Химия смерти - Бекетт Саймон - Страница 2

• Предыдущая
• 2/73
• Следующая

Еще немного – и вдоль дороги выстроились запертые магазины, что заслоняли какие-то другие дома, терявшиеся в мокром сумраке. Я миновал, школу, паб и вышел к центральной лужайке, поросшей нарциссами. Кивая головками дождю, они резко выделялись своей канареечной желтизной на светло-коричневом фоне окружающего мира. Над лужайкой простер голые черные ветви старый каштан, вздымавшийся гигантской башней. За ним, в окружении покосившихся и замшелых могильных камней, стояла церковь, чей древний норманнский профиль я заметил еще с дороги. Как и у соседних домов, в ее стены были вмазаны кремнистые желваки с кулак величиной, не поддающиеся стихиям. Впрочем, раствор этой кладки, не столь твердый и крепкий, изрядно пострадал от времени, а окна и дверь слегка перекосило из-за просевшего за восемь столетий фундамента.

Я остановился, потому что дорога привела в тупик, к другим домам. Очевидно, я увидел практически все, что мог предложить Манхэм. Кое-где светились окна, однако иных признаков жизни не наблюдалось. Я стоял под дождем, недоумевая, куда же идти. И вдруг услышал какой-то шум и увидел пару садовников, занятых работой на кладбище. Не обращая внимания на дождь и тускнеющий свет, они граблями приводили в порядок траву возле надгробий. Пока я к ним подходил, они ни разу не подняли головы.

– Вы не скажете, где здесь врач живет? – спросил я, вытирая со лба дождевые капли.

Садовники остановились и посмотрели на меня. Наверняка дед с внуком: уж очень они похожи, несмотря на разницу в годах. Одно и то же равнодушное нелюбопытное лицо с немигающими пустыми васильково-синими глазами.

Старик махнул рукой в сторону узкой аллеи на дальнем краю лужайки.

– Вон там, напрямки.

Деревенский говор, непривычный моему городскому слуху: еще одно подтверждение, что здесь не Лондон. Я начал было их благодарить, но они уже вернулись к работе. Я пошел по аллее, отметив про себя, что тут сильнее слышен дождь, стучащий по нависшим веткам. Спустя некоторое время я добрался до широких ворот, перегородивших довольно тесный проезд. К одной стойке прикреплена дощечка с надписью «Банк-хаус». Под ней – латунная табличка «Доктор Г. Мейтланд». С обеих сторон обсаженная тисом, подъездная аллея взобралась на скромный холм, минуя ухоженные садики, затем ушла вниз, на внутренний двор впечатляющего особняка эпохи короля Георга. Я соскреб грязь с ботинок об изношенный чугунный рельс возле входа и, громко бухнув тяжелым дверным кольцом, уже собирался проделать это еще раз, как дверь отворилась.

На меня смотрела полная женщина средних лет с безупречно уложенными темно-серыми волосами.

– Да?

– Я к доктору Мейтланду.

Она нахмурилась.

– Прием закончен. И, боюсь, сейчас доктор не обходит пациентов.

– Да нет... понимаете, он ждет меня.

Полное молчание в ответ. Мне вдруг пришло на ум, насколько я, должно быть, перемазался за часовую прогулку под дождем.

– Я насчет работы. Меня зовут Дэвид Хантер.

Женщина просияла.

– Ох, простите Бога ради! Я ведь сразу не сообразила... думала, что... Да вы заходите, пожалуйста.

Она отступила внутрь, давая мне пройти.

– Боже милосердный, на вас сухой нитки нет! Долго шли?

– От станции.

– От станции? От самой станции? Да ведь это мили!

Она уже помогала мне снять пальто.

– Отчего же вы не позвонили, когда приходит поезд? Мы бы кого-нибудь нашли, чтобы вас подбросили.

Я не ответил. По правде говоря, мне это даже не пришло в голову.

– Идите в гостиную, там есть камин. Нет-нет, чемодан оставьте, – добавила женщина, улыбнувшись. Тут я впервые заметил следы переживаний у нее на лице. То, что я принял за холодок отчужденности, объяснялось просто усталостью. – Воришек у нас нет.

Она провела меня в большую, обшитую деревом комнату. Напротив длинного кожаного дивана, изношенного временем, действительно имелся камин, где пылала груда поленьев. Персидский ковер, старый, хотя все еще красивый.

