Грандиозное приключение - Бейнбридж Берил - Страница 22

• Предыдущая
• 22/32
• Следующая

— Нет, — сказал Мередит. — Не уверен.

— Последнее время что-то настроение у нее упало.

— Да? — сказал Мередит. Взгляд его выразил удивление.

— А почему я такой вывод делаю, в принципе, и не расскажешь… Шут, извините за выражение, разберет… так, мелочи… фотографии на камине разглядывает. Одну-другую перевернет, понимаете ли, к стенке. А то встанет посреди ночи и сидит в темноте, в холле у телефона. Там, конечно, не то что совсем темно. Снаружи фонарь светит. Она, правда, и раньше номера откалывала. Секреты вечные… С подружками ее школьными познакомиться и думать не моги. За спиной у ней приходилось справки наводить, как говорится. Но вы ведь не будете отрицать, тут я в своем праве, по-моему…

— Разумеется, — утешил его Мередит.

— Вот Лили и подумала, может, вы нас надоумите… почему у нее состояние такое печальное… может, она с вами поделилась… ведь столько времени с вами проводит.

— Боюсь, я не особенно смогу вам помочь, — сказал Мередит. — Был тут, правда, неприглядный эпизод с одной актрисой, но не думаю, что они так уж близко дружили. Конечно, она обнаружила ее в таком виде — это могло потрясти, но Стеллу, с другой стороны, не так уж легко потрясти, согласитесь?

— Обнаружила в каком виде? — спросил Вернон, но тут ворвался с улицы молодой человек. В заморском костюме, и губы накрашены.

Крикнул: «Бежим!» — потянул Мередита за руку, сдернул со стула и поволок к двери.

Пришлось до конца спектакля дать занавес. Другого выхода не было. Десмонд Фэрчайлд наотрез отказался подменить Сент-Айвза. Сказал — все ставки сделаны на другую лошадку, он выглядел бы просто посмешищем. С какой стати.

Кассирша уже ушла, так что Розе оставалось только вскрыть сейф, открыть кассу и самой возвращать деньги зрителям.

Подобного ужаса не случалось за все ее годы в театре. Никакие ляпы, разбитые сердца, склоки и обмороки не могли погасить огней рампы. Даже тому актеpу, который, в нетрезвом состоянии выражая посреди «Борьбы»[21] свой протест даме, кашлявшей в третьем ряду, спрыгнул со сцены и выволок бедолагу в проход, не удалось прекратить спектакля — три чашечки черного кофе, извинение перед залом — и пожалуйста.

В общем, все было ясно: придется отменить «Цезаря и Клеопатру» и театр закрыть, пока не найдется актер на Крюка. У Сент-Айвза двойной перелом ноги. Недель шесть проваляется в гипсе. На поиски замены осталось четыре дня. Это катастрофа.

Была жаркая перепалка. На кой ляд Цезарь поперся по лестнице через три минуты после начала четвертого акта? Когда уже позвали на выход! Сент-Айвз признавал, конечно, что да, совсем сдали нервы после этого взбрыка Дон Алленби и трагической гибели мальчика, вспоровшего артерию у склада Хаггерти. Но с какой стати швейцару позволяют слушать во время действия радио? Сент-Айвз божился, что своими ушами слышал несколько тактов «Вернись в Сорренто», огибая лестницу. И кто, спрашивается, должен отвечать за студентов университета? Почему никто им не поставит на вид? Разбрасывают свои копья, тут каждый споткнется!

Бонни, не в силах выносить, как он выразился, некрасивые намеки и сваливание вины на других, выскочил из кабинета Розы. И бежал в реквизитную, где Джон Харбор и Бэбз шушукались с Фредди Рейналдом у камина. Дотти с Грейс поехали на «скорой помощи» с Сент-Айвзом, Десмонд Фэрчайлд сидел в «Устричном баре», выпивая по случаю нежданных каникул.

Харбор как раз говорил Фредди, что на его взгляд, может быть — может быть! — даже к лучшему, что театр закроют. Кто спорит, все это кошмарно, бедный Ричард, переломы и прочее, — но зато хоть подбавится репетиций Питера Пэна. В данный момент спектакль ну совершенно сырой. Бэбз отвечала: это, конечно, мысль, но ведущий актер, между прочим, прикован к больничной койке, так что хорошего мало.

