Поток алмазов - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 2

• Предыдущая
• 2/28
• Следующая

Солдаты вынесли его и осторожно положили на траву.

— Гм, — промычал Сандерс и покачал головой.

— …Поток алмазов, — простонало это человеческое подобие, улыбаясь, — красивое название… Что Кимберлей? А? Что в сравнении с ним Кимберлей? Ничто… Я до тех пор не верил, пока не увидел собственными глазами… Дно реки усеяно алмазами, но ты его никогда бы не нашел, Ламбэр, с твоим планом и дьявольским компасом… Я спрятал там инструменты и припасы года на два…

Он засунул руку за разорванный ворот рубахи и вынул оттуда клочок бумаги.

Сандерс нагнулся, чтобы взять бумагу, но тот поспешно спрятал ее.

— Нет, нет, нет, — прошептал он, — ты у меня берешь кровь, всю мою кровь… Но я вынесу твои пытки… Настанет день, когда я уйду…

И он тут же уснул.

Сандерс нашел грязную бумажку и спрятал ее.

Он приказал разбить две палатки вблизи хижины. Найденный страдалец был в таком ужасном состоянии, что о немедленном возвращении не могло быть и речи.

Ночью, когда весь лагерь спал, в том числе и солдаты, больной проснулся. Он выполз из палатки и никем не замеченный, исчез в зарослях.

Сандерс утром обнаружил у берега крошечной лесной речушки в ста метрах от лагеря кучку тряпья, которое когда-то было одеянием человека.

Колдуна привели на допрос. Он знал, какое его ожидало наказание, так как в доказательство его вины туземцы откопали в лесу немало жертв его опытов.

— Масса, — проговорил колдун под пристальным взглядом серых глаз, — я читаю смерть на твоем лице.

— Это правосудие Божье, — сказал Сандерс и приказал его повесить.

Сноу сидел в камере тюрьмы «Вельборо» и тихо насвистывал какую-то песенку, отбивая такт ногой.

Он обвел критическим взглядом свои апартаменты.

Миска и ложка, выкрашенные согласно инструкции в темно-желтый тюремный цвет, лежали на столе. Чистая постель была аккуратно прибрана… Он удовлетворенно кивнул, продолжая насвистывать.

В противоположной стене было прорублено небольшое оконце из крепкого стекла, волнистая структура которого пропускала, правда, дневной свет, но не давала возможности видеть внешний мир. На полке над кроватью лежала Библия, молитвенник и грязная библиотечная книжка.

Увидя эту книжку, он поморщился: это был невероятно скучный рассказ одной необычайно скучной миссионерки, которая провела двадцать лет на севере Борнео, не заметив там ничего другого, кроме того, что там «ужасно жарко» и что тамошняя туземная прислуга могла при случае «причинить большие неприятности».

Сноу не везло с библиотечными книжками. Когда он пять лет назад впервые ознакомился с внутренностью тюрьмы Его Величества, то решил изучать общественные науки и драму эллинов. В библиотеке он спросил соответствующую литературу. Ему дали элементарную греческую грамматику и «Швейцарского Робинзона», которые ему не могли принести никакой пользы. К счастью, срок его заключения кончился раньше, чем он ожидал. Все же он развлекал себя переводом приключений добродетельного швейцарца на латинский язык.

Во время заключения он подал обстоятельное прошение начальству разрешить ему изучать химию, но в этом ему было отказано.

Сноу исполнилось тридцать лет. Ростом он был немного выше среднего, крепкого телосложения, хотя и выглядел очень стройным. Сероглазый блондин с благородными чертами лица и безукоризненными зубами, которые он часто обнажал в широкой улыбке. Даже сейчас, небритый, в арестантской робе, он производил впечатление вполне респектабельного молодого человека.

Он услыхал звон ключей у двери и встал. Дверь, визжа петлями, распахнулась.

— Семьдесят пятый, — произнес резкий голос, и он вышел из камеры в длинный коридор.

Тюремщик указал на вычищенные арестантские башмаки, стоящие у порога камеры.

— Надевай!

Он сошел с тюремщиком вниз по стальной лестнице в большую галерею, затем по узкому проходу до двери кабинета начальника тюрьмы. Здесь он ждал несколько минут, а затем его впустили в святая святых.