По краям – половицы, навощенные до темно-коричневого блеска. В комнате приятно пахло сосной и костром.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Я скажу доктору Мейтланду, что вы прибыли. Может, чашечку чаю?

Еще одно свидетельство, что я уже не в городе. Там предлагают кофе. Я поблагодарил и, когда она вышла, стал смотреть на огонь. Тепло. После уличного холода потянуло в сон. За двустворчатой дверью на террасу совсем стемнело. В стекло барабанит дождь, на диване мягко и удобно... Отяжелели веки, и я чуть ли не в ужасе вскочил, когда начал клевать носом. Как-то сразу навалилась усталость, я был измотан духовно и физически. Но страх заснуть оказался сильнее.

Я все еще стоял перед камином, когда женщина вернулась.

– Пойдемте. Доктор Мейтланд ожидает вас в кабинете.

Поскрипывая половицами, я прошел за ней по коридору до дальней двери. Негромко постучав, женщина открыла ее привычным жестом, не дожидаясь ответа. Давая мне пройти, она вновь улыбнулась.

– Через пару минут принесу чай, – сообщила она, закрывая за собой дверь.

В комнате за письменным столом сидел мужчина. Секунду-другую мы молча разглядывали друг друга. Даже из-за стола было видно, какой у него высокий рост. Худое, в глубоких складках лицо и пышная шапка волос. Не то чтобы седых, а скорее бледно-соломенных. Черные брови давали понять, что у этого человека нет слабых мест. Проницательный, пытливый взгляд, мгновенно давший мне оценку. Что за впечатление я произвел? Впервые в жизни стало неловко, что я выгляжу далеко не лучшим образом.

– Однако! Вас хоть выжимай!

Грубоватый, но не злой голос, как у большого добродушного пса.

– Пешком шел от станции. Не нашлось такси.

Он фыркнул:

– Добро пожаловать в наш чудный Манхэм!.. Вы бы хоть сказали, что приедете на день раньше. Я бы что-нибудь организовал...

– На день раньше? – эхом отозвался я.

– Вот именно. Я ждал вас завтра.

Впервые до меня дошло, что означали закрытые магазины. Сегодня воскресенье. Я даже представления не имел, насколько у меня извратилось чувство времени. Так опростоволоситься!

Доктор сделал вид, что не заметил моего смущения.

– Ну да не важно, раз вы здесь. Больше будет времени обвыкнуться. Я – Генри Мейтланд. Рад знакомству.

Он протянул руку, не вставая. Только сейчас я заметил, что доктор Мейтланд сидел в кресле-каталке. На миг выбитый из колеи, я шагнул вперед, чтобы обменяться чуть запоздалыми рукопожатиями. Он криво усмехнулся.

– Теперь вы знаете, почему я написал в газету.

Да, крохотное, едва заметное объявление на страницах «Таймс». Но – уж не знаю почему – в глаза мне оно бросилось сразу. «Сельской амбулатории нужен врач общего профиля. Контракт временный, на шесть месяцев. Жилье предоставляется». Не просто шанс найти место, сама география привлекла меня. Я бы не сказал, что очень хотелось работать именно в Норфолке; зато я покинул бы Лондон. Без особых надежд или переживаний я подал заявку и, неделей позже распечатав письмо, ожидал найти в нем лишь вежливый отказ. Однако мне предложили место. Письмо пришлось перечитать дважды, прежде чем дошел смысл. В иных обстоятельствах я бы еще задумался, нет ли здесь ловушки. А с другой стороны, тогда я вообще бы не стал искать такую работу.

Ответным письмом я дал согласие.

Сейчас, при виде моего нового начальника, пришло запоздалое беспокойство, во что же я ввязываюсь. Словно читая мои мысли, доктор хлопнул себя по бедрам.

– Автомобильная авария.

В голосе – ни смущения, ни жалости к себе.

– Есть шансы, что со временем я опять смогу ходить, однако до тех пор мне в одиночку не справиться. Где-то с год работали временные помощники, теперь с меня хватит. Каждую неделю новое лицо; кому от этого лучше? Вы сами быстро поймете, что здесь не очень-то жалуют перемены.

Он потянулся к трубке с табаком, что лежала на столе.

– Ничего, если я закурю?

– Разве я могу возражать?

Мейтланд издал короткий смешок.

– Ответ верный. Я не ваш пациент, помните об этом. Он на секунду умолк, приставив спичку к табачной чашечке.

• Предыдущая
• 2/73
• Следующая