Шестое чувство Ридера - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 18

• Предыдущая
• 18/34
• Следующая

Она рассказала ему о большой электрической печке в прачечной, но в это мгновение дальнейшее ее повествование прервало прибытие полиции и врача.

Горько плача, покинула она зловещий дом, сожалея о том, что теперь некому будет штопать носки Сиднея и следить за состоянием его галстуков.

Ридер прошел с инспектором на первый этаж и показал ему все оборудование.

— Эта труба ведет в телефонную будку…— сказал Ридер.

— Но ведь кувшины пусты, — перебил его удивленный инспектор.

Ридер зажег спичку и опустил ее в кувшин. Спичка мгновенно погасла.

— Углекислый газ, — пояснил он. — Его нетрудно добыть. Простейший способ: полить мрамор серной кислотой. Кислота хранилась в этом котле. Углекислый газ лишен цвета и запаха, но он очень тяжел, вы можете его лить, как жидкость. Она могла купить осколки мрамора, но побоялась, что странная покупка навлечет на нее подозрения. Поэтому она ночью отправилась на поиски мрамора. Она убила Биллингема. Каким-то способом заманив его в телефонную будку, она заперла за ним дверь и удушила его газом.

— А что она сделала с трупом? — осведомился в ужасе полицейский.

— Пройдите в прачечную, — пояснил Ридер. — Там вы ничего ужасного не обнаружите, но увидите Электрическую печь. В этой печи Можно сжечь не только человеческое тело, но и алмаз.

В эту ночь мистер Ридер направился домой в большом смущении. В течение долгих часов он разгуливал по кабинету, мучительно размышляя об одном и том же.

Перед ним была неразрешимая проблема: следовало ли ему извиниться перед Маргарет Беллмен за то, что он осмелился выдать ее за свою жену, или нет?

Любопытство погубило немалое количество блестящих видов на будущее. Любопытство опаснее карт, алкоголя, безрассудной страсти. Немало людей в погоне за легким заработком и за богатством рисковали сойти с проторенной житейской дороги, чтобы угодить в исследованные дебри жизни и затем, быть счастливыми, если случай позволял им снова вернуться на прежний свой путь.

Мо Лисский занимал в своих кругах солидное положение, которому ему удалось добиться в силу некоторых личных свойств.

Он достиг бы и большего, если бы не был ослеплен неожиданно последовавшим предложением и если бы не поддался соблазну.

Некий араб-аферист, по имени Эль Раббут, не раз совершал поездки в Англию. Иногда он прибывал с пароходами, груженными бананами, плывшими по маршруту Фунчал, Лас Пальмас, Танжир, Опорто, Лондон…

Это был совершенно обыкновенный араб с желтоватым , цветом лица и следами оспы на нем. Он говорил по-английски, потому что ему было суждено в юности попасть в руки американского миссионера.

Этот араб приносил Мо большую пользу, потому что он ухитрялся провозить большие партии наркотиков в Триест ; и дальше на Восток. Не раз он возил ящики с апельсинами, в золотистую мякоть которых были вдавлены металлические капсюли с сахарином, кокаином, гидрохлоратом и прочим контрабандным товаром.

Время от времени Раббут принимал на себя заботу о подобном грузе, труд его хорошо оплачивался, и он был доволен судьбою.

Но однажды он повстречался с Мо в трактире «Четырех веселых моряков» и рассказал ему о вызвавшем много толков воровстве, учиненном шайкою анжерских воров в Феце.

Воры похитили знаменитый смарагд Сулеймана, одну из крупнейших драгоценностей Востока.

Никто, даже султан Абдул Азис, во времена самого жестокого денежного кризиса, не осмелился изъять этот камень из мечети Омара и обратить его в деньги.

Но анжерцы не испугались святотатства, они вломились в мечеть, убили двух сторожей и исчезли, захватив с собою исполинский смарагд. А вслед им понеслись стенания и проклятия, раздававшиеся от западного побережья Марокко до Калькутты.

Это не повлияло на решимость воров, все помыслы которых были направлены на подыскание платежеспособного покупателя. Эль Раббут, чьи свойства всем были известны, оказался также впутанным в эту историю.

