Секс в кино и литературе - Бейлькин Михаил Меерович - Страница 52

• Предыдущая
• 52/115
• Следующая

Во-вторых, Гумберт испытывает чёрную зависть к геям; он не может простить французу того, что его охотно “ласкаютмальчишки” , в то время как к нему самому Лолита досадно равнодушна. И впрямь, подростки расценивают однополую связь со взрослыми иначе, чем их ровесницы. Если со стороны старшего нет ни малейшего насилия, то однополые отношения как бы уравнивают партнёров в их статусе, особенно если они оба попеременно выступают в активной роли. Что же касается подростка – “ядерного” гомосексуала, то в половой связи со взрослым он чувствует себя более комфортно и уверенно, чем со сверстниками. Он не опасается, что его пассивная роль, нежная привязанность, и романтическая любовь встретят насмешки и осуждение. Как долго сохранится такая связь, обычно зависит от деликатности и верности старшего партнёра.

Если же на транзиторную или заместительную связь со взрослым согласился гетеросексуальный “фавнёнок”, то и тогда в отношениях между партнёрами устанавливается взаимная приязнь. Некоторое чувство превосходства над старшим («я-то нормальный, а не “гомик”!» ) и ощущение своей власти над ним, позволяют подростку отвергнуть любое подозрение, что его используют в качестве объекта сексуального принуждения. В его представлении всё обстоит прямо противоположным образом: скорее, он сам пользуется сексуальной уступчивостью партнёра. Кроме того, авторитет старшего в большей мере зависит от его профессиональных, физических и иных качеств, наличие которых в глазах гетеросексуальных подростков с лихвой компенсирует те или иные отступления от общепринятой половой морали, допускаемые их взрослым партнёром. Это в значительной мере отличается от того, насколько безжалостно и жёстко относятся подростки в молодёжных группах к своим гомосексуальным сверстникам. Там третирование “пидора” является обязательным и неизбежным ритуалом.

Как только у гетеросексуального подростка появляется возможность реализовать половую связь с женщиной, он без сожаления прекращает любовные взаимоотношения со старшим партнёром, часто не порывая при этом дружеских взаимоотношений с ним. Уже сама по себе способность таких подростков выступать в активной роли, свидетельствует о степени их половой зрелости. Их взрослые партнёры должны, следовательно, квалифицироваться не как педофилы, а как эфебофилы (то есть люди, чьи половые предпочтения направлены на поздний подростковый – ранний юношеский возраст).

Существует чёткая возрастная граница, определённая законом, нарушение которой является преступлением. Вступление в половую связь с подростком моложе 14-ти лет, если даже он сам (или она сама) провоцирует взрослого к осуществлению полового акта, не является смягчающим обстоятельством в суде, так как в этом случае речь может идти о больных детях, страдающих низким порогом возбудимости глубоких структур головного мозга. Их надо лечить, а не использовать в качестве любовников и любовниц. И, разумеется, вовлечение подростков обоих полов в проституцию или порнобизнес является уголовно наказуемым преступлением (ещё раз к вопросу о виновности Куильти).

Итак, ответим на главную загадку “Лолиты”: очевидно знаменитый роман Набокова, подобно “Морису” Форстера, о котором речь пойдёт в следующей главе, послужил автору средством самолечения. Оба писателя в той или иной мере справились со своими проблемами самостоятельно, одарив нас при этом отличными книгами. Конечно же, каждая из них может быть использована в целях библиотерапии и в наши дни. Но даже самый прилежный читатель с помощью чтения “Лолиты” не исцелится. Чтобы избежать беды, надо преодолеть собственную иатрофобию (невротический страх перед врачами, присущий девиантным, и, тем более, перверсным личностям, в том числе Г. Г. и отчасти самому Набокову) и обратиться за помощью к сексологу.

Зато как удивились бы педофилы, узнав, что их предосудительную страсть, разумеется, облагороженную и свободную от сексуальных посягательств к детям, предложит в качестве главного принципа полового воспитания писатель Гай Давенпорт!

