Евангелие от палача - Вайнер Георгий Александрович - Страница 68

• Предыдущая
• 68/123
• Следующая

А мне хоть и показывайте — смотреть не стану. Я этого не люблю. И на Миньку, обживавшего в кулаке кнут, сроднившегося с его шероховатой тяжелой рукоятью, смотреть не стал.

— Хорошо, пойдем перекусим. Побеседовать надо… — отвеил Миньке. Минька с некоторым сожалением бросил на стол кнут, вызвал по телефону капитана Трефняка — посидеть, побалакать с Разъебаумом, и мы пошли в буфет. А там уж почти все мои орёлики заседают — обеденным перерывом среди ночи пользуются.

Штефкают. Пиво тянут, от бутербродов с лососиной губы лоснятся. Анекдоты травят, трудовыми подвигами хвастают, гордятся, опытом производственным обмениваются. Ах, какой букет злодеев перебирали своими чистыми руками мои беззаветные бойцы! Каждое дело — конфета, украшение судебно-следственной практики, перл юриспруденции. Оперуполномоченный Маркачев разбирался всерьез с историком Августом Соломоновичем Тоннелем. Маркачев уже неделю выяснял у этого умника, кто — с антисоветской клеветнической целью поручил ему и извратить слова Маркса о нашей славной истории. Вопрос, конечно, упирался не в Маркса, нам на этого волосатого рэбу положить с прибором, но дурак Тоннель не правильно и всуе помянул имя Паханово. Тоннель сказал у себя на кафедре, что, к сожалению, из-за незнания товарищем Сталиным иностранных языков выставился вождь в ложном свете, поскольку неквалифицированные переводчики подсунули ему в доклад безрамотно переведённые слова Маркса. А процитировал наш великий вождь слова лохматого парха о значении подвига князя Александра Невского, разгромившего семьсот лет назад на Чудском озере немецких псов-рыцарей. Ну и что? У нас каждый ребенок знает, как вломил Александр Невский псам-рыцарям? Книжки об этом написаны, еще при царе князя Александра к лику святых причислили, а при Пахане — орден учредили. В кино Эйзенштейна все видели этих псов-рыцарей — в броневых панцирях, в шлемах рогатых. И все были довольны. Но обязательно находится еврей, чтобы сунуть свой любопытный длинный нос и спросить: а почему? Почему тевтонские рыцари назывались псами?

Откуда пошло это? И роет свой тоннель нахального еврейского любопытства под памятник нашей славной истории до тех пор, пока ее фундамент, крепко сложенный из всякой чепухи и выдумок, не обрушивается ему же на голову.

Тоннель Август Соломонович докопался, что никаких псов не было. Никто и никогда не называл тевтонов псами. Маркс написал «Rittern Bunden», что по-нашему значит лрыцарские союзы, да красочка типографская на букве "В" облупилась маленько, и прочел переводчик — « Hunden», собаки, значит.

Покрутил так, сяк. Рыцарские собаки. Собачьи рыцари. Псы-рыцари! Коротко, энергично, ругательно — то, что надо! И Иосиф Виссарионович молвили:

«Псы— рыцари». Казалось бы, отныне вопрос исчерпан навсегда -раз сказано, что были псы, то никаких союзов! Да и на что? Это же не Пес Советских Социалистических Республик, а какой-то доисторический рыцарский союз. И пес с ним! Так нет! Разоряться надо было Тоннелю на кафедре, что товарищ Сталин иностранных языков не знает, и Маркс ни о каких псах не упоминал. Что же это выходит — врет, что ли, Пахан? Или он Тоннеля глупее? Ну, Маркачеву, конечно, стукнули с кафедры о нездоровых разговорах Тоннеля, и пришлось его взять к нам. А теперь он, мудило грешное, доказывает Маркачеву, что задания ни от кого не получал, антисоветского умысла не имел и разговоров, собственно, о песьих союзах не вел, а только однажды, по глупости, по недомыслию, случайно заметил, что Маркс имел в виду не псов, а союзы и он.

Тоннель, лишь хотел от всей души оградить товарища Сталина. Снова здорово.

Вот идиотина! А оперуполномоченный Толмасов уже заканчивал дело цензора Будяка и художника Иванушкина. Иванушкина жадность погубила. Был он преуспевающий казенный художник, лучше всех вырисовывал ордена на портретах командиров. Лауреат, член всех президиумов, гусар неслыханный. Масса заказов, а всегда без денег, поскольку человек азартный и к тому же видный жизнелюб. Играл на бегах, и в карты, и в железку, и на бильярде, много пил.

