Смерть Канарейки - Ван Дайн Стивен - Страница 22

• Предыдущая
• 22/56
• Следующая

– Вы, наверно, уже собрались задушить меня? – Он хрипло засмеялся. – Что ж, попробуйте. Мой адвокат Эйб Рубин, вы бы позвонили ему и сказали, что он мне нужен.

Маркхэм с недовольным видом кивнул помощнику шерифа, чтобы он забрал Скила.

– До чего это вы пытались добраться? – спросил он Ванса после их ухода.

– Просто небольшой маневр в моем рвении пробраться к свету. – Ванс спокойно курил несколько мгновений. – Я думал, что мистеру Скилу придется излить свое сердце перед нами. И я помогал ему

– Это было великолепно, – поддразнил его Хэс. – Я каждую минуту ожидал, что вы его спросите, не играл ли он в шефльборд, и отчего умерла его бабушка.

– Сержант, – взмолился Ванс, – не будьте таким недобрым. Я этого не вынесу… А что, разве наша беседа с мистером Скилом ничего вам не сказала?

– Ну, конечно, – сказал Хэс, – вы хотели доказать, что он сидел в шкафу, когда Оделл была убита. Но куда это нас приведет? Это снимает вину с него, хотя взлом был произведен профессионалом, а Скил пойман на месте с одной из безделушек.

Он возмущенно повернулся к прокурору.

– Как же так, сэр?

– Мне не нравится оборот дела, – сказал Маркхэм. – Если Скила будет защищать Эйб Рубин, нам с ним не справиться. Я убежден, что он тут замешан, но никакой суд не примет моих подозрений взамен доказательств.

– Мы могли бы отпустить Щеголя и не спускать с него глаз, – неохотно предложил Хэс. – Может быть, нам удастся поймать его на чем-нибудь, и тогда игра будет окончена.

Маркхэм задумался.

– Это неплохая мысль, – согласился он. – Все равно нам не добыть улик, пока он будет сидеть взаперти.

– Это как будто единственный выход, сэр.

– Хорошо, – сказал Маркхэм. – Пусть он думает, что не интересует нас больше. Он должен быть совершенно спокоен. Я предоставляю это вам, сержант. Приставьте к нему пару надежных людей на круглые сутки. Что-нибудь может случиться.

Хэс встал, подавленный и озабоченный.

– Хорошо, сэр. Я об этом позабочусь.

– И мне нужны дополнительные данные о Чарльзе Кливере, – добавил Маркхэм. – Выясните, если сможете, насчет его отношений с Оделл. И о докторе Амбруазе Линдквисте – его биографию, образ жизни – ну, вы знаете, что. Но не соприкасайтесь с ним лично.

Хэс записал это имя в блокнот без особого энтузиазма.

– Прежде чем выпустить своего элегантного узника, – вставил Ванс, зевая, – вы могли бы, знаете ли, проверить, нет ли при нем ключа от квартиры Оделл.

Хэс вздрогнул и ухмыльнулся.

– Верно, вэтом есть смысл. Смешно, что я сам об этом не, подумал. – И, пожав нам руки, он вышел.

Свэкер, очевидно, ожидал возможности войти, потому что, как только Хэс исчез за дверью, он появился в комнате.

– Репортеры пришли, сэр, – объявил он, поморщившись. – Вы сказали, что примете их в десять тридцать.

В ответ на кивок шефа он открыл дверь, и с десяток журналистов сразу вошли в комнату.

– Сегодня, пожалуйста, никаких вопросов, – вежливо попросил Маркхэм. – Еще слишком рано. Но я расскажу вам все что знаю… Я согласен с сержантом Хэсом, что убийство Оделл было делом рук профессионального преступника, того самого, который произвел кражу со взломом в доме Архэймана на Парк-авеню прошлым летом.

Он кратко рассказал о заключении эксперта Бреннера.

Мы не производили арестов, но один ожидается в ближайшем будущем. В сущности, полиция уже знает все, но действует осторожно, чтобы закрыть преступнику все лазейки. Мы уже обнаружили кое-что из драгоценностей…

Он говорил с репортерами около пяти минут, но не упомянул о показаниях горничной и тщательно избегал упоминать какие-либо имена.

Когда мы снова остались одни, Ванс восхищенно засмеялся.

