Синий рыцарь - Уэмбо Джозеф - Страница 54
- Предыдущая
- 54/70
- Следующая
Потом он начал вращать обеими руками, и я пригнулся, получив скользящий удар по плечу, заставивший меня взвыть, и от которого потом остался синяк с кулак размером. Четвертый или пятый оборот угодил своднику по глазам, и он тут же отвалился в сторону, улегся на пол и закрыл руками кровоточащее лицо, завывая так, словно ему отрезали яйца.
Тут перетрусил и парнишка, забормотал «Хорошо, хорошо, хорошо», поднял вверх руки и пополз на заднице со все еще поднятыми руками, пока не уперся спиной в стену.
Я весь дрожал, меня так мутило, что едва не вырвало, и я был готов пристрелить всех троих, да только клерк и сводник уже выглядели наполовину покойниками. Парнишка остался цел.
– Встань, – сказал я ему, и когда он подчинился, сунул револьвер в кобуру, вытащил дубинку и вмазал ему по левой ключице. Он начал орать и грязно ругаться и не умолкал до тех пор, пока его не увезли в больницу, чем заработал мое отвращение к себе. До этого момента я испытывал к нему определенное уважение за верность своим дружкам и достаточную храбрость, которую надо иметь, чтобы прыгнуть на копа с револьвером в руке. Но когда он не смог молча терпеть боль, он потерял мое уважение. Я решил, что этот младенец наверняка подаст на меня жалобу за грубое обращение или что-то в этом роде, но он этого не сделал.
– Что я могу сделать, сэр? – спросил «дурак», когда трое кидал кое-как поднялись на ноги. Я тоже пытался остаться на своих, прислонившись к стойке и держа их на прицеле. На этот раз я не спускал с них глаз.
– Спустись вниз, кинь десятицентовик в телефон-автомат и набери оператора, – прохрипел я, все еще не уверенный насчет степени его трезвости, хотя он едва не снес нам всем головы. – Попроси соединить с полицией и передай, что офицеру требуется помощь в отеле «Марлоу», угол Пятой и Мейн-стрит.
– Отель «Марлоу», – повторил парень. – Да, сэр.
Я так и не узнал, что именно он тогда сказал по телефону, но, должно быть, изложил все, как надо, потому что через три минуты мне на подмогу явились патрульные группы, полицейские в штатском, машины для перевозки уголовников и даже несколько детективов прямо из отдела. Полицейских набралось больше, чем жильцов в отеле, вся улица перед ним была уставлена радиофицированными машинами, а цепочка красных мигалок растянулась до самой Шестой улицы.
Парень оказался старшим сыном Яссера по имени Абд, тем самым, в честь которого был назван «Гарем», и как раз посте этого я с ними познакомился. Абд остался со мной той ночью на несколько часов, пока я писал все рапорты, и оказался весьма приятным парнем после того, как выпил дюжину чашек кофе и протрезвел. У него остались весьма туманные воспоминания обо всем происшедшем, и когда мы отправились в суд давать показания против кидал, он в конце концов в своих показаниях повторил то, что я ему рассказал о случившемся. Он совсем не помнил о том, как спас мне жизнь, и когда я после окончания смены отвез его той ночью домой в Голливуд в благодарность за то, что он для меня сделал, он привел меня в дом, разбудил отца, мать, дядю и троих братьев, представил меня и рассказал им, что я спас его, когда его хотели ограбить и убить три бандита. Конечно, он не рассказал им всей правды о том, каким образом он оказался в том публичном доме, но мне было все равно, и раз он искренне считал, что я спас его, а не наоборот, и поскольку искренне наслаждался положением спасенного, хотя этого на самом деле не было, да к тому же сделал меня героем семьи. Так какого черта не позволить ему рассказывать всю историю в том виде, в каком он в нее верил, и не разочаровывать всех.
Вся история приключилась вскоре после того, как Яссер и его клан перебрались сюда из Нью-Йорка, где у них был небольшой ресторанчик. Каждый свой свободный цент они вложили в покупку нового заведения в Голливуде, покупку лицензии на торговлю спиртным, переоборудование помещения и подготовку его к открытию. Той ночью мы сидели в кухне Яссера, пили арак, вино, а затем пиво, и всей компанией здорово наклюкались, все, кроме Абда, которому стало плохо. В тот вечер мне пришлось выбирать имя для нового ресторана.
