В колыбели с голодной крысой - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 43

• Предыдущая
• 43/52
• Следующая

Фил сидел по-турецки на одной из кроватей и раскладывал пасьянс. Джордж конечно же лежал на другой, глядя в потолок. Они оба взглянули в мою сторону, когда я вошел, и Фил произнес:

– Спящая красавица.

– Вам следовало бы войти и поцеловать меня, – парировал я. – Который час?

– Полдвенадцатого.

– Остальные уехали к Флейшу?

– Ага.

Джордж приподнялся и спросил:

– Голоден?

– Умираю.

– Пошли поедим. – Джордж тяжело поднялся с кровати, подвигал плечами и обратился к Филу:

– А ты как?

– Я буду охранять форт, – ответил Фил. – Мне хватает трехразового питания.

– Ха, – улыбнулся Джордж, – поэтому-то ты такой тощий.

– Ха, – вторил ему Фил, – а ты – наоборот. Мы вышли наружу. “Форда” не было, и Джордж дал мне ключи от Флетчерова арендованного автомобиля, нового “шевроле”.

– Порули, дружок, – сказал он. – У меня больше нет прав.

– Хорошо. – Мы сели в “шевви”, я дал задний ход и выехал на дорогу в сторону нашей полюбившейся закусочной. – А почему у тебя нет прав?

– У меня их отобрали. – Говоря это, он улыбнулся.

– Почему?

– Я пытался задавить того парня. Мне не удалось, но коп увидел, как я заехал на тротуар, и они остановили меня за неосторожное вождение и сопротивление офицеру и еще за пару вещей. Так что они отобрали водительские права.

– Ты пытался его задавить? – Я не был уверен, серьезно ли говорит Джордж или подшучивает надо мной. Его широкое лицо снова приняло привычно сонное выражение.

– Я не заметил копа. – Он отвернулся и стал смотреть в окно, потом сказал:

– Мне нравится этот город. Я хотел бы когда-нибудь поселиться в маленьком городке.

– Думаю, это неплохо.

Он снова поглядел на меня с сонной улыбкой большого пса.

– Только не для тебя, – сказал он. – Не для тебя, дружок. Ты мальчик из большого города. Ты собираешься работать в нашем профсоюзе?

– Я еще не решил.

– Из тебя выйдет хороший работник, – сказал он. – Что ты собираешься делать с Килли?

– С Уолтером? – Я замолчал, пока парковался перед закусочной. – Ничего, – ответил я. – Что ты имеешь в виду?

– Я полагал, что ты должен ему устроить что-то вроде того, что ты сделал вчера с этой девушкой, – сказал он.

– С Сондрой? За что?

– Да, с этой, в типографии.

– Джордж, я не понимаю, о чем ты говоришь. Он пожал плечами и вылез из машины.

– Раньше я ошибался, – сказал он. – Пошли есть, дружок.

Мы ели, и Джордж рассказывал мне о своей работе партнером для тренировок в боксе в разряде тяжеловесов-претендентов. Он никогда не был спарринг-партнером для чемпионов, только для претендентов. Я раза два спрашивал у него, о чем он говорил в машине, но он уклонялся от ответа и продолжал изображать из себя благодушного и глуповатого, дружелюбного парня, напичканного анекдотами. Он изображал еврейского боксерского импресарио из Детройта в трехстороннем споре с негром – спарринг-партнером из Луизианы и итальянским профессиональным игроком из Бронкса, говоря при этом на идише, и это было на самом деле замечательно. Но на мой вопрос он так и не ответил.

Когда мы вернулись в мотель, Уолтер был уже там и выглядел прямо-таки сошедшим с рекламы “Мальборо”. На нем был темно-серый костюм и дорогая белая рубашка с пуговичками на воротнике и узким черным галстуком. Великолепно сшитый костюм и строгий галстук скрадывали его фигуру полузащитника, он выглядел более стройным, но таким же здоровым и сильным, как всегда. Он сидел в удобном кресле, отдохнувший и улыбающийся. Его пиджак был расстегнут, он вытянул вперед ноги, скрестив их, а правый локоть покоился на подлокотнике, и в этой руке он держал сигарету. Ну просто просится на очередной рекламный щит “Мальборо”, но, к сожалению, он курил “Ньюпорт”.

– Привет, Пол, – сказал он улыбаясь. – Ты, оказывается, соня.

– Ну. Как все прошло?

– Успешно, словно по волшебству. Когда тебя осеняет, Пол, это просто восхитительно.

