Убийство на канале - Декстер Колин - Страница 30

– Сэр!

Морс поднял правую руку.

– Джоанну Франкс никогда никто не убивал, Льюис! Она была организатором – организаторшей – и стояла за мошенническим обманом, который должен был принести значительный и страшно необходимый ей доход. Другая женщина примерно того же возраста и того же роста была найдена утонувшей в Оксфордском канале; женщина, доставленная вторым супругом Джоанны, конюхом с Эджвер-Роуд, который проехал как кучер почтовой кареты – плевое дело для него – расстояние от Лондона, чтобы встретится с женой в Оксфорде. Или точнее, Льюис, немного севернее Оксфорда. Вспоминаете в книге полковника? (Морс открыл ее на странице, которую имел в виду.)

– Он… – вот здесь! – «он объяснил, что получив уведомление, прибыл в Оксфордшир». – Наглый лжец!

Льюис, заинтересовавшись вопреки своему желанию, кивнул едва заметно головой в знак согласия.

– Значит, вы хотите сказать, сэр, что Джоанна придумала это мошенничество со страховкой и, вероятно, таким образом, обеспечила небольшим состоянием себя и своего папу?

– Да! Но не только это. Слушайте! Может я и ошибаюсь, Льюис, но считаю, что не только Джоанна была ошибочно идентифицирована как законная супруга Чарльза Франкса – самим Чарльзом Франксом – но и что Чарльз Франкс был единственным супругом женщины, которая по общему мнению была убита на «Барбаре Брей». Короче, этот «Чарльз Франкс», который умывался слезами на втором процессе, был никто иной как Донаван.

– Ха!

– «Мастер на все руки»: актер, фокусник, интерпретатор, мошенник, хитрый интриган, закоренелый убийца, любящий супруг, слезливый свидетель, он был первым и единственным супругом Джоанны Франкс: Ф.Т. Донаван! Все считали – вы считали, и я тоже, что имеют дело с тремя главными действующими лицами, исполняющими свои роли в нашей маленькой драме, а теперь я говорю вам, Льюис, что по всей вероятности их было всего двое. Джоанна и ее супруг – самый великий человек в мире, человек, похороненный на западном берегу Ирландии, о который, как говорят, разбиваются большие, идущие с Атлантического океана волны…

Льюис молчал. А как иначе? У него в кармане было ценное доказательство, но пока сознание Морса все еще витало в верхних слоях атмосферы, до того момента не было никакого смысла прерывать его. Он положил конверт с единственным, фотокопированным листочком на кофейный столик и приготовился слушать дальше.

– Свидетельские показания о последних нескольких днях Джоанны Франкс говорят о том, что, возможно, ее сознание было малость затуманено; среди них есть и такой факт, что она в какой-то момент позвала своего супруга – «Франкс! Франкс! Франкс!». Вы согласны? Но она вообще не кричала этого – она звала своего первого мужа, Льюис! Я тут сидел и думал про Уогги Гринэвея…

– И про его дочку, – пробормотал Льюис едва слышно.

– …и вспомнил «Медведя Донавана». Ф.Т. Донаван. Готов поспорить на свою следующую зарплату, что «Ф» это первая буква имени «Франк»! Ха! Вы слышали когда-нибудь, чтобы жена обращалась к мужу по фамилии?

– Да, сэр.

– Глупости! Не в наши дни.

– Но это не происходило в наши дни. Это было…

– Она звала Франка Донавана – поверь мне!

– Но, может быть, она чокнулась, и если это так…

– Глупости!

– Ну, мы никогда не узнаем наверняка, не так ли, сэр?

– Глупости!

Морс откинулся назад с самодовольным и авторитетным видом человека, убежденного, что то, о чем он трижды сказал «глупости», по законам Вселенной непременно должно быть глупостью.

– Если бы мы только знали их рост – Джоанны и… и той другой женщины. Но есть небольшой шанс, а? Те могилы, Льюис…

– Какую новость хотите услышать первой, сэр? Хорошую или плохую?

Морс поморщился.

– Это?.. – он указал на конверт.

– Это хорошая новость!

Морс медленно вынул и подробно осмотрел фотокопированный лист.

– Это конечно не рапорт коронера, сэр, но это лучшее, чем мы располагаем. Этот приятель, должно быть, осматривал ее до вскрытия. Интересно, не правда ли?

– Очень интересно.

Отчет был написан на белом листе бумаги с датой и подписал его, видимо, некий «др Виллис», потому что не только почерк был типичным для получитаемой писанины, неизменно связываемой с медицинской профессией. Типичными были и написанные обескураживающе неразличимо «п», «н» и «и» – эти буквы будто срисовали с некоего подобия закругленным рыболовным крючкам. Очевидно, это были заметки прилежного местного лекаря, приглашенного удостоверить смерть и предпринять необходимые действия – в этом случае потом, наверняка, все это было передано какой-то более высокой инстанции. Несмотря на это в записках можно было найти несколько крупиц самородного золота: добрый доктор Виллис точно измерил рост и сделал пару уместных (и очевидно, точных) наблюдений.

Однако, с точки зрения Морса недвусмысленное утверждение, сделанное доктором, о том, что тело было все еще тепло, было нелепо. Вероятно, это был документ, приложенный позднее к последующему заключению по вскрытию и впоследствии повторенный как на суде, так и в рассказе полковника. Жаль, потому что, если Морс был прав, и тело Джоанны Франкс было заменено другим, то тогда эта женщина должна была умереть в ранние утренние часы и, следовательно, никак не могла утонуть тремячетырьмя часами позднее. Достаточно рискованно для убийцы. Конечно, было странно, что лицо мертвой женщины посинело настолько быстро; но нельзя было пренебречь очевидным фактом, что первый медик, который осмотрел труп, установил, что он все еще теплый.

Однако это ли написано в отчете – «тело еще теплое»? Нет! Не это! Там просто написано «тепло». Или как?

Морс снова просмотрел внимательно отчет и почувствовал знакомый горячий прилив крови в области плеч. Возможно ли такое? Неужели все остальные прочли отчет ошибочно? В других его местах замечания были отделены одно от другого какой-либо пунктуацией – были тире (девять штук) или запятые (три), или вопросительный знак (только один). Все замечания кроме одного: исключением было «тело тепло одето полностью» и т.д. Не было ни тире, ни запятой между этими двумя явно в корне различающимися фактами – если только ксерокс скопировал неверно. Нет! Решение было проще. Не было завершенной мысли, которой требовалась бы какая-то пунктуация! Морс посмотрел снова на шестую строчку доклада: (прав. сторона) – тело тепло и отметил еще один факт. Во всем отчете знаки препинания были старательно проставлены. По этому документу было видно, что Виллис особенно почитал пунктуацию. Так что, строчку, может надо было – конечно, необходимо было! – читать вместе с другой, следующим образом: Синева на губах (прав. сторона) – тело тепло одето полностью. Тело было одето целиком в теплые вещи! Труп не был «теплым» как фактически, так и на листке у Морса. Там у него внезапно труп стал очень, очень холодным.

Льюис, несмотря на то, что полностью принимал правдоподобность этого варианта текста, похоже не разделял волнения, которое уже охватило Морса, к тому же пришло время для плохой новости.

– У нас нет шансов проверить это на старом кладбище Саммертауна, сэр.

– Почему нет? Надгробные плиты все еще там, по крайней мере, некоторые из них – так написано. Да я и сам их видел.