Как сделать Россию нормальной страной - Малый Матвей - Страница 25

• Предыдущая
• 25/78
• Следующая

Есть два типа выдающихся людей: Эйнштейн и Гитлер. Эйнштейн открыл то, что никто не понимал, а Гитлер открыл то, что все настолько хотели, что они сразу оказались объединены, а не желающие этого оказались разрознены, дезориентированы и в меньшинстве. Так и Ленин: Красная Армия была одна и большая, а Белых Армий было много и в каждой всего лишь кучка солдат. Фильмы вон тоже бывают всего двух типов: «Амаркорд» Феллини и «Рокки-5».

Каждый человек понимает, что когда он голоден, надо поесть. Но необходимость образования осознает не всякий, а то, что нужно уметь программировать, понимает и вообще меньшинство. Иными словами, чем выше развитие цивилизации, тем меньшее количество людей способны пользоваться ее новейшими достижениями. Здесь мы можем говорить о некоем «цивилизационном треугольнике»: ведь если образование не развивается опережающими темпами, процесс развития цивилизации оставляет все меньший и меньший процент на вершине профессиональной готовности: забить гвоздь может каждый, а космонавтом может быть один из миллиона.

Индустриальная технология быстро создавала новые, невиданные возможности. Но, в соответствии с принципом цивилизационного треугольника, все меньший процент населения мог ими воспользоваться. Однако люди не хотели отставать от жизни, отказаться от участия в недоступном для них по объективным причинам процессе. Горизонтальный подход предложил решение этой проблемы: объединить слабых в один громадный и сильный организм и уничтожить то, что недоступно всем.

Горизонтальный подход давал следующие обещания:

1. Обещание объединить людей так, чтобы они могли справляться с трудностями индустриального века вместе, как один организм, а не каждый в отдельности.

2. Обещание упростить жизнь каждого, поскольку все решения принимались бы централизованно и информация строго дозировалась. Человеку пообещали: «Мы тебе скажем, что делать и что думать».

3. Люди жаловались: «Индустриальный век открывает много возможностей, а что если кто-то воспользуется ими лучше, чем мы, кто спасет нас от мук зависти?» Горизонтальный подход отвечал: «Я решу эту проблему, закабалив каждого и указав его место. Теперь, какое бы место человек ни занимал и что бы он ни делал, — все равно каждый будет рабом, и зависть станет бессмысленной».

4. Индустриальный век освободил многих людей от необходимости работать в производстве и дал им возможность обучаться и заниматься наукой. Наука в свою очередь открыла громадные перспективы перед человечеством, с одной стороны, манящие и многообещающие, с другой — пугающие. Человек сказал: «Я не знаю, но хочу узнать» — и узнавал все больше и больше. Окружающий мир впервые казался зависящим не от милости Бога, а исключительно от объема человеческих знаний. Для простого рабочего это был пугающий процесс, и тогда горизонтальный метод пообещал: «Я убью науку, заставлю ученых подчиниться и стать слугами нового всезнающего бога, все знать наперед, сначала давать ответ, а уж потом задавать вопросы». Иными словами, горизонтальный подход обещал, что на смену науке придет служение идеологии, а слуга идеологии руководствуется не желанием познавать мир, а мнением коллектива. Есть некая разница между изучением астрономии и заявлением, что солнце восходит по мановению руки Сталина.

5. И наконец, горизонтальный подход пообещал человеку, который, из-за стремительных изменений, принесенных индустриальным веком, чувствовал себя одиноким и потерянным в быстро меняющемся мире, что он получит свое место, будет знать, что ему делать и как себя вести, и все это предоставит ему коллектив.

Какую потрясающую свободу врать себе и представляться сыном лейтенанта Шмидта дает несвобода! У нас любой пропитой придурок может утверждать, что не будь КГБ, он стал бы вторым Пушкиным или Ломоносовым! Здравствуй, страна героев, страна мечтателей, страна ученых! Конечно, КГБ уничтожало настоящий талант, но на каждого такого уничтоженного, десять, если не сто, человек могли утверждать, что если бы не КГБ, они бы состоялись! Коммунистическая система дает людям реальную пользу, и чем ты хуже и менее приспособлен к жизни, тем более полезна эта система для тебя.

