Тень Ангела Смерти - Вагнер Карл Эдвард - Страница 5

• Предыдущая
• 5/44
• Следующая

— Разумеется. Повара, должно быть, забыли. Я лично напомню им об этом. Но раз все остальные едят, может быть, и ты попробуешь немного приготовленной пищи? Она все равно вкусная и красная, — огонь просто согрел ее, чтобы тебе было вкуснее.

— Я сказал, что хочу сырое мясо! — взорвался Хендерин. — Не обгоревшие головешки, а еще теплое и окровавленное мясо! Принесите мне его!

Листрик торопливо продолжил:

— Но у нас не осталось неприготовленной еды. Так что, может, ты поешь немного…

Хендерин выругался и швырнул свою тарелку на пол. Сзади него двое слуг сделали движение, чтобы схватить его, но Листрик сделал им знак остановиться. Несколько гончих рванулись из углов зала и набросились на рассыпавшуюся пищу. Хендерин зачарованно наблюдал, как они дерутся за объедки. С безумной улыбкой он схватил большой кусок мяса с подноса, подтащил его к себе и вцепился в него зубами. Он отрывал от мякоти большие куски и с удовольствием пожирал их. Время от времени он издавал низкое рычание.

Что до остальных, они ели относительно спокойно.

Когда все насытились, оживилась беседа. Слуги убрали остатки еды и приступили к более важным обязанностям — следить, чтобы хозяева и гости не чувствовали недостатка в эле. Кейн приготовился к долгому вечеру с выпивкой и разговорами, понимая — Тройлин ждет, что он отплатит за гостеприимство занимательными рассказами. Кажется, вечер обещает быть приятным. За нижними столами слуги и воины барона вели шумные разговоры, служанки, выпившие эля, позволяли вольности, в камине весело пылал огонь. Даже Хендерин успокоился и сейчас неторопливо рисовал на столе картинки пальцем, намоченным в эле. В тени колонны рядом с господским столом высокий человек поигрывал на лютне.

Кейн задал мало вопросов за обедом, и, к его облегчению, Тройлин тоже. Барон, казалось, поверил истории Кейна и просто с интересом слушал рассказы гостя. К своему удовольствию, он обнаружил, что Кейн занимательный и образованный рассказчик и ему есть что поведать. Интереса к делам Кейна в этих краях он не показывал, считая, что это его не касается.

Придя к выводу, что его любопытство вполне оправданно, Кейн спросил:

— Как получилось, что вы зимуете здесь, в Марсаровже? Даже Каррасаль теплее и приветливее, чем эта пустыня.

Тройлин пренебрежительно рассмеялся и с готовностью ответил:

— Ну, я устал от цивилизованных зим. Так что я подумал: будет неплохо провести зиму здесь, в провинции. Моя семья владеет этим старым замком много лет — на самом деле это крепость, существовавшая еще во времена империи, — и я подумал: вот уютное и простое местечко, чтобы перезимовать. И здесь всегда можно отлично поохотиться — круглый год. — Он тихо и взволнованно добавил: — К тому же я надеялся, что здешняя атмосфера хорошо подействует на Хендерина. Парень немного не в себе, ты заметил, без сомнения. Листрик уверяет меня: это именно то, что ему надо.

Кейн кивнул и перевел разговор на охоту. Насколько он знал, Марсаровж кишел дичью.

Через некоторое время у него возникло неприятное ощущение, что за ним наблюдают, и он осмотрелся. В тени, ссутулившись, стоял худощавый человек, чьи глаза горели поразительным красным светом на фоне камина.

Проследив за взглядом Кейна, Тройлин окликнул:

— А, Эвинголис! Вот ты где! А я-то думал, куда ты подевался. Иди сюда и спой нам. Мы тут слишком много болтаем, чтобы как следует напиться. — Повернувшись к Кейну, он сказал: — Это Эвинголис, самый лучший менестрель, которого ты когда-либо услышишь. К счастью, этим летом мне удалось заполучить его, слушать его этими зимними вечерами — истинное удовольствие. — И он продолжил описывать многочисленные достоинства менестреля.

