Новые центурионы - Уэмбо Джозеф - Страница 72

• Предыдущая
• 72/100
• Следующая

— Сотри помаду с рубашки, — сказал Серж.

— Ума не приложу, как это она там оказалась? — сказал Блэкберн, хитро подмигнув и посмотрев на сочный знак, ярко удостоверявший одержанную им победу.

Однажды, когда Блэкберн остановил машину в переулке у двухэтажного домишка и вошел внутрь, Серж увидел ее, эту его «победу». Не будь даже риска напороться на муженька или вполне реальной опасности того, что милые детки доложат обо всем своему папочке, — Серж бы и тогда на нее не позарился.

Блэкберн прошелся расческой по седым, редеющим волосам, поправил галстук и поковырял пальцем пятно на белой рубашке.

— Может, возьмемся за работу? — спросил Серж, скидывая ноги с конторки.

— Прямо не знаю. Что-то я притомился, — хихикнул тот.

— Пошли-пошли, Казакова, — сказал Серж, покачав головой. — Лучше уж я поведу машину, а ты тем временем передохнешь да силы восстановишь.

Он решил проехать на юг к Сото и свернуть на восток в сторону новой полосы отчуждения на Помонской автостраде. Случалось, по вечерам, когда жара спадала, он любил наблюдать за суетой рабочих, спешащих завершить строительство еще одного огромного лос-анджелесского комплекса из стали и бетона, который устареет раньше еще, чем успеют его сдать, и обречен задохнуться от потока автомобилей буквально через час после открытия. Но вот чего уже теперь нельзя не поставить в заслугу трассе, так это того, что она извела «ястребов». Доктрина о суверенном праве государства отчуждать частную собственность неожиданно добилась успеха там, где потерпели крах и полиция, и отдел по надзору за условно осужденными, и суд по делам несовершеннолетних. Стоило штату перекупить частные владения и вынудить родителей «ястребов» рассеяться по восточному Лос-Анджелесу, как банда словно растворилась в свежеющем воздухе.

Серж направился через бетонированные пути к холленбекскому парку — посмотреть, чем там промышляют юные сорвиголовы. За неделю они с напарником не произвели ни единого ареста, в основном по причине отнимавшего немало рабочего времени блэкберновского романтического увлечения, но сегодня Серж надеялся, им повезет. И пусть пока насчет их «недобора» сержант не произнес ни слова, Серж предпочитал выполнять работу ровно настолько, насколько это было необходимо, чтобы тебе не намылили шею.

Проезжая мимо лодочной станции, он заметил, как в кустах скрылся чей-то силуэт. Тут же они услыхали глухой и полный звук расколовшейся бутылки, кем-то второпях уроненной и угодившей в булыжник.

— Видел его? Не узнал? — спросил Серж Блэкберна, лениво поводившего фонарем по кустам.

— Похоже, кто-то из «малышей». Пожалуй, то был Бимбо Сарагоса.

— Глотнул винца, а?

— Глотнул? Только не он. Этого и клещами от бутылки не оторвешь, так к ней клеится.

— В бурю любая гавань хороша.

— Гавань. Ха, недурно звучит.

— Может, проедем ниже и словим его?

— Нет смысла. Он уж наверняка на той стороне озера, прибился к новой гавани. — И Блэкберн откинулся на сиденье, закрыл глаза.

— Не мешало б нам кого-нибудь сегодня повязать, — сказал Серж.

— Запросто, — сказал Блэкберн и, не открывая глаз, вслепую развернул одну за другой две жевательные резинки и сунул их в рот.

Выехав из парка на Бойл-стрит, Серж заприметил еще пару «малышей», Бимбо среди них не было. Того, что поменьше, звали Марио Вега, другого он не узнал.

— А кто вон тот здоровяк? — спросил он.

Блэкберн приподнял одно веко и посветил лучом на подростков, те усмехнулись и зашагали в сторону Витьерского бульвара.

— Кличка Примат. Забыл имя.