И вот об этом он и рассказал своему приятелю Мо Лисскому во время встречи с ним в трактире «Четырех веселых моряков».

— Миллион песет чистого барыша для меня и для вас, господин, — сказал Раббут, уважавший Мо за его манеру расплачиваться полностью и в срок.

— Но это сопряжено для меня с верной смертью, если история эта выплывет наружу, — добавил он многозначительно.

Мо молча выслушал его и провел рукою по лбу. Мо был известен своим пристрастием к драгоценностям. То, о чем ему сообщил Раббут, отличалось от обычного рода его дел, но из газет ему было известно о баснословной цене камня я не мог он устоять перед соблазном так легко и быстро заработать полмиллиона.

То обстоятельство, что Скотленд-Ярд и полицейские управления всего мира охотились за девятью великолепными камнями Сулеймана, его особенно не беспокоило.

Ему были достаточно хорошо известны подземные ходы, по которым камни переходили из рук в руки, пока их след не терялся. К тому же, если бы дело обернулось скверно, то всегда оставалась возможность выдать камень и получить обещанные за находку пять тысяч фунтов вознаграждения.

— Я должен обдумать это предложение. Где находятся камни? — спросил он.

— Здесь, — ответил, к большому его изумлению, Раббут. — Я мог бы их доставить вам через десять, пятнадцать минут.

Дело представлялось Мо Лисскому очень заманчивым, и он искренне пожалел о том, что в настоящее время впутался в другое дело, к тому же не сулившее никаких материальных выгод.

Мо Лисский был всецело поглощен в настоящее время Мэри Лу Плесси.

Скверные женщины обыкновенно бывают очень скверными. А Мэри Лу была действительно скверной женщиной. Она была красива, стройна, и головка ее походила на головку пажа.

Ридеру как-то случилось видеть ее: он выступал свидетелем по делу Варфоломея Ксаверия Плесси, очень смышленого француза, обладавшего способностью подделывать, и притом очень успешно, английские банкноты.

Банкноты, выходившие из-под руки француза, были почти совершенно неотличимы от настоящих банкнот, но для Ридера в этом вопросе не существовало ничего невозможного.

Он не только сумел отличить подделку, но и выследил фальшивомонетчика, и благодаря ему, Варфоломею Ксаверию Плесси пришлось познакомиться с английским судом.

Судья спокойно и деловито изложил ему все мотивы, по которым подделку банкнот никоим образом нельзя признать похвальным поступком. Вряд ли эти рассуждения произвели на обвиняемого большое впечатление. Впрочем, на этот счет судья не заблуждался. Он знал, что гораздо более сильное впечатление произведет последняя краткая фраза, гласившая:

— …приговаривается к двадцати годам тюремного заключения.

Любила ли Мэри Лу своего мужа или нет, — это был вопрос, на который нелегко было ответить. Надо полагать, что особенно нежных чувств она к нему не питала.

Но она ненавидела Ридера. Она ненавидела его не за то, что он посодействовал тому, что супругу ее пришлось отправиться на покой, а за то, что во время судебного разбирательства он осмелился обронить следующую фразу:

«Женщина, с которой обвиняемый состоял в связи».

Она отлично понимала, что стоило Ридеру захотеть, и ей пришлось бы занять место на скамье подсудимых рядом с Плесси, но он этого не захотел. И это неуместное сострадание, проявленное по отношению к ней, заставило ее ненавидеть его всей душою.

Мэри Лу занимала просторную квартиру на Портлэнд-стрит в доме, принадлежавшем ей и ее мужу.

Эта парочка вела свои дела всегда на широкую ногу, и Плесси», прежде чем отправиться в тюрьму, обладал большой скаковой конюшней. Позже ему пришлось сменить роскошную квартиру на гораздо более скромный номер в Паккхерстской тюрьме.

Мэри Лу продолжала жить в своей квартире.

Прошло несколько месяцев, ее муж все еще сидел в тюрьме. Однажды она обедала в обществе Мо Лисского, ставшего некоронованным королем лондонского преступного мира. Он был небольшим, ничем внешне не примечательным человеком, носившим пенсне и более смахивавшим на профессора, чем на преступника.

• Предыдущая
• 18/34
• Следующая