Волхвы - Добровольский Алексей Александрович - Страница 8

Такое состояние, погашая частично или даже полностью головное, чувственное сознание, возвышалось до степени экстатического видения, проникающего за пределы явного мира. Видения, словно в тумане про­ходящие перед внутренним взором ясновидца, были настолько реальными (насколько видение может быть вообще реальным), что впоследствии ему даже казалось, что всё это он видел наяву своими смертными оча­ми; теми очами, которыми он смотрит на вещи материального мира.

Летописец не сообщает, и мы не знаем, не будем гадать, в каком состоянии находился Волхв, предрекший Олегу смерть от любимого коня. Одно можно сказать с уверенностью: прежде чем дать ответ на вопрос князя, Волхв (даже самый сильный) должен был погрузиться в суме­речное состояние сознания большей или меньшей глубины. И потому про­рицание не могло произойти так просто, как в известном стихотворении Пушкина. И это тот случай, когда гениальная поэтическая интуиция не помогла.

Объективным основанием возможности естественного ведовства является существование ВСЕЛЕНСКОГО БИОПОЛЯ.

Всё сущее в Мироздании объединено полевыми (энерго-информаци­он­ными) симпатическими связями в единый Сверхорганизм – ЖИВУЮ ВСЕЛЕН­НУЮ.

Эта всепроникающая полевая субстанция одухотворяет и наполняет собою, то есть Жизнью, всю Природу. Биотоки, пульсирующие и связующие этот Космический Организм, образуют многослойное, но единое СИЛОВОЕ ПОЛЕ[27].

Все мы – тонкие колоски этого ВСЕМИРНОГО СИМПАТИЧЕСКОГО ПОЛЯ.

Находясь в особом состоянии расширенного сознания, обусловливающего возможность ведовства, человек непосредственно, в силу органического сродства и сопричастности полевой природы своей души (своего биоэнергетического микрокосма) Макрокосмическому Биополю, сердцем чует незримую, подспудную взаимосвязь существ и событий, потаённую от обычного наблюдателя.

Ведовство идёт изнутри: Ведьма бессознательно знает ВСЁ.

«Человек! Познай Самого Себя, и Ты познаешь Богов и Вселенную!» – именно так следует понимать загадочное изречение Дельфийской Пифии.

Можно сказать, что психическое зрение Ведьмы (подобно путешествиям, полётам шамана в иные миры) есть не что иное, как «подключение» их подсознания (их мысленного взора) ко всей полноте Великой Общности Жизни; к энерго-информа­ционному полю Вселенной. Это что-то вроде некоего всемирного хранилища, глобального банка данных, где заложена информация обо всём, что было в прошлом, есть сейчас и случится в будущем; обо всех когда-то живших и ныне живущих на Земле существах.

В силу закона сохранения Энергии ничто в Природе не теряется, не исчезает бесследно. Мыслительные процессы протекают на уровне психо-энерге­тических полей, и каждая глубокая, самобытная, правдивая мысль, порождённая человеческим мозгом, уходит затем в эти силовые поля и живёт там в виде энергетических волн. Погружаясь в великое безбрежное море сознания или вместилище памяти, в этот как бы архив, содержащий в нетронутом, неспутанном виде чувства, знания и опыт всех людей и времён, Ведьма отыскивает следы того, что давным-давно предано забве­нию и погребено под спудом тысячелетий[28].

По-видимому, Волхвы и Ведьмы были не просто сильными медиумами-экстатиками, но были способны переводить поток информации (Вещее Зна­ние) с бессознательного уровня психики на уровень сознания.

Вселенная соткана из мириадов вибраций. Чем более человек совершенствуется на пути чистосердечного, бескорыстного служения Добру, тем в большей гармонии с чистейшими из них вибрирует его индивиду­альная психоплазма, тем более чувствительным (вернее, сверхчувствительным) становится он к тончайшим влияниям Космоса и тем больше впечат­лений может он воспринять из иных пространственно-временных измере­ний бытия[29].

Можно в это верить или не верить, хотя вера присутствует в лю­бом случае. Ведь люди, которые «не верят» в мистику, просто верят в отсутствие мистики. Но такая вера обычно заводит в тупик.