Но какая же у вас болезнь?

Ж-Б. Мольер

Недолюбливающих фантастику успокою: роман Эдуарда Форстера “Морис” написан в сугубо реалистической манере. Перефразируя стихи Пушкина, можно сказать о нём так: “роман классический, старинный, без фантастических затей” . Английский писатель намеренно наделил своего героя чертами заурядного парня: “Мне хотелось бы, чтобы он получился красивым, здоровым, физически привлекательным, умственно не изощрённым, неплохим бизнесменом и немного снобом”. Правда, умственно не изощрённым Мориса Холла можно назвать лишь по меркам позапрошлого века: он окончил университет, в подлиннике читал эпиграммы римлянина Марциала (“порнографическую литературу” питомцев Кембриджа) и “Диалоги” грека Платона. Правда, кое-кто находил его древнегреческий небезупречным; семейный же доктор заметил банальности в докладе своего питомца, составленном и прочитанном на этом языке.

К нему-то и обратился Морис с просьбой об интимной консультации:

“– Это по поводу женщин …

– О, эти женщины! Не бойся, мой мальчик. Это мы живо вылечим. Где ты подхватил заразу? В университете?

Морис ничего не понимал. Потом лицо у него помрачнело.

– Это не имеет ничего общего с подобной мерзостью, – сказал он запальчиво. – Худо-бедно, но мне удаётся сохранить чистоту.

Казалось, доктора Бэрри это задело. Он пошёл запирать дверь, говоря:

– Хм, значит импотенция? Давай посмотрим.

– С тобой всё в порядке, – таков был его вердикт. – Можешь жениться хоть завтра. А теперь прикройся, тут сквозит.

– Значит вы так ничего и не поняли, – сказал Морис с усмешкой, скрывавшей его ужас. – Я – выродок оскаруайльдовского типа.

– Морис, кто вбил тебе в голову эту ложь? Тебе, кого я всегда считал славным юношей. Чтобы больше об этом разговоров не было. Нет! Это не обсуждается.

– Мне нужен совет. Для меня это не вздор, а жизнь. Я всегда такой, сколько себя помню, а почему – не знаю. Что со мной? Это болезнь? Если болезнь, я хочу вылечиться, я больше не могу выносить одиночества. Я сделаю всё, что вы скажите. Вы должны мне помочь.

– Вздор, – раздался уверенный голос. <…> Самое худшее, что я могу для тебя сделать, – это обсуждать с тобой подобные вещи”.

Консультация подошла к концу.

<…>“Доктор Бэрри, встретив его на следующий день, сказал: “Морис, тебе надо найти хорошую девушку – и тогда исчезнут все твои заботы”.

Старый врач искренне считал гомосексуалов развращёнными подонками или неполноценными выродками. Юноша, которого он знал с момента его появления на свет, выходец из хорошей семьи, обладающий хорошей наследственностью не мог иметь с ними ничего общего.

У одного гея, давнего своего знакомого по Кембриджу, Морис выпросил адрес доктора, лечившего гипнозом. Тон знакомого при этом был дружеским, но слегка насмешливым.

Доктор Джонс встретил Мориса приветливо; с полным вниманием вошёл в суть его проблемы. Узнав о многолетней любовной связи своего пациента с другом, он “пожелал знать, совокуплялись ли они хоть однажды. В его устах это слово прозвучало совершенно необидно. Он не хвалил, не винил и не жалел. И хотя Морис ждал сочувствия, тем не менее, он был рад, что ничего подобного не дождался, поскольку это могло отвлечь его от цели.

Он спросил:

– Как называется моя болезнь?

– Врождённая гомосексуальность.

– Врождённая гомосексуальность? То есть, можно ли что-то сделать?

– О, конечно, если вы согласны. Исцеления не обещаю. Только в пятидесяти процентах подобных случаев я добиваюсь успеха. Я проведу опыт, чтобы понять, насколько глубоко укоренилась в вас эта склонность. А для регулярного лечения вы придёте позже”.

• Предыдущая
• 52/115
• Следующая