Тайный советник вождя - Успенский Владимир Дмитриевич - Страница 76
- Предыдущая
- 76/573
- Следующая
— Я не отказывался от своих позиций.
— Позиция — это одно. А стремление к власти, ожесточенные нападки совсем другое.
— Какие нападки, если я был связан по рукам и ногам?
— Неужели? — скептически произнес Иосиф Виссарионович, извлекая из папки какую-то бумагу. — Вот тут цифры вашего бюджета, доходы и расходы семьи Троцкого в Алма-Ате. Вы получали по 300 рублей из Госиздата, вам посылали деньги родственники и ваши сторонники, отрывая от себя… Но это действительно ваше дело, — предупредил Сталин возражения Льва Давидовича. Нас интересует, не сколько вы получали, а сколько и на что тратили. За девять месяцев, с марта по ноябрь, ваша семья израсходовала на питание 1026 рублей. За аренду дачи уплачено 253 рубля. Это не очень большие суммы. А вот за восемь месяцев для поездок на охоту, за использование лошадей на охоте вы заплатили якобы 2504 рубля. Местные товарищи из ГПУ обратили внимание на такое несообразие. И еще на то, что в отчете не указаны почтовые расходы. Какие они? Ведь с апреля по октябрь, то есть за семь месяцев, вами отправлено было более 800 писем и около 500 телеграмм. Больших телеграмм.
Троцкий, нервничая, покусывал нижнюю губу:
— Это допрос?
— Зачем допрос. Вы знаете, что допрашивают в другом месте. Я привожу цифры, которые заставляют задуматься.
— Меня не лишали права на переписку.
— Переписка переписке рознь. Находясь в щадящих условиях, вы использовали наш гуманизм, наше терпение в корыстных целях. Продолжали руководить своими сторонниками, продолжали сколачивать, объединять и идейно вооружать их, продолжали науськивать… В этой папке копии ваших директивных посланий московскому подполью, которые были отправлены через Бегина. Здесь инструкции в Барнаул Сосновскому по распределению обязанностей и по созданию секретной системы связи между вашими сторонниками в Сибири. Обращение к Мандельштаму. Письмо в Чердынь Грюнштейну. В Самарканд — для Ашкенази… Нужно зачитать?
— Я не забываю написанного, — дернулся Троцкий.
— Тогда зачитаю то, о чем вы можете и не предполагать. — Сталин взял лист из другой папки. — Машинистка Вержбицкая, работавшая у вас в Алма-Ате, жалуется, что вы буквально подорвали ее здоровье чрезмерным трудом. Темп вашей бурной деятельности возрастал с невероятной скоростью, — иронизировал Иосиф Виссарионович. — Ваш стенограф не успевал записывать ваши мысли, ваша машинистка не успевала перепечатывать ваши бумаги за весь день, вы оставляли Вержбицкую по ночам… Вот ее слова: "Троцкий сейчас готовит авторский труд по подготовке новой революции. Дела нынешнего строя из рук вон плохи. По мнению Троцкого, правительство из крестьян создает мелкую буржуазию вместо того, чтобы крестьян обратить в пролетариев…" Это интересное соображение, — прокомментировал Сталин и продолжил чтение: "Троцкий хочет произвести переворот и посадить в кресла своих соплеменников-евреев. Вот и будет царство антихриста. Троцкий намерен церковь и духовенство загнать в подполье".
— Оно и так уже загнано ими! — не выдержал я.
Сталин кивнул, а Троцкий, пропустив реплику мимо ушей, произнес:
— Не несу ответственности за то, что выбили из машинистки в ГПУ.
— Вержбицкая — человек порядочный и глубоко верующий. Своими сомнениями, своим страхом перед антихристом она делилась с близкими, со священнослужителем. А когда ее слова получили известность, подтвердила их.
— Женская болтовня.
— Почему болтовня? — возразил Сталин. — Мы располагаем документами, которые свидетельствуют о результатах вашей активной деятельности в ссылке. Не далее как в октябре вы получили отчет своих единомышленников с Украины. Вот, пожалуйста: "Количество оппозиционеров — около 700 партийцев, около 600 комсомольцев. Наиболее крупные группы в Киеве, Харькове, Одессе. Всего охвачено 18 городских пунктов. Хуже всего обстоит дело в Донбассе. Там всего 2–3 группы и то не в решающих районах. По подсчетам ГПУ, на Украине имеется 600–700 оппортунистов. Как видите, информировано оно неплохо"… Ваши сторонники, кстати, тоже неплохо информированы о положении в ГПУ, Сталин скомкал лист и бросил его на стол. — Мы выясним, каким образом сведения утекают из ГПУ, и наведем там порядок… Я еще не утомил вас? Продолжать или не нужно?