Когда вошел Бонни, разговор сразу смолк, такое у него было лицо. Он прижимал к себе кулаки, как будто ранен в живот.

— И я отдал лучшие годы своей жизни! — выдохнул он и больше не мог произнести ни слова.

Он отвернулся, чтоб отдышаться. Они смотрели сконфуженно на дергающиеся плечи. Почти тотчас за ним явился посланный Розой Мередит.

— Не пойду, — голос у Бонни прыгал. — Я подам заявление, я ухожу.

— Прекрати, что ты порешь! — И Мередит схватил его за плечо, потащил волоком по коридору.

Через пять минут Джона Харбора отрядили в «Устричный бар» сказать Десмонду Фэрчайлду, что его вызывают к Розе.

Десмонд не стал торопиться, а когда в конце концов вошел в кабинет и ему выложили предложение, затряс головой. Он ни малейшего желания не имеет вводиться на Крюка. Тем более — за четыре дня. Ему эта роль не была, во-первых, предложена, и он исключительно доволен ролью Боцмана.

Стоял, в своем верблюжьем пальто, стучал сигаретой по ногтю большого пальца.

— Дико извиняюсь, господин хороший, но я свои возможности знаю, — и косо ухмыльнулся.

Мередит безрезультатно терзал телефонный диск. Джордж Руд на гастролях; Майкл Ламонт, по сведениям подруги, на съемках в Пайнвуде; Беренсон ушел из профессии, теперь он учитель в школе и срываться не собирается, ни за какие коврижки, спасибо большое, и Мередит, возможно, не в курсе, что сейчас полпервого ночи?

Еще один актер, постоянно обращавшийся к Мередиту, регулярно вкладывая в письмо — как пришлось напомнить его жене — конверт со своим адресом и маркой и ни разу не дождавшийся хотя бы уведомления, что письмо дошло, — к сожалению, умер. Бонни припомнил Сирила — как же его фамилия? — который перед войной изумительно сыграл в Ватфорде в возобновленном «Шеппи»[22]1. Мередит напомнил ему, что этот, как бишь его, Сирил лишился обеих ног при перестрелке в Северной Африке.

И тут, машинально переставляя фотографии у себя на бюро, Роза вспомнила про О'Хару.

— Нет! — заорал Мередит.

Овладев голосом, он предположил, что едва ли человек с таким именем, как у О'Хары, захочет тащиться в провинцию.

— Здрасьте, — сказала Роза. — Если только не занят, прискочит, как миленький. По старой-то памяти. — Она удивлялась, где у нее раньше была голова.

Бонни стоял у окна, устало смотрел на залитую огнями улицу. Некто в плаще собирался улечься спать на пороге у Джорджа Генри Ли, кругами, кругами переступая по старым газетам, как пес на каминном коврике.

Бонни нашаривал мелочь в кармане.

Квартирная хозяйка крикнула снизу О'Харе, что его к телефону. Междугородка.

Услышав голос Поттера, он растерялся.

— А-а, как дела? — спросил он и тут же прикусил язык, с досадой призвав себя быть посуше.

— Должен извиниться, что беспокою в столь поздний час, — сказал Поттер. Последовала знакомая задержка дыхания: он затягивался сигаретой. — Роза сочла, что нельзя ждать до утра. Твой телефон мне дал Рейналд.

Он коротко изложил, перед какой они оказались трудностью.

— Не думаю, что ты захочешь приехать… даже если свободен.

О'Хара ему напомнил, что Юнг считал Ливерпуль центром Вселенной.

— Любопытно, — сказал Поттер. — Он, надо полагать, тут не жил. Срок — шесть недель, по два утренника в неделю, начиная со вторника.

— Я, очевидно, буду его заменять в обеих ролях? — сказал О'Хара.

— Разумеется. Это традиция.

— Не обязательно, — сказал О'Хара. — Лоутон[23] играл только Крюка.

Потом он позвонил Лиззи, спросить ее мнение.

— Рождество в глуши, — сказала она. — Это на любителя. Но ты же всегда туда рвался, и, кстати, ты можешь заломить астрономическую сумму.

— Нет, ты подумай только… Уж кто-кто, а Поттер…

— Вот я и думаю, — сказала она. — Но ведь когда это было…

— Никогда точно не измеришь, как на кого подействовал, — сказал он, хоть он-то как раз все прекрасно себе представлял. — Время тут ни при чем.

• Предыдущая
• 22/32
• Следующая