Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным] - Гамильтон Дональд - Страница 15

— Да, — согласилась Тина. Она окинула взглядом окружающие горы, чьи очертания на фоне звездного неба напоминали зубастую пасть огромного хищника, и поежилась. Натянув повыше свои черные перчатки, она, чтобы согреться, обхватила себя руками.

— Что ж, пора приниматься за работу.

— Да, — согласился я, — Одно из преимуществ военного времени: трупы можно было оставлять просто на месте.

Пришлось дважды прогуляться в штольню, чтобы оставить там все, что принадлежало не нам. На обратном пути (на этот раз Тина села в кабину) мы на протяжении нескольких миль не проронили ни слова. Затем она повернула к себе зеркальце заднего вида и стала приводить в порядок прическу, вычесывая из волос пыль и паутину. Услышав какой-то звук, я поглядел на нее. Тина смеялась.

— Что теперь тебе кажется смешным? — поинтересовался я.

— Мак сказал, что ты сообразишь, как поступить.

Мне это не показалось таким уж смешным.

— Ценю его доверие. Когда он это сказал?

— Мы не ожидали, что сможем так быстро и легко войти в контакт, и я позвонила ему, чтобы спросить, как быть дальше. Вот почему я не могла подождать тебя в студии. И конечно, пришлось надеть ее плащ и в ее машине заехать в мотель, чтобы забрать вещи.

— Что еще сказал Мак?

Тина улыбнулась.

— Он сказал, что, прожив тут так долго, ты легко найдешь, где лучше вырыть аккуратную, глубокую могилу.

Я возразил:

— Пусть Мак сам попробует когда-нибудь копаться в здешнем грунте. Глина тут тверже, чем скала. Вот почему я стал искать готовое место. Насколько глубокую могилу он имел в виду?

— Не менее двух недель, — ответила Тина. — Может быть, даже три, но точно не меньше двух.

— Что случится потом?

— К удовлетворению полиции, все объяснится наилучшим образом.

— Именно это меня и интересует — как вы «объясняете» убийства в мирное время?

Она засмеялась.

— Мирное, говоришь? Какую тихую и прекрасную жизнь ведете вы тут на Западе — с вуалью на глазах и ватой в ушах, — Тина порылась в сумочке, вытащила визитку и протянула мне, — Найдена в вещах Гереры. Нам, впрочем, она не сообщила ничего нового, но я ее сберегла, чтобы показать тебе. Останови машину, нам пора поговорить.

Карточка идентифицировала особу женского пола по кличке Долорес; приводилось описание внешних примет с приложением отпечатка пальца. Далее указывалось, что владелице документа надлежит оказывать любую помощь, которую она запросит в ходе выполнения задания. Суть задания не уточнялась. Я вернул Тине карточку и сказал:

— И?

Она казалась удивленной.

— Ах да, я забыла, что с этим врагом ты не имел дела. В то время они были нашими доблестными союзниками и друзьями. Это — стандартный образец удостоверения личности для группы активных действий, в отличие от интеллектуалов, распивающих чаи и болтающих о Марксе… Впрочем, нет, не стандартный. Беру свои слова назад. Это очень особая карточка для члена очень особой группы. Крайне немногочисленной. Их примерно столько же, сколько и нас. И квалификация примерно та же, — Она взглянула на меня. — Понимаешь, что я имею в виду?

У меня возникло то же ощущение, что и, скажем, у марсианина, который вдруг наткнулся на симпатичного зеленого пучеглазого коллегу в холле «Алгонкин-отеля» в Нью-Йорке или в «Кникер-бокере» в Голливуде.

— Эта малышка? — удивился я, — Черт! По виду казалось, она и мухи не обидит. А я-то всегда считал, что узнаю коллегу по профессии через автостраду с четырехрядным движением и притом глубокой ночью.

— Для малышки, которая не обидит и мухи, не слишком ли хорошо она была снабжена мухобойками? Ты совсем раскис, милый. Все твои прежние инстинкты спят крепким сном. Впрочем, там у них она считалась одним из лучших агентов. Мы, я и Лорис, ожидали от нее кучу неприятностей. Что же до возраста, дорогой, то сколько лет было мне, когда мы встретились?

Все это начинало приобретать какой-то смысл. Мне следовало сообразить, что Мак никогда не дал бы указания устранить кого бы то ни было, если бы такая акция не диктовалась стратегической необходимостью, что бы это ни значило в мирное время.