Троцкий пристально посмотрел на него, голос прозвучал устало:
— Чего вы хотите? Если перемирия, то на какой платформе?
— Вы мешаете партии достичь поставленных целей.
— Конечная цель — ничто, движение — все, — автоматически повторил Лев Давидович свой постулат. — За каждым перевалом — новый перевал, за каждым достижением — новое достижение. Иначе застой…
— Эти слова мы слышали много раз; — поморщился Сталин. — Если так рассуждать, можно утратить всякую перспективу и сидеть, сложа руки. А мы не сложим. Мы укажем народу ясную дорогу, по которой он должен идти.
— Именно вы? — усмехнулся Троцкий.
— Да, именно мы, последовательные ленинцы. — Голос Сталина звучал жестко. — И мы больше не намерены терпеть тех, кто ставит палки в колеса.
У Троцкого дернулись плечи, он хотел возразить, но промолчал, лишь сильнее прикусил нижнюю губу. А Сталин продолжал тихо и твердо:
— Ви-и знаете, что я не бросаю слов на ветер. Терпение наше истощилось. Окончательно истощилось, — подчеркнул он коротким, резким движением руки.
— Это угроза?
— Это предупреждение. Самое последнее предупреждение. Уезжайте к своим. Вам есть куда ехать, вас примут с распростертыми объятиями, а мы не будем чинить препятствий. Поймите раз и навсегда: идеи сионистов у нас не пройдут.
— Но не пройдет и идея грузинского господства!
— Такой идеи просто не существует, — ответил Сталин. — Мы интернационалисты в самом широком смысле, и в этом наше великое превосходство. Ибо национализм вообще, а сионизм в частности — это последний бастион, на котором капиталисты постараются дать коммунистам решающий бой. И вы это прекрасно понимаете. А если не понимаете, то тем хуже для вас.
— У этой проблемы есть несколько различных граней, — начал Троцкий, но Иосиф Виссарионович перебил его.
— Дискуссия не состоится! Их было достаточно. Хватит.
Следя за их разговором, я, разумеется, был полностью на стороне Иосифа Виссарионовича, однако ощущал при этом некоторую горечь: будущее нашего Российского государства по иронии судьбы пытались решать эти двое: еврей и грузин, а мы с вологодским парнем присутствовали в качестве безгласных статистов, как фон. Вероятно, и парень почувствовал это, перестал есть, не улыбался больше, слушал сосредоточенно, поглядывая на Сталина, пожалуй, с большим уважением, чем на своего шефа.
Об этой горечи, об ощущении несправедливости я сказал Иосифу Виссарионовичу, когда мы остались одни. Он ответил не сразу. Подумал, взвешивая слова:
— Что лучше, Николай Алексеевич, алчные, искушенные в наживе типы, которые не имеют здесь никаких корней, способные хлынуть сюда со всего света и растащить, разбазарить все, что только возможно, или небольшой трудолюбивый народ, кормящий сам себя, связанный с русским народом общностью истории, общностью экономики, общей религией? Народ-брат, который никогда не враждовал со старшим братом и не ищет выгод за его счет?! Кто действительно лучше: ставленник мирового ненасытного сионизма или сознательный интернационалист, представитель небольшого дружеского народа?
— Могу сказать только одно, — ответил я, — с уважением и доверием отношусь к товарищу Сталину. К вам, Иосиф Виссарионович. Это все.
Он улыбнулся:
— Ви-и правы. Среди грузин есть и такие представители, как лидер меньшевиков Ной Жордания, строящий нам всяческие козни из Парижа… Чем он лучше сионистов? — И, помолчав, Сталин повторил:
— Вы правы, спасибо. Постараюсь доставить вам как можно меньше разочарований.
Прошло несколько месяцев после этого разговора, и Троцкий покинул Россию. 19 ноября 1929 года «Правда» опубликовала сообщение ТАСС: "Л. Д. Троцкий за антисоветскую деятельность выслан из пределов СССР постановлением Особого Совещания при ОГПУ. Вместе с ним, по его желанию, выехала его семья". Иосиф Виссарионович был очень доволен. А я, улучив момент, поинтересовался: не задумывается ли он над тем, что Троцкий, находясь в полной безопасности за границей, может натворить изрядное количество гадостей? Не лучше ли было бы как-то ограничить его здесь, в своей стране? Оставить его в Алма-Ате.
- Предыдущая
- 76/573
- Следующая