Я знаю, имя получилось банальное, но я был пьян, когда его выбирал и все равно не придумал бы чего получше, хотя в принципе и мог бы. Но тогда я был в их глазах таким героем, что они все равно бы не стали его менять. Они настояли, чтобы я стал постоянным гостем «Абд гарема». Приходя туда, я не смел платить ни за что, и именно поэтому я не заходил в ресторан так часто, как бы им хотелось.
Я подъехал на стоянку позади «Абд гарема», а не на стоянку перед ним, где дежурный по стоянке принял бы мой «форд» и отвел его на свободное место, и вошел через кухню.
– Ассалям алейкум, Баба, – сказал я Яссеру Хафизу Хаммаду, коренастому и совершенно лысому пожилому мужчине с пышными седыми усами. Он стоял спиной ко мне и перемешивал кибби в огромной металлической миске чисто вымытыми мускулистыми руками, которые он периодически макал в ледяную воду, чтобы кибби к ним не прилипало.
– Бампер! Ва-аллейкум ал-салям, – улыбнулся он в усы. Он обнял меня руками, не прикасаясь ладонями, и поцеловал в губы. Общаясь с арабами, я так и не смог свыкнуться с этим обычаем. Приветствуя женщин, они обычно их не целуют, только мужчин.
– Где ты, черт возьми, пропадал, Бампер? – спросил он, зачерпывая ложкой сырое кибби и давая мне попробовать. – Давненько мы тебя уже не видели.
– Восхитительно, Баба, – сказал я.
– Так-то оно так, лучше скажи, получилось от-тлично?
– От-тлично, Бубба.
– Ты, наверное, проголодался, Бампер? – спросил он, возвращаясь к кибби, и принялся скатывать для меня маленькие шарики – он знал, что я ем кибби и сырым. Я люблю сырое кибби столь же сильно, как и печеное, а кибби с йогуртом даже больше.
– Готовишь сегодня лабанийи, Баба?
– Конечно, Бампер, а как же. Что ты еще хочешь? Сфееха? Бамее? Что угодно. У нас сегодня готовится много блюд – в банкетной комнате сидят две компании, ливанцы и сирийцы. Специальный заказ на десять блюд. И я, как сукин сын, весь чертов день готовлю. Когда у меня будет перерыв, я выйду к тебе, и мы вместе хлопнем по стаканчику арака, годится?
– Годится, Баба, – сказал я, доедая кибби, и стал смотреть, как работает Яссир. Он смешивал бараний фарш, дробленую пшеницу, лук, корицу и специи, смачивая руки в ледяной воде, чтобы смесь сохраняла пластичность. Кибби было обильно сдобрено кедровыми орехами, мясо обжарено на масле и протушено. Когда Яссер все подготовил, он разложил слой кибби на дне металлической сковороды, положил сверху слой особой начинки, а потом еще один слой кибби. Затем разрезал всю массу на сковороде на ромбические куски и стал тушить. Теперь я уже никак не мог сделать выбор – отведать ли мне кибби с йогуртом или просто тушеного. Да какого черта, съем и то, и то, подумал я, потому что был очень голоден.
– Смотри, Бампер, – сказал Яссер Хафиз, показывая на маленькие шарики кибби, которые лепил целый день. В центре каждого он сделал углубление, наполнил его начинкой из баранины и теперь варил в йогуртовом соусе.
Да, и те, и другие, решил я. Пора зайти в зал и начать с каких-нибудь закусок. Неожиданно я почувствовал, что не так уж и устал, зато более чем проголодался, а в мыслях у меня вертелась лишь восхитительная еда «Абд гарема».
Войдя в зал, я сразу заметил Ахмеда. Он улыбнулся и помахал мне рукой, приглашая за столик возле маленькой площадки для танцев, где одна из местных танцовщиц сможет покачать животом у меня перед носом. Ахмед был высок для араба, в свои тридцать лет он был младшим сыном Яссера и жил в Штатах с мальчишеских лет. Он утратил многие присущие арабам привычки и не целовал меня, подобно отцу и своим дядьям, когда они помогали обслуживать столики или готовили на кухне в суетливые вечера уик-энда.
– Рад, что ты сегодня пришел, Бампер, – сказал Ахмед с едва уловимым нью-йоркским акцентом, потому что его семья прожила там несколько лет перед переездом в Лос-Анжелес. Однако разговаривая с постоянными посетителями, он для колорита переходил на акцент уроженца Ближнего Востока.
- Предыдущая
- 54/70
- Следующая
