Неизвестные солдаты, кн.1, 2 - Успенский Владимир Дмитриевич - Страница 94
- Предыдущая
- 94/198
- Следующая
Дядьке дали махорки и отпустили с миром.
В девять часов получили, наконец, долгожданный приказ: немедленно занять исходные позиции на западной окраине рощи. Полк развернулся в линию среди кустов и молодых деревьев.
Перед рощей начинался пологий уклон, тянувшийся до извилистой полосы лозняка. Варюхин посмотрел на карту и сказал, что это ручей. По обе стороны его – луг. Лешка не видел раньше такой темно-зеленой и густой травы; она росла, как посеянная, ровная, высокая, без единой пролысины.
Дальше за ручьем – такой же пологий подъем и пустынное село километрах в трех, на возвышенности. Нигде нет людей, ни на улицах, ни в огородах. И дорога, бежавшая оттуда на Яворов, тоже выглядела необычно. Ни одной живой души не появлялось на ней; а за эти сутки Лешка привык видеть дороги, запруженные машинами и повозками.
Солнце припекало, но еще не жгло по-полуденному, в лесу держалась влажная прохлада. Вокруг цветущих лип с гудением вились пчелы. Издалека доносился сухой прерывистый треск, казалось, что там работает жатка.
– Косят, что ли? – спросил Лешка.
– Ага; из пулемета, – озорно улыбнулся маленький чернявый Варюхин.
И, вслушавшись, добавил:
– Станковый пулемет. Максим косит.
Мимо их танка промчался на мотоцикле командир полка, молодой горячий полковник, известный своей лихостью. Полным ходом гнал машину по кочкам, не ехал, а почти летел в воздухе, жутко было смотреть. На лице – веселый азарт.
– Вот дает! – восторженно воскликнул Лешка, не чаявший души в своем командире. Если бы присвоили Лешке полковничье звание, он был бы таким. Варюхин вот тоже смелый, но нет у него лихости. Все он делает неторопливо, с шуточкой, с хитрецой. Лешка хоть и уважал его, но всегда чувствовал, что характеры у них разные. Вот и сейчас: младший лейтенант будто и не слышал слов Карасева. Сидел на башне, покачивая ногой, и насвистывал тот самый мотив, к которому есть слова: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!»
Свистеть Варюхин мастер, выступал с этим номером в художественной самодеятельности. А еще свистит, когда волнуется…
Полковник соскочил с мотоцикла возле своего громоздкого нового КВ, сказал что-то ждавшим его командирам, указав рукой на село. Достал бинокль.
– Командиры, бегом в свои подразделения!
Ротный, придерживая планшет, чуть задержался возле Лешкиного танка.
– Варюхин! Атакуем прямо. Четвертая скорость! За мной следи!
– Будет работа! – потер маленькие руки Варюхин и весело подмигнул Карасеву. – Ну, радуйся, Алексие, христовый угодниче в скорый помощниче! Сейчас поймешь, для чего танкистам густой приварок дают! Башнер!
– Я!
– Мух не ловить, на ходу не спать: бьем в самую кучу!
– Как пионер, товарищ командир! – нервно хохотнул башнер. – Было бы кого бить!
– А вон, смотри! Гляди, Карасев! – У младшего лейтенанта голос стал непривычно тонким. – Вон они идут, псы-рыцари!
Из села, на серую полосу дороги медленно выползали широкие, приземистые машины с плоскими, будто срезанными сверху, башнями. Солнце, бившее из-за спины Карасева, ярко освещало их, были хорошо видны командиры, высунувшиеся из башен, белые кресты на броне. Машины сворачивали с дороги, растекались по полю, выстраиваясь в боевую линию. Одни шли под углом к нашим танкам, другие повернулись бортами. Двигались медленно, без особой уверенности.
– Не видят они нас, не видят! – кричал Варюхин, подавшись вперед.
Над башней танка командира роты поднялся желтый флажок: «Внимание!» Качнулся вправо и влево: «Развернись!» – переводил себе Лешка язык сигналов.
– Не надо! Не надо атаковать! – стонал на башне Варюхин. – Мы их в упор огнем с места! Прицельным огнем!
Карасев мотнул головой, он не согласен был с командиром, им уже овладел азарт. Нечего осторожничать! Тут задача простая – бей, как говорится, в лоб, делай клоуна!
