Тайна желтых нарциссов - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 17

• Предыдущая
• 17/47
• Следующая

Обратный путь в Лондон был одним из тех исключительных переживаний, которое с фотографической точностью осталось в памяти Тарлинга на всю жизнь. Одетта не говорила, и он сам был очень доволен тем, что мог не думать о всех странных обстоятельствах, касавшихся ее бегства.

Но если они не разговаривали, то все же оба были счастливы сидеть рядом. В этом молчании сказывалось невысказанное товарищеское чувство и взаимное понимание, которое трудно было объяснить. Разве он влюблен в нее? Он никак не мог освоиться с мыслью, что для него наступила эта катастрофа. Никогда еще в своей жизни он не влюблялся. Для него это было удивительным обстоятельством, о котором он еще никогда как следует не думал. Он знал людей, которые были влюблены. В его глазах это было то же самое, как если бы они болели малярией или желтой лихорадкой… Никогда ему даже в голову не приходила мысль, что и он когда-нибудь очутится в подобном состоянии. Он был робок и сдержан, и под его твердой замкнутой внешностью скрывалась такая тонкость чувств, о которой не догадывались его друзья.

Уже одна мысль, что он может быть влюблен в Одетту, приводила его в смущение, потому что у него еще не выработалось доверие к себе в этих вещах, и он опасался, что его симпатии к ней совершенно безнадежны.

Он не мог представить себе, что женщина вообще может полюбить его. И вот ее присутствие и сладкая близость успокаивали его, успокаивали и возбуждали в одно и то же время.

Он попытался разобраться в своем положении. Он был сыщиком» который должен был действовать против женщины, над которой тяготело обвинение в убийстве, и он боялся выполнить свою роль. В его кармане лежал приказ об аресте, и теперь он был рад, что ему не пришлось привести его в исполнение. Для него являлось известным удовлетворением, что Скотлэнд-Ярд не возбудит против нее обвинения в убийстве, потому что, хотя главная полиция и допустила уже тяжелые ошибки, но в данном случае дело было настолько ясным, что Одетта никак не могла считаться непосредственным участником дела. Поездка казалась ему чересчур короткой, и только когда поезд уже вошел в полосу тумана, покрывавшего Лондон, он снова упомянул об убийстве, но это стоило ему большого напряжения.

— Я доставлю вас в гостиницу, в которой вы проведете ночь. — сказал он,

— а завтра я доставлю вас в Скотлэнд-Ярд, где вам придется говорить с одним из высших чиновников.

— Значит, я не арестована? — спросила она, улыбаясь.

— Нет, вы не арестованы, — он улыбнулся ей в ответ, — но боюсь, что вам будет поставлено много вопросов, которые вам будут весьма неприятны. Ведь вы должны же понять, мисс Райдер. что ваш образ действий навлек на себя подозрение. Вы под фальшивым именем уехали во Францию. И подумайте только, что убийство было совершено в вашей квартире!

Она задрожала.

— Пожалуйста, не говорите со мной больше об этом, — тихо попросила она.

Он почувствовал, что обращался с ней очень строго и сурово, но он знал, что должен подготовить ее к допросу со стороны людей, которые не станут считаться с ее чувствами.

— Мне только хотелось бы, чтобы вы удостоили меня вашим доверием. Я твердо убежден в том, что сумел бы избавить вас от многих неприятностей и мог бы рассеять все подозрения против вас.

— Мистер Лайн ненавидел меня. Полагаю, я угодила ему в самое больное место, задев его тщеславие. Вы сами знаете, что он послал этого преступника ко мне на квартиру, чтобы подбросить вещи для доказательства моей вины.

Он кивнул головой.

— Вы уже раньше видали Сэма Стэй?

— Нет, я только слыхала о нем. Я знала, что мистер ЛаЙн очень интересуется каким-то преступником, и что последний очень уважал его. Однажды мистер Лайн взял его даже с собой в дело, чтобы дать ему должность. Но сам Стэй не захотел. Мистер Лайн сказал мне однажды, что этот человек сделал бы для него все, что в человеческих силах.

— Стэй убежден в том, что вы совершили убийство, — мрачно сказал Тарлинг. — Лайн, по-видимому, рассказал ему всяческие истории про вас и про вашу ненависть к нему. По моему мнению, он для вас гораздо опаснее, чем полиция. По счастью, бедняга лишился рассудка.