Джордж что-то сказал по поводу процесса пищеварения и улегся на ближайшей кровати.

– Он согласился? – сказал я.

– Конечно, куда ему было деваться! Флетчер делал с ним все, что хотел. Флейш блефовал изо всех сил, но всякий раз Флетчер одерживал победу.

Я сел по-турецки на другую кровать.

– Расскажи мне, как это было, – попросил я. Он был моей просьбе только рад. Ведь он сидел здесь – я был в этом уверен, – чтобы рассказать мне обо всем. В этом проявлялось врожденное обаяние Уолтера, в отличие от искусственно-фальшивого, которое он напускал на себя, разыгрывая бизнесмена. И в этом его желании скорее все мне рассказать было что-то от детской наивности. Он, конечно, не прыгал вокруг меня, как снедаемый нетерпением ребенок, но все равно, разница была лишь во внешнем проявлении. Его нетерпение было мне совершенно понятно.

Уолтеру было присуще множество противоречий подобного рода. Нет, не то. Я не хочу сказать, что Уолтер был соткан из противоречий, это мое представление о нем было весьма противоречивым. Он представлялся мне этаким здоровым крепышом, и в то же самое время в его присутствии я ощущал себя ребенком. И хотя я смотрел на него снизу вверх, считал его более мудрым и опытным, чем я, в то же время я чувствовал себя порой более искушенным, чем Уолтер. Это слово странное и не вполне точное, но оно лучше всего соответствует моему ощущению.

Все эти противоречия заключались не в нем – он ни в коей мере не был непонятной или очень уж сложной личностью, – но во мне, в моем представлении о нем, и мое признание этого факта было одним из этих противоречий.

Во всяком случае, он рассказал мне, как все было.

– Мы вошли, – начал он, – Флетчер, Клемент и я, и поначалу Флейш встретил нас в штыки. Он подумал, что мы хотим заключить какую-то сделку, не имея никаких козырей на руках, и настроился на победный лад.

Ну, Флетчер позволил ему выступать в течение минуты или двух, а потом сказал: “Мы здесь не совсем по этому поводу”. И он рассказал ему об утечке денег. Кстати, украдена огромная сумма денег. Клемент докопался до этого прошлой ночью. Воровство продолжалось полтора года, и жулик умыкнул около сорока пяти тысяч.

– Сукин сын! – воскликнул я.

– Во всяком случае, Флейш просто оторопел при этом известии, но потом принялся изворачиваться, сказал, что хочет сам проверить, насколько подобные обвинения обоснованны, и, если хищения действительно имели место, он свяжется с нами и мы продолжим разговор. В разговоре Флетчер не преминул упомянуть Макинтайров, сказав, что он решил рассказать о хищениях Флейшу, а не владельцам. Так что Флейш понял, что поставлено на карту, и в точности, как мы себе представляли, попытался заморочить вам голову, чтобы выиграть время и самому быстро и по-тихому все уладить.

Уолтер бросил окурок в пепельницу и продолжал:

– И тогда Флетчер сказал, что книги у нас. Флейш просто взбесился и орал как ненормальный: “Я вас всех посажу в тюрьму за воровство! Вы украли документы!” – У Уолтера не было актерского таланта, присущего Джорджу, но я живо представлял себе эту сцену. – Тут Флетчер поднял трубку телефона на письменном столе Флейша и сказал: “Мистер Флейш желает позвонить в полицию, соедините побыстрее”. Затем повернулся ко мне и сказал: “Уолтер, пойди лучше позвони Бобби Макинтайру”. Затем он передал трубку Флейшу. Я направился к двери, а Флейш заорал в трубку: “Отмените этот вызов!”, а мне приказал оставаться на месте.

– Кто такой Бобби Макинтайр?

– А пес его знает. Один из владельцев. – Он закурил новую сигарету и продолжал:

– Итак, пока Флейш бушевал, Флетчер спокойно ждал, пока тот успокоится. И вскоре Флейш слегка поутих, и тогда Флетчер предъявил ему выявленные Клементом факты, подкрепленные цифрами.

– Какие гарантии вы получили? – спросил я. Я абсолютно не доверял Флейшу.

– Весьма убедительные. Сегодня утром в “Путеводной звезде” напечатали подписанное Флейшем письмо. В нем он ратует за то, чтобы рабочие сами, путем голосования, решили, оставаться им в профсоюзе компании или организовать местное отделение АСИТПКР. Фил сейчас там, следит, чтобы формулировки были правильными и четкими.

• Предыдущая
• 43/52
• Следующая