— Мы — не ангелы-мстители, — сказал он мне как-то в Лондоне, — и не судьи в споре между добром и злом. Лично я с удовольствием облегчил бы себе душу, подписав смертный приговор, например, начальникам всех концентрационных лагерей Третьего рейха. Технически мы могли бы это сделать. Но данный акт справедливости едва ли продвинет нас на пути к победе в войне. Мы заняты нашим делом не для того, чтобы успокоить мою, вашу или еще чью-либо душу. Не надо этого забывать.

В указанном правиле было только одно исключение. Во имя спасения наших душ или во имя победы мы пытались добраться до самого Гитлера, то есть, я хочу сказать, что среди нас были такие самоуверенные оптимисты. Ни в одной из трех операций я не принимал участия. Все организовывалось на добровольных началах, и я, изучив отчет по ее подготовке, пришел к выводу, что ничего из этого не выйдет, по крайней мере, у меня. Я не имел желания получить пулю, добровольно пойдя на невозможное дело, хотя, как и все другие, не жалел жизни, выполняя приказ.

После третьей операции, из которой, как и из двух предыдущих, никто не вернулся, наша контрразведка получила сигнал о том, что из Берлина делают запрос в их шпионский центр в Лондоне относительно возможности существования союзнической «группы ликвидации», выбравшей своим объектом фюрера. Конечно, это никуда не годилось. Скверно, если немцы начинают подозревать, что против их фюрера или кого-то другого действует какая-то организация вроде нашей, но Мака по-настоящему волновало другое: как бы подобные слухи не дошли до Штатов.

Все, на что были способны немцы, кроме принятия некоторых предосторожностей, — это жаловаться и негодовать, но разгневанные моралисты в Вашингтоне могли в два счета оставить нас у разбитого корыта. Конечно, нацистов убивать надо — тут нет сомнений, но это следует делать, восклицают они, по законам цивилизованного ведения войны. Эта «группа ликвидации» — ужасная вещь и очень повредит пропаганде нашего дела. Интересно, сколько хороших идей и даже жизней было принесено в жертву маленькому лакированному, в целлофановой упаковке богу пропаганды? Иной раз у меня появлялось отчетливое ощущение, что в некоторых кругах опасались выигрывать войну, потому что это могло повредить нашим международным отношениям. Может быть, даже с той же Германией или Японией.

Во всяком случае, на несколько месяцев все операции были свернуты, а всем добровольцам на охоту за «Номером Один», как мы его называли, было велено успокоиться и забыть о своих кровожадных намерениях. С той поры мы ограничивали себя охотой на менее заметную дичь.

Тина тем временем продолжала:

— Не считаешь ли ты, что только Мак додумался до такой затеи, Эрик? У них там тоже есть свои «специалисты по контактам», и Герера была одним из них. И работы у нее было по горло. А теперь она просто исчезнет. Из мотеля она выехала со всем своим багажом и гардеробом. Ее автомобиль другого цвета и с другим номером будет ждать своей судьбы на стоянке подержанных машин и в конце концов достанется какому-нибудь добропорядочному гражданину. И я тоже исчезну, но без машины, только с мехами на плечах и сумочкой в руке. Мой муж начнет меня искать и очень расстроится, когда не сможет найти, настолько, что даже, наверное, заявит в полицию. Может быть, газеты позже сообщат, что меня нашли с пулей в груди из 38-го «special» или убитой ножом странной формы. И тогда, Эрик, что подумают хозяева Гереры? Что бы ты подумал на их месте?

— Что ты сцепилась с малышкой и не сумела выйти победительницей. Это в том случае, если они о тебе не все знают.

Тина рассмеялась.

— Очень мило, что ты мне льстишь. Но, надеюсь, так и будет. Им, возможно, уже известно, кто такие мы с Лорисом. Если нет, то кое-кто позаботится, чтобы эта информация до них дошла. Тогда они решат, что наши с Герерой пути пересеклись, и ей пришлось от меня избавиться. Что она где-то спряталась и выжидает. Во всяком случае, там какое-то время подождут, и, значит, мы выиграем время. Через неделю Эмос Даррелл закончит свой отчет и отправится в Вашингтон. Там он будет под надежной охраной.