Опаловый кулон - Уэй Маргарет - Страница 4
- Предыдущая
- 4/30
- Следующая
Ребекка, взбудораженная против воли, протянула Бродерику руку и посмотрела на него снизу вверх. Худое выразительное лицо, прекрасные, сверкающие синие глаза. Она так долго и упорно трудилась, чтобы создать себе имидж невозмутимой женщины, что сейчас, ощутив жар во всем теле, растерялась.
— Здравствуйте, мисс Хант. — Брод держался вполне любезно, хотя и немного официально, но она почувствовала его внутреннее напряжение и враждебность. В чем тут дело? — Когда я последний раз разговаривал с Фи, она была очень довольна тем, как у вас получилось начало книги. Она явно питает к вам доверие.
— Я очень благодарна ей за то, что она пригласила меня, — сказала Ребекка, стараясь унять дрожь в руках. — Я не пользуюсь большой известностью.
— Не надо так скромничать, моя дорогая, — сладким голосом произнес Стюарт Кинросс. Жестом собственника он положил руку ей на плечо, чего раньше никогда не делал. — Я читал вашу книгу и получил огромное удовольствие. — Он мягко повернул Ребекку кругом, откровенно любуясь ее лицом. — Вам не следует выходить на прогулку в такую жару. Даже в этой очаровательной шляпке вы рискуете обгореть.
Почему бы тебе, черт возьми, не обнять ее? мрачно подумал Брод.
Он никогда не предполагал, что ему доведется увидеть обожание в глазах отца, но сейчас было очень на это похоже. Фи потихоньку сказала ему:
«Твой отец сильно увлекся Ребеккой». Пожалуй, вернее — потерял голову.
Брод и сам не остался равнодушен, а уж у него недостатка в подружках не было.
Ее красота была совершенно не в его вкусе. Тепличный цветок. Тоненькая, изящная, словно танцовщица. И очень маленького роста: не выше пяти футов и трех дюймов. Большие лучистые серые глаза, блестящие, как атлас, темно-каштановые волосы, немного не доходящие до плеч. Их кончики подгибались внутрь под подбородком. И эта фантастическая кожа. У всех его знакомых девушек кожу покрывал золотистый загар, они были высокие, со спортивными фигурами и не носили таких изумительно дурацких шляп с опущенными полями, украшенных цветочками и ленточками. Да, мисс Ребекка Хант — не полевой цветок. Она экзотическое растение. Образ холодной красоты.
— Полагаю, на сегодня мы закончили дела, Брод, обратился к сыну Стюарт Кинросс.
Брод на секунду отвел глаза от мисс Хант.
— Не дави на меня, отец. Не могу же я уехать, не поговорив с Фи.
— Ну, тогда идем с нами, — ответил Стюарт Кинросс с любезной улыбкой, но со странным блеском в глазах. — Миссис Мэтьюс, — он имел в виду экономку, которая работала в Кимбаре много лет, — напоит тебя чаем.
— Итак, вы уже успели составить мнение о нашем мире, мисс Хант? — спросил Брод, идя рядом с Ребеккой. Он был рад, что отец убрал руку с ее хрупких плеч, потому что у него было желание самому сбросить ее.
— Я полюбила его. — Ее нежный голос звучал вполне искренне. — Это может показаться странным, но свою страну я знаю хуже, чем некоторые места за границей.
— Такое возможно — ведь Австралия велика. — Брод показал на расстилающиеся вокруг просторы. — И вы, наверное, не так давно закончили университет? — Он бросил на нее многозначительный взгляд.
— Мне двадцать семь. — Она холодно взглянула на него.
— Ну, моя дорогая, в этой шляпке вам не дашь больше семнадцати, — галантно произнес Стюарт Кинросс.
— Скарлет O'Xapa, — пробормотал Брод ерик Кинросс без особого восторга. — Так вы ни разу не были в аутбэке?
— Я же сказала: как ни странно, не была. — Ребекка почувствовала необходимость объясниться. — Работа требовала моего почти постоянного присутствия в Сиднее. Я провела два чудесных года за границей, в основном в Лондоне, хотя с Фионой там не встречалась. Побывала в столицах всех штатов, много раз была в Северном Квинсленде. Там чудесно. Я отдыхала на Большом Барьерном рифе, но здешний мир разительно отличается от пышного цветения побережья. Почти сюрреалистический бескрайний пустынный пейзаж, монолитные скалы и поразительные меняющиеся краски. Стюарт обещал взять меня в поездку по пустыне.