Она изумленно поглядела на него.

— Разве он сошел с ума? — спросила она. -• Это несчастье настолько поразило его? Тарлинг кивнул головой.

— Сегодня утром его поместили в сумасшедший дом. В моем бюро он рухнул без сознания, и когда он потом в больнице снова пришел в себя, было установлено, что он, по-видимому, лишился рассудка. Мисс Райдер, не откажите мне в вашем доверии и расскажите мне все.

Она снова поглядела на него и печально улыбнулась.

— Боюсь, что не сумею сообщить вам больше, чем сообщила до сих пор. Если вы будете допытываться узнать, почему я выдавала себя за мисс Стэвенс, то я не сумею дать вам никакого ответа. У меня было достаточно оснований — и у меня, быть может, было бы больше оснований удрать…

Он напрасно ждал, что она снова заговорит, и положил свою руку на ее.

— Когда я рассказывал вам об убийстве, — серьезно сказал он, — я сейчас же понял по вашему изумлению и волнению, что вы не виновны. Потом доктор оказался в состоянии доказать ваше алиби; это доказательство вполне безупречно и неопровержимо. Но в своем возбуждении вы сказали многое такое» что заставляет сделать вывод, что вы знаете убийцу. Вы упомянули об одном человеке, и я убедительно прошу вас назвать мне его имя.

— Этого имени я ни в коем случае не могу назвать вам.

— Но разве вам не ясно, что вас могут обвинить в соучастии до или после преступления? Разве вы не понимаете, что это означает для вас и вашей матери?

Когда он упомянул о ее матери, она закрыла глаза.

— Пожалуйста, не говорите об этом, — прошептала она. — Делайте то, что вы должны делать. Предоставьте же полиции арестовать меня, предать суду или повесить, но не спрашивайте меня больше, потому что я не хочу и не могу вам отвечать.

Тарлинг, ошеломленный и обескураженный, тяжело опустился на мягкое сиденье вагона и не произнес больше ни слова. Уайтсайд ожидал их на платформе в сопровождении двух людей, которых уже издалека можно было признать за полицейских из Скотлэнд-Ярда. Тарлинг отвел его в сторону и в двух словах объяснил ему положение.

— При таких обстоятельствах я не произведу ареста. Уайтсайд был того же мнения.

— Это совершенно невозможно, что она совершила убийство.

— Ее алиби вполне неопровержимо. Кроме того, данные, сообщенные врачом, были сообщены начальником станции в Эшфорде, который занес в свой служебный дневник точное время катастрофы и сам помогал выносить девушку из поезда.

— Почему же тогда она назвалась мисс Стэвенс? И почему она так поспешно покинула Лондон? — спросил Уайтсайд— Тарлинг пожал плечами.

— Это я тоже охотно узнал бы от нее, но мои старания не увенчались успехом, так как мисс Райдер отказалась дать по этому поводу какие-либо показания. Теперь я ее доставлю в какую-нибудь гостиницу. Завтра я доставлю ее в Скотлэнд-Ярд, но сомневаюсь, чтобы шеф мог оказать на нес какое-либо влияние, и чтобы она дала показания.

— Она была удивлена, когда вы ей рассказали об убийстве? Может быть, она назвала какое-нибудь имя в связи с этим? — спросил Уайтсайд.

Тарлинг замялся, а потом солгал, что очень редко случалось с ним:

— Нет, она была вне себя, но не назвала никого. Он доставил Одетту в наемном автомобиле в маленькую спокойную гостиницу и был счастлив, что снова находился с ней наедине.

— У меня нет слов благодарности для вас, мистер Тарлинг, за то, что вы так любезны и добры ко мне, — сказала она на прощание, — и если я чем-нибудь могу облегчить вашу задачу, то я это охотно сделаю. — Он прочел болезненное выражение на ее лице.

— Я все еще не могу осознать этого. Мне все это кажется дурным сновидением. — Она говорила, отчасти обращаясь сама к себе. — Но вовсе не требуется, чтоб я понимала это. Мне хотелось бы забыть это. Забыть все.

• Предыдущая
• 17/47
• Следующая