Банк, который булькнул - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 40

• Предыдущая
• 40/43
• Следующая

— Нам привезли больше снеди, чем нужно. Вот я и подумал, может, вам пригодиться…

— Ещё как пригодится, — ответила Гертруда. — Право же, это очень мило с вашей стороны.

Лейтенант подал ей коробку.

— Если нужно ещё, то у нас навалом.

Гертруда заколебалась.

— Э… ну…

— Может, вас не четверо, а больше? Нам всё это девать некуда, честное слово.

Кажется, Гертруде не хотелось говорить, сколько человек в забегаловке — вероятно, чтобы не злоупотреблять щедростью лейтенанта. Но в конце концов она ответила:

— Э… ну… нас тут семеро.

— Семеро? Ого! Должно быть, вы и впрямь трудитесь, засучив рукава.

— Да, конечно, — подтвердила она. — Это действительно так.

— Наверно, хотите открыть побыстрее.

— Да, желательно открыть, — кивнув, ответила Гертруда, и сигарета в уголке её рта запрыгала. — Тут вы попали в самую точку.

— Сейчас принесу ещё, — сказал лейтенант. — Я мигом.

— Право же, вы очень добры, — улыбнулась Гертруда.

Лейтенант вернулся к патрульной машине и открыл заднюю дверцу.

— Им не помешала бы добавка, — объявил он, беря ещё две коробки.

Капитан одарил его насмешливым взглядом умудрённого жизнью человека и сказал:

— Вы таскаете кофе с датскими булочками в забегаловку, лейтенант.

— Да, сэр, я знаю.

— И это не кажется вам странным?

Лейтенант бросил возиться с кофейными стаканчиками.

— Сэр, — сказал он, — вся эта история рождает во мне такое чувство, будто я лежу в больнице на серьёзной операции, и этот день представляется мне чем-то вроде грёз, переживаемых под наркозом.

Похоже, капитану стало любопытно.

— Думаю, такая мысль весьма утешительна.

— Да, сэр.

— Х-мммммм…

Лейтенант понёс к забегаловке партию кофе и датских булочек. Гертруда встретила его у дверей.

— Сколько мы вам должны?

— О, что вы, забудьте об этом, — ответил лейтенант. — Когда будете в деле, я как-нибудь загляну и съем у вас бесплатный чизбургер.

— Мир стал бы куда лучше, будь все офицеры полиции похожи на вас, — сказала Гертруда.

Лейтенанту и самому нередко приходила в голову такая мысль. Он скромно улыбнулся, вляпался ногой в лужу и ответил:

— Э… что ж, рад стараться.

— Убеждена в этом. Благослови вас Господь.

Лейтенант со счастливой улыбкой вернулся к патрульной машине, где увидел вновь скуксившегося капитана, злющего и с насупленными бровями.

— Что-нибудь не так, сэр?

— Я просто попробовал этот ваш наркоз.

— Правда, сэр?

— Меня не оставляет тревога за исход операции.

— Я всегда представляю, что у меня аппендицит, сэр. Ведь он, в сущности, не опасен.

Капитан покачал головой.

— Просто это не в моём духе, лейтенант. Я смотрю правде в глаза.

— Да, сэр.

— И вот что я вам скажу, лейтенант. Этот день кончится. Он не может длиться вечно. Этот день кончится. Ещё настанет день, когда этому дню настанет конец.

— Да, сэр.

Вялотекущая беседа продолжалась ещё некоторое время. Даже после того, как капитан расщедрился на двенадцать стаканчиков кофе и столько же датских булочек, на каждого члена передвижного штаба пришлось по три порции. Весь кофе они не осилили, но датские булочки умяли и теперь впали в ленивую сонливость. Водитель крепко уснул, капитан задремал, а лейтенант то клевал носом, то вдруг вздрагивал и просыпался. Радист пребывал более-менее в сознании, хотя и сбросил ботинки, привалился головой к окну и вяло опустил на колени руку, державшую микрофон.

Так и плелось еле-еле это утро; дождь не утихал, добрых вестей из штаба, во время редких трескучих сеансов связи, не поступило. Настал и минул полдень, тяжело поплыли в прошлое послеполуденные часы, и в итоге в два пополудни все уже снова были взбудоражены, злы и чувствовали себя изрядно помятыми. Во рту было погано, ноги затекли, трусы и майки натирали резинками кожу, а вдобавок весь штаб не облегчался уже много часов кряду.