— Вот как? — Бродерик Кинросс кинул быстрый взгляд на отца. — И когда же?
— Как только немного спадет жара, — почти самодовольно произнес Стюарт Кинросс.
— Магнолии вянут от жары. — Бродерик Кинросс слегка наклонил голову, чтобы видеть щеку Ребекки.
— Можете мне поверить, мистер Кинросс, — Ребекка вскинула голову и искоса глянула на Бродерика, — я не завяну.
— С нетерпением жду продолжения вашего дальнейшего рассказа о себе, — ответил Брод с едва уловимым смешком в голосе. — Уверен, что у такой красивой молодой женщины, как вы, наверняка есть друг.
— А у меня, как ни странно, нет. — Ей хотелось закричать: «Оставьте меня в покое!» Он начал доставать ее, чего, очевидно, и добивался.
— Что это такое, Брод, допрос? — спросил его отец, сдвинув густые черные брови.
— Вовсе нет. Если так показалось, прошу прощения, — ответил он. — Мне всегда интересны твои гости, папа. А мисс Хант, похоже, самая интересная из всех.
Интересная — это слабо сказано. Она настоящая роковая женщина.
Они как раз подошли к главным воротам усадьбы, массивным, из кованого железа, замыкавшим окружающие усадьбу побеленные стены. И в этот момент с дерева на них спикировала сорока. Она пролетела так низко у них над головами, что Ребекка невольно вскрикнула. Она знала, что эти птицы могут быть опасны, когда защищают гнездо. Бродерик Кинросс с приглушенным восклицанием одной рукой притянул Ребекку к себе, а другой отмахнулся от нахальной птицы, сорвав с головы черную шляпу.
— Пошла отсюда, живо! — властно крикнул он.
Птица отлетела на безопасное расстояние.
Оказавшись прижатой к Броду, Ребекка с ужасом ощутила слабость, которая, как она надеялась, была давно похоронена и забыта.
— Сорока вам ничего не сделает. — Он почти тут же отпустил ее и посмотрел на небо, которое переливалось над ними всеми оттенками синевы. — Они сильно досаждают, когда гнездятся.
— С вами ведь все в порядке, Ребекка? — заботливо поинтересовался Стюарт. — Вы очень побледнели.
— Ничего, все в порядке. — Ей хотелось обратить все в шутку. — Просто на меня никогда не нападали сороки.
— А вы еще уверяли нас, что храбрая. — Бродерик Кинросс поймал ее взгляд и долго-долго удерживал его.
— Я говорила вам, что не завяну, — поправила Ребекка. На шее у нее пульсировала крохотная голубая жилка.
— Конечно же нет. — Что-то чувственное мелькнуло в его лице. — Она была великолепна, правда, папа? — шутливо спросил он.
— Должен вам сказать, Ребекка, что Бродерик любит иногда пошутить, — сказал Стюарт Кинросс; его светские манеры явно начинали изменять ему.
— Тогда я великодушно прощаю его, — проговорила Ребекка, все еще слегка задыхаясь.
В Бродерике она чувствовала темную, опасную силу, способную подхватить и унести ее.
В субботу утром, когда должен был состояться матч, Фи проснулась поздно, чувствуя себя разбитой от недосыпания. Она перевернулась на спину и сняла с глаз атласные подушечки. Живя долгое время в Англии, она успела почти забыть, каким ярким светом залита ее родина. Теперь она держала под рукой эти подушечки в ожидании момента, когда всесильное солнце протянет свои золотые пальцы через широкую веранду к ней в спальню.
Все эти дни она страдала от бессонницы. Она даже пробовала принимать снотворное, хотя обычно предпочитала травы или специальную гимнастику. Но расслабляться ей никогда по-настоящему не удавалось. Слишком мало ночного отдыха.
Слишком много любовников. Слишком много вечеринок после спектаклей и прочих светских развлечений. Она думала, что сможет расслабиться, как только вернется домой, но ничего не получалось.
Они со Стюартом никогда особенно не ладили.
Даже в детстве. Брат всегда был абсолютно поглощен собой. Фиона вырвалась из этой среды, где ей была уготована второстепенная роль. Конечно, ее любимый отец, сэр Эндрю, потрясенный перспективой потерять свою маленькую принцессу, пытался удержать ее, но не вынес истерик и скандалов.
- Предыдущая
- 4/30
- Следующая