Обгоняя их, Серж оценил нарочитость обезьяньей походки этого молодчика: носки вывернуты наружу, каблуки зарываются в землю, руки болтаются по сторонам — вот она, «торговая марка» истинного члена банды, фыркнул он. Да еще странный ритуал медленного пережевывания воображаемой жвачки. На одном были «ливайсы», хаки другого распороты снизу по шву, чтобы «как положено» спадали на черные лакированные туфли. На обоих — пендлтоновские рубашки, застегнутые на обшлагах, дабы скрыть следы от уколов; коли имеешь такие отметины, статус твой повышается — ты уже наркоман. На головах — одинаковые матросские кепочки, какие носят в колониях для малолетних преступников, а побывал ты «на зоне» в действительности или нет — дело десятое…

Медленно проезжая мимо пацанов, Серж перехватил несколько слов из разговора, чуть ли не целиком состоящего из сцеживаемой сквозь зубы испанской матерной брани. Он вспомнил о книжках, утверждавших чистый формализм, своего рода обрядовый характер испанских оскорблений, в которых «акт» лишь подразумевается, да и то весьма косвенным образом. Но в родственном ему неофициальном мексиканском наречии все совсем иначе, подумал он. Мексиканское ругательство и просто не слишком изысканное выражение вгонит в краску даже свой английский эквивалент. Выходит, испанской брани чиканос дали второе рождение.

Серж решил уже было, что Блэкберн заснул, когда вдруг в десять минут одиннадцатого оператор из Центральной произнес:

— Всем холленбекским бригадам, а также Четыре-А-Сорок три: подозреваемый четыре-восемьдесят-четыре только что покинул Бруклин-авеню, дом двадцать-три-одиннадцать, и бегом направился на восток по Бруклин-авеню, затем на юг по Сото. Его приметы: мужчина, мексиканец; возраст: тридцать пять — сорок; рост: пять футов восемь — пять футов десять дюймов; вес: сто шестьдесят — сто семьдесят фунтов; волосы черные; одет в грязную красную водолазку с коротким рукавом, штаны цвета хаки, при себе имеет гипсовую статуэтку.

Когда поступил сигнал, Серж и Блэкберн как раз приближались к Сент-Луисской. Огибая то место, где было совершено воровство, Серж у входа в магазин увидел дежурную машину. Один полицейский сидел внутри в освещенном салоне, другой беседовал в магазине с владельцем.

Припарковавшись на минутку рядом с дежурным автомобилем, Серж прочел оконную вывеску: «Религиозные товары Luz del Dia» <Свет Господень (исп.)>.

— И что он свистнул? — окликнул он незнакомого полицейского, явно из числа салаг.

— Религиозную статуэтку, сэр, — ответил молодой, вероятно полагая, что они с Блэкберном стоят этого «сэр», если уж вырядились в гражданское. По крайней мере, довольно подумал Серж, мой сонный напарник открыл глаза. А что касается новобранцев, так нет ничего отвратительнее, чем разрушать их иллюзии слишком быстро.

Он выехал на Сото и принялся скользить взглядом в разные стороны. Потом повернул на восток к Первой и севернее на Мэттьюз и тут увидел субъекта в красной водолазке, который направлялся к центру города. Описание свидетельница дала замечательное, только вот позабыла самую малость — сказать, что он вдрызг пьян.

— Идет, — сказал Серж.

— Кто?

— Подозреваемый четыре-восемьдесят-четыре из «религиозного» магазинчика. Он и есть. Погляди.

— Ага, должно быть, он, — сказал Блэкберн, освещая покачивающуюся фигуру фонарем. Пьяница закрыл лицо руками.

Серж притормозил в нескольких футах от него, и оба полицейских вышли из машины.

— Где статуэтка? — спросил Блэкберн.

— У меня ничего нету, сэр, — сказал обрюзгший тип со слезящимися глазами. Сотни пинт выпитого вина превратили красный свитер в лиловый.

— Я этого парня знаю, — сказал Блэкберн. — Ну-ка, ну-ка… Эдди… Эдди — как там тебя?

— Эдуардо Онофре Эскуэр, — ответил человек, рискованно покачнувшись. — Пдипп… припоминаю вас, сэр. Уж столько раз вы вязали меня за пьянки.

— Точно. Испокон веков Эдди был почетным алкоголиком Бруклин-авеню. Где же ты пропадал, Эдди?

— В последний раз загудел в тюй… в тюрьму на целый год. В нашей сидел, в окружной.

— Год? За пьянство?

— Кабы за пьянки!.. Мелкое воровство, сэр. Позаимствовал две пары дамских чулочек, чтобы обменять на бутылек.

— И сейчас промышляешь той же чертовщиной, — сказал Блэкберн с укоризной. — Тебе известно, что даже мелкая кража, совершенная вторично, превращает тебя в рецидивиста. На сей раз пойдешь совсем по другой статье.

• Предыдущая
• 72/100
• Следующая