И баб обожал, молодых. Все это, естественно, в копеечку влетает. Вот он и подрядился на халтуру — серию плакатов для Министерства пищевой промышленности. Сюжет — техника безопасности при разделке мясных туш. Деньги хорошие — с тиража. Все нарисовал Иванушкин правильно: и как топор держать, и как тушу на рубочный стол класть, и все остальные премудрости мясницкого дела изобразил. Очень живописно получилось — ну прямо Рубенс, наш отечественный Рубенс мяса! Потом старший редактор Главного управления по охране государственных тайн в печати Мефодий Будяк вычитал все подтекстовки на плакатах. Ни одного злоумного пояснения к схеме разруба туши не обнаружил его бдительный цензорский глаз, ни в одной строке не нашел разглашения секретов насекания грудинки, вырезки, челышка, пашины. И подписал, ротозей безмозглый, к публикации. Печатью своей гербовой заверил — цензорское клеймо, номер и шикарная роспись: Будяк. Будяк на букву "М". Ему бы, ослу такому, не тайны в Мясницкой технологии искать, а рассмотреть повнимательнее плакат целиком. Тогда бы углядел, наверное, что мясник, черноусый молодец, не правильно размахивающий топором над окровавленными тушами, грубо нарушающий технологию и технику безопасности при разрубе мяса, слишком уж сильно смахивает на вождя миролюбивого прогрессивного человечества.

Точь— в-точь как на картине «Товарищ Сталин -организатор стачки в Батуми».

Директора издательства выгнали из партии и с работы. А Будяка посадили. Но Иванушкин ничего этого не знал, поскольку в то же самое время пламенно выступал на конгрессе сторонников мира в Стокгольме, рассказывал о радостном, свободном, жизнеутверждающем творчестве советских художников.

Естественно, и дома у него, и в мастерской пока что залепили глубоочайший обыск. Тут-то и вскрылось звериное лицо двурушника и затаившегося врага. В одной из папок нашли картон, набросок углем: копия известной иллюстрации из книжки Перельмана «Занимательная математика» — человек-гора с разверстой пастью, и мчится туда целый эшелон жратвы. Столько, мол, человек за свою жизнь харчей съедает. Копия — да не очень: у человека-горы тоже был изображен лучезарный лик нашего Всеобщего Пахана, и в провале под вислыми усами исчезали не продтовары, а… люди, бесконечная череда покорных человечков. Так вот, оказывается, какие рисуночки шуточные творил на досуге наш лауреат! А с плакатом мясницким, видно, пьянке промашка вышла, заигрался, сволочь. Встретили Иванушкина у двери международного вагона, и носильщики не понадобились — тащит чемоданы заграничных трофеев с миролюбивого конгресса. Его даже бить не пришлось — все, что просили, подписывал не глядя, ежился от страха, но шутил. На очной ставке говорил Будяку:

— Труба твое дело, Мефодий. Я и в лагере с хлебом буду, портреты вождей везде нужны, ты кого там цензуровать станешь?…

А капитан Паршев крутил второй срок инженеру Гривенникову, у которого первая лагерная десятка уже заканчивалась. Паршев, косноязычный хитрый бубнила, втолковывал унылому инженеру, что тому просто повезло с возможностью получить новый срок. — Что же ты, козел, не понимаешь? Тебе лагерный суд все равно бы полную банку подвесил, и корячился бы ты на общих у себя в Сухобезводном. А с новым делом как квалифицированный шпион запросто можешь угодить на «шарашку»… Гривенников был старый, интеллигентный и глупый человек. А полагал себя умным. Вот и получилось у него горе от ума. Ведь на хорошем месте служил — в комиссии, принимавшей от американцев имущество по лендлизу. Но боялся, чтобы наши орлы не заподозрили его в симпатиях к загранице, и все время поругивал их технику, доказывал, что советские лошадиные силы в моторе сильнее американских. Ему сказали, чтобы не вы мудривался, не привлекал внимания, пидор гнойный, потому что сравнивать нашу пердячую полуторку с ихним «студебекером» можно только в насмешку над нами.

• Предыдущая
• 68/123
• Следующая