Предмет баронских похвал молча вышел из тени и занял удобное место у огня. Перебирая длинными пальцами струны лютни с плавностью и изяществом, он звонким голосом запел о слепой принцессе и ее любовнике-демоне. Песня из цикла Опироса, узнал Кейн и припомнил странную участь этого поэта, приносившего одни несчастья. Менестрель тоже был необычным: альбинос с характерной бледной кожей, белыми волосами и розовыми глазами. Кейн понятия не имел, какой он национальности, обнаружив, что акцент певца не похож ни на один говор, который он мог припомнить. Эвинголис был на несколько дюймов выше Кейна, и, хотя тонок в кости, в нем не было ни намека на мягкость или слабость. Черты его лица были точеными, но скорее острыми, чем женственными. Он был коротко подстрижен и чисто выбрит. Когда он пел, его розовые глаза смотрели в бесконечность — возможно, они видели то, о чем он пел. Кейн заметил, что Хендерин наблюдал за менестрелем с напряженным вниманием, явно околдованный сказкой.

Нарастающий плач в конце песни завершился пронзительным стоном лютни. «Настоящий мастер», — подумал Кейн, который не мог припомнить лучшее исполнение этой сложной вещи. Люди начали шаркать ногами по полу и скрипеть стульями в тишине, которая последовала за песней.

— Великолепно! — похвалил Тройлин после паузы. — У тебя всегда есть что-нибудь новенькое для нас, правда? Как насчет еще одной песни, Эвинголис? Что-нибудь погорячее в такую холодную ночь.

— Конечно, мой господин, — отозвался менестрель, принимая кружку от подбежавшей служанки. — Только промочу горло. — Он залпом выпил эль и разразился непристойной балладой о пяти дочках лесоруба, припев подхватили люди барона.

— Его вкусы несколько странноваты, — сообщил Тройлин, — но, если его хорошенько попросить, он может быть как все.

— Кое-кто считает, что истинная красота присуща только необычному, — пробормотал Кейн, наблюдая, как отсвет огня играет на белых волосах Бринанин.

Она улыбнулась, гадая о том, хотел ли он сделать ей комплимент. Но Кейн, погруженный в раздумья, заметил только, какие у нее острые белые зубы и красный рот.

Барон рассказывал бесконечную историю о том, как он однажды зимой охотился, и какое-то время Кейн только делал вид, что слушает. Когда Тройлин дошел до места, где какой-то олень пронзал рогами любимую гончую, в зал вошли несколько его людей, шумно стряхивая снег с одежд.

— Ну, Тали, наконец-то ты вернулся! — приветствовал Тройлин их вожака. — Как там снаружи?

— Белый ад, мой господин, вот как! Так холодно, что плевок замерзает на лету. Но теперь хоть небо очистилось. И снегу навалило так много, что мы с трудом пробирались сквозь сугробы. Даже сани не хотели ехать. Мы не сможем выехать, пока не образуется наст.

— Пустяки, — сказал барон. — Наших запасов хватит до конца зимы, кроме того, я знаю, что здесь полно дичи.

Тали покачал головой:

— Не знаю, не уверен… Эта местность полна волков. Огромные злобные твари — и нахальные! Примерно полдюжины из них следовали за нами — так, чтобы мы не могли подстрелить их из лука! Мы уж думали, что они набросятся на нас. Должно быть, дичи мало, раз они так обнаглели. И это еще не все, мой господин! Там, в снегах, мы на такое наткнулись! Как раз когда собирались возвращаться. Отряд мертвецов, вот что, мой господин! — При этих словах слушатели испуганно заволновались. — То ли восемь, то ли девять людей и лошади. Трудно сказать наверняка, их просто на части разорвали. Это все волки, это они их убили. Я так думаю, на них напали в бурю, когда они не видели, что творится. Это, должно быть, чертовски большая стая, раз не побоялась напасть на такой отряд. Все вооруженные. С диковинным оружием — мы тут такого не носим. Когда мы это увидали, черт побери, мы тут же повернули обратно. Помчались обратно так быстро, как только могли! Чтобы волки напали на вооруженный отряд — в жизни не слышал ничего подобного! — Он бросил на стол золотой медальон. — Несколько таких штук валяются рядом с трупами.

Барон Тройлин нахмурился.

— Что ж, здесь волки до нас не доберутся, — заключил он. Его слова показались Хендерину весьма забавными.

Кейн рассмотрел золотой медальон со знакомым кругом древних иероглифов. Приверженцы Сатаки больше не будут его преследовать.

• Предыдущая
• 5/44
• Следующая