Восставшая Луна - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 5

Если не считать того, что охранники Надсмотрщика начали носить пистолеты нового типа, её замечание было единственным результатом всех этих заявлений. Всё остальное осталось как раньше. По прошествии некоторого времени, проведённого на Луне, Надсмотрщик перестал появляться даже на экранах видео.

Так что на митинг я пошёл просто потому, что у Майка разыгралось любопытство. Оставив скафандр и инструменты в камере хранения на станции подземки, расположенной неподалёку от Западного шлюза, я взял с собой записывающее устройство, положив его в сумку у пояса, чтобы Майк получил полный отчёт даже в том случае, если я засну.

Я поднялся на уровень 7-А, направился внутрь через боковую дверь, но был остановлен одним из стиляг; его трико были подбиты ватой в области бёдер, икр и гульфика, а торс сверкал и искрился от «звёздной пыли». Не то чтобы меня очень заботит, что именно носят люди; я и сам иногда ношу трико (разумеется, без подбивки) и иногда, в связи с каким-нибудь общественным событием, смазываю маслом верхнюю половину тела. Но я не использую косметику, и мои волосы недостаточно густы для того, чтобы укладывать их в причёску «ирокез». У остановившего меня парня волосы по бокам головы были выбриты, а то, что осталось, поднималось вверх и образовывало гребень наподобие петушиного. Всё это сооружение было увенчано красной кепкой с козырьком спереди.

«Кепка свободы» — первая из тех, что мне довелось увидеть. Я начал обходить его; он выставил вперёд руку:

— Ваш билет!

— Простите, — сказал я. — Я не знал, что нужен билет. Где я могу его купить?

— Нигде.

— Повторите, — сказал я. — Я не совсем понял.

— Никто, — прорычал он, — не проберётся сюда без поручительства. Кто вы такой?

— Я, — ответил я осторожно, — Мануэль Гарсия О'Келли, и меня знают все старые приятели. А вот кто вы такой?

— Не имеет значения! Покажите билет или проваливайте отсюда.

Я уже собрался ответить ему со всей подобающей вежливостью, когда неожиданно увидел Коротышку Мкрума. Коротышка был чёрным парнем ростом под два метра, высланным на Скалу за убийство, и при этом самым милым человеком из всех, с кем мне когда-либо приходилось работать. Он всегда был готов помочь. Я обучал его лазерному бурению до того, как оттяпал себе руку.

— Коротышка!

Он услышал меня и оскалился, показав разом все тридцать два зуба.

— Привет, Мани! — Он двинулся в нашем направлении. — Рад, что ты пришёл.

— Хотел бы я сказать то же самое. У меня тут блокировка на линии.

— У него нет билета, — пояснил стоящий у дверей охранник.

Коротышка полез в свою сумку и сунул мне в руку билет.

— Теперь он у него есть. Пошли, Мани.

— Покажите мне отметки на этом билете, — продолжал упорствовать охранник.

— На этом билете мои отметки, — сказал Коротышка мягко. — Ну, всё в порядке, товарищ?

С Коротышкой обычно никто не спорит — не могу понять, как ему удалось оказаться замешанным в дело об убийстве. Мы прошли вниз, туда, где был зарезервирован ряд для особо важных персон.

— Хочу познакомить тебя с одной очаровательной деткой, — сказал Коротышка.

«Деткой» её можно было назвать только по сравнению с самим Коротышкой. Я довольно высок, но она оказалась ещё выше — метр восемьдесят ростом, как я узнал впоследствии, и массой в семьдесят килограммов. Линии её тела отличались плавностью, и если Коротышка был типичным негром, то она была типичной блондинкой: приятное, довольно симпатичное лицо и облако светлых кудрей.

Я остановился поодаль, осмотрел её с ног до головы и присвистнул. Она кивнула мне. Коротышка подождал, пока с формальностями было покончено, затем мягко сказал:

— Вайо, это — товарищ Мани, самый лучший бурильщик из когда-либо занимавшихся прокладкой туннелей. Мани, эту малышку зовут Вайоминг Нот, и она приехала сюда из самого кратера Платона, чтобы рассказать о том, как идут дела в Гонконге. Не правда ли, очень любезно с её стороны?

Она прикоснулась к моей руке:

— Зовите меня Вай, но только не говорите мне «Да, Вай?».

Вообще-то я собирался сказать ей именно это.

Взглянув на меня, она продолжила:

— Итак, вы шахтёр. Коротышка, где его кепка? Я думала, что все шахтёры здесь уже охвачены организацией.

И у неё и у Коротышки на головах были маленькие красные кепочки наподобие той, какую носил охранник у двери. Такие же кепочки были на головах по крайней мере у трети присутствующих.