Вцепился обеими руками в рычаги, напрягся, дрожа от нетерпения: «Ну!»
Флажок на танке ротного замер в вертикальном положении, а потом резко упал, указывая на село.
– Механик! Вперед! – услышал Лешка крик Варюхина, и сразу все потонуло в ревел грохоте моторов.
Танки, окутанные выхлопными газами, ломая деревья, вырывались из рощи. Стремительное движение тяжелых машин сотрясало землю.
Лешка задел перед собой только зеленый разлив травы. Танк утюжил ее, давил, приминал, подпрыгивая на скрытых в ней кочках. «Вперед!» – кричал себе Лешка, упиваясь азартом этой стремительной гонки напропалую.
Где немцы и что происходит вокруг, Карасев не видел и не думал об этом. Следил за танком ротного и бросал свою машину за ним, выжимая полную скорость.
Танк вздрогнул: Варюхин ударил из пушки. «Круши!» – восторженно орал Лешка.
Карасев и не подозревал, как завидует ему в эти секунды сержант Яценко, оставшийся со своими тракторами на опушке леса. Ревнивым взглядом следил он за БТ Варюхина, различая его среди десятков других, радовался, что его машина идет головной, обогнав тяжелый КВ полковника.
Исход боя, казалось, был уже предрешен. Немецких танков меньше и действовали они нерешительно, не шли вперед. Одни стреляли, маневрируя, другие даже попятились назад, к селу. С нашей стороны ответный огонь па ходу вел только танк Варюхина.
Дистанция для пушек БТ была еще велика, но Яценко, знавший опытность своего бывшего командира, понимал, почему Варюхин не жалеет снарядов. Пусть он не попадет, пусть снаряд взорвется с недолетом, но ведь у немцев тоже есть нервы! Противник не сможет вести прицельный огонь с места, а это уже кое-что значит. Если бы выстрелили все атакующие танки: несколько сот выстрелов разом – это было бы здорово! Но они не стреляли. Не вели огонь даже КВ и Т-34, пушки у которых были дальнобойней немецких.
И при всем том атака была красивой: машины неслись развернутым строем на полной скорости. Это был яростный, воистину танковый штурм, и Яценко не сомневался, что через несколько минут все будет кончено. Наши танки нахлынут на боевые порядки немцев, разобьют с короткой дистанции их машины, оставят за собой мертвые, чадящие дымом, коробки.
Но танки начали вдруг почему-то замедлять ход. За ними на зеленом лугу тянулись двойные черные полосы, оставленные гусеницами; полосы перекрещивались, пересекались, становились все шире и отчетливей. Вскоре вырвавшиеся вперед машины совсем остановились, не дойдя до ручья. Они сделались будто бы ниже, будто утонули в траве, она совсем скрыла их гусеницы; следовавшие сзади машины доползали до головных и тоже останавливались. Отставшие начали маневрировать, менять направление. Они напоминали слепых котят: тыкались вперед, отползали, опять тыкались. Из машин выпрыгивали люди, делали что-то, по пояс скрываясь в траве.
Немецкие танки, перестраиваясь, быстро уползали влево, где вдоль дороги наступал соседний полк. Там завязался танковый бой, но за дымом трудно было разглядеть, что происходит. А с окраины села часто ударили противотанковые пушки. Их выстрелы были негромкими, похожими на резкие щелчки, но пушек было так много и стреляли они так часто, что выстрелы их слились в сплошной перестук. Луг, на котором остановились танки, быстро покрывался воронками. Танки загорались один за другим. Слабый ветер почти не относил дым, луг у ручья затянуло черной, с белыми разводами, пеленой. Сержант Яценко видел, как появился дым на корме его бывшего танка. И, не ожидая команды, сержант бросился к трактору…
Прежде чем машина остановилась окончательно, Лешка почувствовал, что идет она по чему-то мягкому, что гусеницы пробуксовывают. Он уменьшил скорость: это получилось у него инстинктивно. Медленно протащились еще десятка два метров.
– Стоп! – скомандовал Варюхин, но было уже поздно, танк не двигался.
Гусеницы свободно перематывались на катках. Придавив траву, танк плотно сел на землю железным брюхом. Напрасно Лешка выжимал газ, пробовал двинуть машину назад: гусеницы, легко провертываясь, выбрасывали на броню потоки жидкой черной грязи.
- Предыдущая
- 94/198
- Следующая