За письменным столом сидел майор Блисс, загорелый мужчина с маленькими черными усиками и такими же волосами, тронутыми сединой на висках.

Кивком головы он отпустил тюремщика.

— Семьдесят пятый, — сказал он коротко, — по решению министерства внутренних дел вы завтра будете выпущены на свободу.

— Как прикажете, господин начальник, — ответил Сноу.

Мгновение начальник сидел молча, погрузившись в свои мысли и бесшумно барабаня пальцами по бювару на письменном столе.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он внезапно.

Сноу улыбнулся.

— Буду продолжать свою преступную деятельность, — ответил он весело.

Начальник покачал головой.

— У вас есть друзья?

Веселая улыбка вновь озарила лицо заключенного.

— Нет, господин начальник.

Майор перебрал несколько бумаг, лежавших перед ним, и взглянул на Сноу.

— Черт возьми! — сказал майор, — с вашими способностями вы бы давно могли… Черт возьми… Десять раз попадать за решетку…

— Видите ли, господин начальник, вы меня помните еще по Сандхерсту. Вы были тогда в моем возрасте. Вам известно, что в материальном отношении я зависел от своего дяди, который неожиданно умер. Что мне оставалось делать, когда я очутился в Лондоне? Сначала все шло очень хорошо, так как я имел десятифунтовую банкноту в кармане, на которую я мог жить, но через месяц я уже голодал. Тогда мне пришли на ум проделки пленных испанцев. Я начал спекулировать на страстях людей, жаждущих вложить мало, а получить много…

Майор покачал головой.

— С тех пор я занимался разного рода аферами, — продолжал Сноу. — Я проделывал самые невероятные фокусы, — он улыбнулся, как бы вспоминая веселое приключение. — В игре нет ни одного трюка, который бы мне не был известен. В Лондоне нет ни одного преступника, чью биографию я не мог бы написать при желании. Так что вы не совсем точны: я побывал за решеткой не десять раз, а четырнадцать!

— Ты глупец, — сказал начальник и позвонил.

— Нет, философ! — ответил номер семьдесят пятый и широко улыбнулся.

Перед отбоем тюремщик принес опрятный узелок с его одеждой.

— Просмотри, семьдесят пятый, все ли на месте, — сказал он, вручая заключенному бумагу с описью.

— Не стоит, — отвечал Сноу, взяв бумагу. — Я верю в вашу порядочность.

— Проверь!

Сноу развернул узелок, вынул свою одежду, встряхнул ее и положил на кровать.

— Вы лучше, чем там, в Вальтоне, сохраняете всю эту дрянь, — сказал он одобрительно, — костюм аккуратно сложен… Но где же мой монокль?

Он нашел его в жилетном кармане, завернутым в мягкую бумагу.

— Завтра утром я пришлю вам парикмахера… И еще, семьдесят пятый, мой совет — не возвращайтесь сюда!

— Почему?

Сноу посмотрел на него с выражением удивленной наивности на лице.

— Существует масса дел, которыми такой человек, как вы мог бы заняться, — сказал тюремщик с упреком, — если бы вы только направили свои способности в нужную сторону…

Семьдесят пятый поднял руку.

— Дорогой мой страж, — сказал он серьезно, — вы тут цитируете «Воскресный Листок», а этого я как раз от вас не хотел бы слышать.

За ужином тюремщик сказал коллегам:

— Этот семьдесят пятый, конечно, неисправим, но какой славный парень!

— Как он сюда попал? — спросил один из тюремщиков.

— Он был священником где-то в провинции, запутался в долгах и заложил серебряную церковную утварь.

В столовой находилось несколько чиновников. Один из них, пожилой толстяк, вынул изо рта трубку.

— Я видел его два года назад в Левесе. Как мне помнится, его тогда выгнали из флота, так как он у берега посадил на мель истребитель.

Сноу служил также темой разговора на квартире начальника тюрьмы, где тот ужинал со своим заместителем.

— Сколько бы я ни пытался, — говорил майор, — я не могу припомнить этого Сноу из Сандхерста… Он сказал, что помнит меня, но я при всем желании не могу его припомнить…

• Предыдущая
• 2/28
• Следующая