Человек, родившийся на заре автомобилестроения, скажем, в 1900 году, мог думать о высадке людей на Луну как о чем-то совершенно сказочном. Однако в течение жизни он стал свидетелем фантастического прогресса, наблюдая полеты в космос по телевизору. По сравнению с этим в преиндустриальном веке изменения в жизни людей происходили крайне медленно. Общество выглядело стабильным, и человеку казалось, что общественные отношения изменить невозможно. Поэтому реальным было только изменение собственной ситуации. Однако с приходом индустриальной технологии, чрезвычайно быстро и эффективно менявшей окружающий мир, человеческое общество уже не казалось стабильным.

Коллектив выдвинул идею, казавшуюся в тот момент логичной и современной: «Зачем каждому улучшать себя? Давайте улучшим общество, в котором мы живем, а потом спросим с него, если с нами будет что-нибудь не так. Теперь мы вооружены технологией, которая меняет все вокруг. Почему бы не направить технологию на изменение общества? Ведь менять к лучшему самого себя — это ручная работа, ремесленничество, кустарщина, а вот мы возьмемся всей бригадой, как на заводе, да и поменяем общество вокруг нас». Это идея, соответствующая текущему моменту, к сожалению, сработала. Многие люди и целые общества поверили в нее. Так горизонтальный подход к оценке собственной ситуации пришел на смену вертикальному. Теперь отказаться от персональной ответственности решил уже не отдельный отчаявшийся человек, а все общество сразу.

Мы были свидетелями уникального феномена: в XX веке было четыре обожествляемых лидера — Сталин, Мао, Гитлер и Ким Ир Сен. Каждый из этой четверки принес своему народу больше горя, чем какой-либо другой лидер этих стран за всю их историю. Однако, вопреки фактам, есть люди, продолжающие обожать этих лидеров и сегодня. Наконец, почему все четверо были современниками?

Теперь мы можем сформулировать ответ на эти вопросы. Итак, люди отказались от собственной личности и судьбы в пользу Гитлера, и он оказался полностью ответственным за них, стал источником их счастья. Сталин был единственным знающим человеком во всей стране, остальные лишь задавали ему вопросы. Итак, произошел переход общества в горизонтальный октант, в котором есть угол “все погибли”. Люди уже ищут счастья не в самореализации, а в воплощении партийного плана, их ожидание счастья концентрируется на Вожде. В то же время, для верности, делается так, чтобы этих людей становилось все меньше и меньше. У тоталитарного лидера есть одно золотое правило: лучше меньше соратников, но зато верных; причем отстрел соратников всегда проводится внезапно.

Смертей народ не замечает и зла на Вождя не держит, потому что, отказавшись от себя, человек переходит в неживое измерение. Вспоминаются строки: «гвозди бы делать из этих людей» и слово «перековка». Гвозди перековки не боятся. Понятно, почему немцы орали «Гитлер, Гитлер», а англичане приветствовали Черчилля вежливыми полуулыбками: немцы передали все свои надежды на счастье Гитлеру, а англичане знали, что их счастье продолжает зависеть от них самих.

В религии есть Бог, чудо сотворения Мира и Мир, созданный Богом. Но в горизонтальной «религии» тоже есть Бог — это Станок. Чудо сотворения Мира тоже есть, да еще какое: гвоздильный станок делает сто совершенно одинаковых гвоздей в минуту, что не под силу и десятку кузнецов. Есть и Мир, созданный этим Богом — это работающий на фабрике коллектив, коллектив, обслуживающий Станок.

Но есть еще один ингредиент, который необходим для создания религии. Этот ингредиент — страх и непонимание, от которого только Бог может спасти, это мистическая надежда на всесилие Бога. Есть ли этот ингредиент у новой религии?

К началу XX века индустриальная революция в Европе была в самом разгаре. Бывшая аграрная Европа стала промышленной, население городов пополнилось рабочими фабрик и заводов. Станки производили такое количество товара, которое раньше невозможно было себе представить.

• Предыдущая
• 25/78
• Следующая