— Я больше не шахтёр, — пояснил я. — Я был шахтёром. До того как мне подбили крыло. — Я поднял левую руку, чтобы она могла увидеть стык там, где протез соединялся с плотью. Я частенько использовал этот приём для того, чтобы привлечь внимание женщин. Хотя у некоторых из них такие вещи вызывают отвращение, но большинство обычно начинают испытывать ко мне материнские чувства. — В настоящее время я работаю с компьютерами.

— Так ты штрейкбрехер, работающий на Администрацию? — спросила она резко.

Даже сейчас, когда женщин на Луне почти столько же, сколько мужчин, я слишком старомоден для того, чтобы грубить женщине. Но она нанесла удар по больному месту, и я ответил ей также резко:

— Я не состою на службе у Надсмотрщика. Я веду дела с Администрацией, но только на контрактной основе.

— Тогда ладно, — сказала она, и в её голосе снова зазвучали тёплые нотки. — У каждого есть какие-то дела с Администрацией, этого нельзя избежать — в этом-то и состоит проблема. И именно такое положение вещей мы и хотим изменить.

«Мы? Ну и ну. Как? — подумал я. — Каждому человеку приходится иметь дело с Администрацией, так же как каждому человеку приходится иметь дело с законом всемирного тяготения. Это они тоже собираются изменить?»

Но поскольку у меня не было никакого желания спорить с дамой, я оставил эти мысли при себе.

— Мани — наш человек, — сказал Коротышка мягко. — На него можно положиться — я за него ручаюсь. А вот и кепка для него, — добавил он и полез в свою сумку. Он уже собирался надеть кепку мне на голову, но Вайоминг Нот забрала её у него.

— Ты полностью в нём уверен?

— Я же уже сказал.

— Хорошо, тогда смотри, как это делают у нас в Гонконге. — Вайоминг подошла ко мне, водрузила кепку мне на голову и поцеловала меня прямо в губы.

Она не торопилась. Поцелуй Вайоминг Нот означал нечто более определённое, чем свадебная церемония с любой из большинства других женщин. Если бы я был Майком, все мои лампочки разом вспыхнули бы. Я чувствовал себя как киборг, к мозгу которого подключили центр удовольствия.

Прошло какое-то время, прежде чем я осознал, что поцелуй закончился, и услышал, как свистят окружающие нас люди. Я моргнул и сказал:

— Рад, что присоединился к вам. А к чему я, собственно говоря, присоединился?

— Разве ты не в курсе? — спросила Вайоминг.

— Митинг вот-вот начнётся, — вмешался Коротышка. — Он сейчас всё узнает. Садись, Ман. Пожалуйста, Вайо, давайте сядем.

Не успели мы последовать его совету, как какой-то человек принялся стучать молоточком, призывая к порядку. Прибегнув к помощи не только молоточка, но и мощного радиоусилителя, он наконец сумел заставить окружающих услышать себя.

— Закройте двери! — орал он. — Это закрытое собрание. Посмотрите на своего соседа, сидящего сбоку от вас, перед вами или позади вас. Тех, кого вы не знаете и за кого некому поручиться, надо отсюда выдворить.

— Выкинуть таких отсюда ко всем чертям! — отозвался кто-то. — Вышвырнуть наружу через ближайший шлюз!

— Пожалуйста, потише! Когда-нибудь мы именно так и поступим.

Началась потасовка, во время которой с головы одного человека была сорвана красная кепка, и он был немедленно вышвырнут наружу, быстро и ловко. Они выгнали и какую-то женщину, но сделали это более корректно, хотя сама она при этом вела себя весьма невежливо — отпускала грубые замечания в адрес тех, кто выводил её наружу. Мне стало несколько не по себе.

Наконец двери были закрыты. Грянула музыка, над платформой развернули знамя, на котором было написано: «СВОБОДА! РАВЕНСТВО! БРАТСТВО!» Все засвистели; некоторые начали петь, громко и неумело: «Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов…» Едва ли кто-то из присутствующих выглядел как измученный голодом человек, но это напомнило мне о том, что я ничего не ел с двух часов. Я надеялся, что мне не придётся голодать в течение слишком долгого времени, а затем, подумав о времени, вспомнил, что записывающее устройство сможет работать не так уж долго, и задался вопросом: что произойдёт, если они узнают о нём? Вышвырнут меня отсюда так, чтобы после приземления на мне живого места не осталось? Или просто ликвидируют? Впрочем, на самом деле у меня не было причин волноваться — это устройство я собирал сам, используя свою руку номер три, и никто, кроме специалиста по микромеханике, не смог бы догадаться, что оно собой представляет.