Волхвы назывались также баянами, т.е. певцами-сказите­лями-заклинате­лями (баять – значит заговаривать, обаятельный – то же самое, что очаровательный, обворожительный).

Баян – не личное имя (хотя в «Слове о полку Игореве» упоминается определённый Баян Вещий), а звание песнотворца-прорицателя-оборотня, чьё магическое обаяние чаровало людей, зверей и стихии.

Слово «песнь» в древности означало поэзию, а поэзия именовалась «языком Богов».

Песнопевец и волшебник некогда были тождественными понятиями. Тогда каждый поэт был более или менее ясновидцем и вещуном, врачевателем и заклинателем, знавшим оккультную силу напевного ритмичес­кого слова.

Глубока и неразрывна связь Мистики и высокой Поэзии. Не случай­но торжественное и благоговейное отношение древних к вещим поэтам, «в стихи облекавшим прорицания» (Гораций). У всех народов вдохно­венное песнотворчество почиталось свещеннодейством, а дар поэтичес­кой импровизации считался даром, ниспосланным Свыше, «Музой внушён­ным напевом» (Шиллер).

«Божественным пением Боги тебя одарили», – обращается Одиссей к слепому Демодоку. Гораций называет Орфея «свещеннослужителем и истолкователем воли Богов».

Тайна религиозного вдохновения и вдохновения поэтического, в сущности, одна. «Вдохновение и неистовство… от Муз исходящее, охва­тив нежную и чистую душу, пробуждает её и приводит в вакхическое состояние, которое изливается в песнях и во всём прочем (поэтическом) творчестве…» (Платон. «Федр», 245).

Вообще состояние творческого экстаза родственно другим экстатически-трансовым состояниям. Ныне с помощью термографии нейрофизиоологами зафиксировано, что в состоянии творческого экстаза в мозг поэта (художника, композитора) поступает огромное количество энер­гии, и у него развивается изменённое состояние сознания.

У всех древних (вернее говоря, юных) народов представления о поэтическом экстазе были те же, что и об экстазе ведовском, пророческом. Знаменательно, что Пифии предсказывали стихами[30].

Ведовство находится в теснейшей связи с даром поэтической импровизации, с развитием поэзии, эпоса и фольклора вообще. Настоя­щий Поэт всегда был Волхвом, а настоящий Волхв – Поэтом.

Во многих языках слова «провидец», «пророк» и «поэт» звучат одинаково. По-латыни «кармен» – это и песня, и стихотворение, и заговор. Латинское «ватес» означает одновременно «поэт», «пророк», «жрец». У финнов слова «певец» и «вещий» были синонимами. У нас в «Слове» говорится о Баяне Вещем.

У древних арийцев (индоиранских племён) поэтов-про­рицателей называли кави, или риши. Известный учёный Стеблин-Каменский считает, что понятие «кави» этимологически родственно славянорусскому «чуять».

В северных сагах Один именуется Богом поэзии, песни и руничес­ких заклинаний, а волшебное искусство стихосложения считается его даром. Рунопевец Вейнемейнен в «Калевале» не кто иной, как шаман-ку­десник-оборотень, чья сила заключается в знании им рун-заговоров.

Филиды – носители древнеирландской Языческой традиции – были поэтами-провидцами. Таковыми же были древнегреческие рапсоды, старофранцузские труверы, южнославянские странствующие певцы – «слепачи». Сюда же можно отнести и норвежских скальдов, и древнеаравийских шаиров, и севернотюркских акынов, и монголо-ойротских тульчи и т.д.

Барды кельтских племён причислялись к друидам. По свидетельству римских авторов, их песнотворчество часто приобретало форму словес­ного состязания, когда каждый из участников стремился достичь состояния экстатического транса, в котором он мог бы общаться с Духа­ми и обрести дар пророчества. Неустрашимая, безумная отвага, прояв­ляемая обречёнными кельтами в борьбе со своими победителями-римля­нами, проистекала из того воодушевления, которое вызывали в них песни бардов, воспевавших подвиги древних героев.