже так думаю, Эсталер.

— Ей тридцать пять лет, и она родилась в Нормандии. И у нее красивые волосы. Я думаю, она может быть третьей девой.

— Почему именно она? — спросил Адамберг, понимая, каким будет ответ.

— Чтобы нас наказать. Захватив Виолетту, убийца получает…

Эсталер запнулся и опустил голову.

— …необходимый ей материал, — закончил за него Адамберг. — И одновременно наносит нам удар в самое сердце.

Морель, растирая ушибленное при падении колено, первым заткнул уши при появлении вертолета над крышей уголовного розыска. Полицейские прилипли к окнам, прижав пальцы к вискам и не спуская глаз с огромного сизого агрегата, который медленно приземлялся во дворе. Данглар подошел к комиссару.

• Предыдущая
• 54/72
• Следующая