– Мастерский обход, дорогой мой Маркхэм, занятия юриспруденцией имеют свои преимущества: «Мы уже обнаружили кое-что из драгоценностей…» Замечательно сказано! Не ложь, нет, но как уклончиво! Нет, вы знаете, я должен посвятить больше времени высокому искусству…

– Оставьте это в покое, – нетерпеливо перебил его Маркхэм. – Может быть, теперь, когда Хэс ушел, вы скажите мне, что у вас было на уме, когда вы пристали к Скилу? Что это были за таинственные разговоры о темных чуланах и пальцах, сжимающихся на горле, и подглядывании в замочные скважины?

– Ну, я не думаю, что моя болтовня звучала так мрачно, – ответил Ванс. – Этот Тони, несомненно, сидел в засаде в шкафу в какой-то роковой час этого вечера, и я просто пытался точно выяснить, когда именно это было.

– Ну и выяснили?

Ванс печально покачал головой.

– Вы знаете, Маркхэм, я гордый сторонник теории. Она неопределенна, непонятна, неосновательна. Но даже если бы она была достоверна, я не вижу, как она могла бы нам помочь, потому что она запутала бы положение еще больше… Я почти жалею, что позволил себе поговорить с этим красавцем Хэса. Он ужасно перевернул все у меня в голове.

– Из того, что я смог уловить, вы, кажется, полагаете, что Скил был свидетелем убийства. Это ваша драгоценная теория?

– Во всяком случае, ее часть.

– Мой дорогой Ванс, вы меня изумляете, – Маркхэм откровенно рассмеялся. – По-вашему, Скил невиновен, но он скрывает это, выдумывает себе алиби и не выбалтывает ничего даже после ареста. Нет, это не пройдет.

– Я знаю, – вздохнул Ванс. – Это неправдоподобно. И все же мое предположение преследует меня. Оно терзает меня и не дает ни минуты покоя.

– Вы понимаете, по вашей сумасшедшей теории выходит, что, когда Спотсвуд и мисс Оделл вернулись из театра, в квартире прятались два человека, НЕИЗВЕСТНЫЕ ДРУГ ДРУГУ, а именно Скил и ваш предполагаемый убийца.

– Конечно, понимаю. И эта мысль меня сокрушает.

– Дальше. Они должны были войти в квартиру по отдельности и по отдельности спрятаться… Как, позвольте вас спросить, они туда пробрались? И который из них заставил девушку вскрикнуть, когда Спотсвуд ушел? И что в это время думал другой? И если Скил был пассивным наблюдателем, как вы это увяжете со взломанным ларцем и с кольцом?…

– Довольно! Довольно! Не мучьте меня так! – молил Ванс. – Я знаю, что сошел с ума. У меня бывают галлюцинации от рождения, но – милосердный господи! – никогда не был я так безумен, как теперь.

– По крайней мере, хоть по этому пункту, дорогой Ванс, мы находимся в полном согласии, – улыбнулся Маркхэм.

В эту минуту вошел Свэкер и подал Маркхэму письмо.

– Принес посыльный, пометка «срочно», – объяснил он.

Письмо, на толстой внушительной бумаге, было написано доктором Линдквистом и уведомляло, что между одиннадцатью и часом ночи в понедельник он находился у постели больной в своей лечебнице. Оно также содержало извинения доктора по поводу своих действий, когда он был спрошен о своем местопребывании, и многословно, но не очень убедительно, объясняло его поведение. У него был утомительный день и внезапность нашего визита в сочетании с тенденциозными вопросами Маркхэма сильно на него повлияла. Он писал, что более чем сожалеет о своей вспышке, и готов быть полезным чем только сможет. Было страшно неудобно, – добавлял доктор, – что он не мог совладать с собой, потому что ему бы ничего не стоило объяснить Маркхэму, где он был прошлой ночью.

– Он спокойно обдумал положение, – сказал Ванс, – и вот, пожалуйста, преподносит вам чистенькое алиби, которое, пожалуй, трудно опровергнуть. Хитрющий попрошайка, как все эти псевдопсихиатры. Заметьте, он был с пациенткой. Еще бы! – С какой? Ах, она слишком плохо себя чувствует, чтобы ее можно было допросить. Вот вам. Неплохо, а?

– Это не так уж меня интересует, – Маркхэм отложил письмо. – Этот осел никогда бы не смог пробраться в квартиру Оделл незамеченным. В его изобретательность я не верю. – Он потянулся за какими-то бумагами. – А теперь, если вы не возражаете, я попробую окупить свое жалованье.

Но Ванс, вместо того чтобы направиться к двери, подошел к столу и раскрыл телефонную книгу.

• Предыдущая
• 22/56
• Следующая