Наконец, в десять минут третьего, капитан прочистил горло, поёрзал и сказал:

— Ну, всё, хватит.

Остальные попытались напустить на себя насторожённый вид.

— Тут мы ничего не добьёмся, — рассудил капитан. — Мы стоим без движения, связи ни с кем не имеем, результатов тоже. Водитель, отвезите нас обратно в управление.

— Есть, сэр!

Машина тронулась, лейтенант напоследок оглядел забегаловку и подумал: интересно, сумеет ли это предприятие продержаться достаточно долго, до тех пор, когда он заглянет сюда за своим бесплатным чизбургером? Он очень сочувствовал людям, дерзнувшим открыть тут забегаловку, но всё же ему как-то в это не верилось.

— Уезжают! — закричал Виктор.

— Наконец-то, чёрт возьми! — сказала миссис Марч и тотчас принялась расшнуровывать свой шейный корсет.

Дортмундер сидел за столом вместе с Мэй и держал руки рядом, заранее привыкая к наручникам. Он покосился на Виктора и спросил:

— Ты уверен, что они отчаливают?

— Уже отчалили, — ответил Виктор. — С концами. Развернулись возле вывески и почесали прочь.

— Самое время, — заметила Мэй. Пол возле её стула был усеян крошечными окурками.

Дортмундер вздохнул. Когда он встал, у него захрустели суставы. Дортмундер чувствовал себя законченным и насквозь больным стариком. Он покачал головой, решил было сделать какое-то замечание, но промолчал.

Прошедшие четыре часа были сущим адом. И тем не менее, когда Дортмундер и Келп впервые увидели это место, оно показалось им даром небес. Громадный указатель у дороги, свободная гаревая площадка автостоянки и пустое место там, где полагалось быть забегаловке. Кто мог желать большего? Они помчались обратно в трейлерный парк «Уандерласт», где Марч уже прицепил банк к коневозке, и быстро перевезли сюда все пожитки, за исключением угнанного фургона, который они бросили по пути на подъездной дорожке к чьему-то дому. Виктор и Келп на «паккарде» ехали впереди, примерно на расстоянии квартала, и секли легавых, а Марч следовал за ними на коневозке с банком на буксире. Внутри сидели Дортмундер с Германом, а в кабине — мамочка Марча и Мэй. Они добрались до места без приключений, поставили банк, загнали за него «паккард» и грузовик, и как ни в чём не бывало принялись за дело, с той лишь разницей, что теперь Герману опять пришлось пустить в ход инструмент, работающий от батареек, а карточная игра возобновилась при свете фонарика. Кроме того, из-за стекавшей по стенам прицепа дождевой воды в трейлере скоро воцарился могильный холод, отчего все немного окоченели и чувствовали себя как ревматики. Но ничего ужасного в этом не было, и большую часть времени все пребывали в добром расположении духа. Даже Герман, который вновь обрёл веру в свою способность справиться с любым сейфом при условии, что не будет нужды спешить.

А потом прибыли легавые. Первым их заметил Келп. Он выглянул в окно и сказал:

— Смотрите, полиция!

Все сгрудились возле окон и таращились на стоявшую возле вывески полицейскую машину.

— Что они будут делать? — спросила Мэй. — Они за нами?

— Нет, — произнёс Виктор, всегда готовый высказать мнение, основанное на опыте, который он приобрёл, пока жил по другую сторону закона. — Просто патрулируют. Если бы мы их интересовали, они действовали бы совсем иначе.

— Например, окружили бы это место, — предположил Дортмундер.

— Вот именно.

Потом один легавый выбрался из машины, подошёл, и тут выяснилось, что их «крыша» работает. Но всё равно им было трудно сосредоточиться, потому что рядом со свежеукраденным банком, казалось, навечно обосновалась эта проклятущая полицейская машина. Поэтому партия в карты мало-помалу выдохлась и прекратилась. Злые и нервные, все сидели сиднем, и каждые пять минут кто-нибудь спрашивал Виктора: «Какого чёрта им тут надо?» или: «Господи, да когда же они уберутся?» А Виктор качал головой и отвечал: «Ума не приложу. Я в полном недоумении».

• Предыдущая
• 40/43
• Следующая