Анархистские тезисы - Лапшов Александр Анатольевич - Страница 2

Да вот только не пропал, не сгинул на дне морском окаянный дар Чернобога; вернули акулы его «законному владельцу». И вновь поместил его в мир Морок, сделав «переходящим пантаклем-оберегом» для меняющейся череды земных владык. И победа над этим извечным злом властвования обеспечена человечеству будет лишь после отказа большинства людей повиноваться безропотно и исполнять повеления безоговорочно представителей власти и богатства, а так же после окончательного разрушения и сдачи в исторический архив на вечное хранение их наивреднейшего порождения — государства. Вот об этом и позвольте мне дальше вести речь:

Какую бы проблему, касающуюся современного человека, ни взять, каждая из них проистекает из одного злосотворённого источника — из государства. Даже, если на первый взгляд та или иная напасть навалившаяся на конкретного индивида, казалось бы, никоим образом не связана с государственными институтами, например неурядицы в личной жизни или неизлечимое заболевание, всё-равно, цепочка логических рассуждений и построений выведет на её первопричину, на довлеющую над вся и всем государственную машину. С демонтажём-разрушением этой машины тотального общественного подавления и подчинения человечество обретет, наконец, реальное разрешение большинства этих проблем, а значит и наибольшую (хотя и отнюдь не максимальную) степень освобождения от ига мирового зла в лице власти и богатства

Анархистам, всегда шедшим в авангарде передового же отряда армии всеобщего самоосвобождения, необходимо помнить и как заклинание твердить слова древнеримского сенатора, поговоркой вошедшие в анналы истории: «Карфаген (т. е. государство) должен быть разрушен!». В этом вся суть учения анархизма.

Заражённые всёпроникающим этатизмом представители рода людского, конечно, сначала с неохотой принимали, принимают и будут принимать наше либертарное лекарство освобождения, которое подчас очень горькое из-за наличия в нём глубочайших разочарований в прежних государственно-патриотических и юридически-патерналистических идеалах достижения общественной гармонии. Но прозрение, а значит и излечение от государственной замороченности всё-равно произойдёт рано или поздно. А нам, анархистам и сочувствующим чёрнознамённому движению, нужно очень-то постараться, чтобы общество увидело себя в истинном, неискажённом властью свете как можно раньше, ибо промедление смерти подобно, ввиду всёусиливающейся опасности самоуничтожения рода людского в рукотворных катастрофах урбанистически-экологического, военно-политического и социально-экономического характера.

При этом всем нам надо занять правильные позиции в вопросах о методах и средствах демонтажа отжившей своё государственной машины, которые, несомненно, должны быть революционными, и при этом, ни в коем случае нельзя наступать на грабли опыта всех прежних революций, всегда начинавшихся как освободительные, а оканчивающихся как закабалительные. Значит просто необходимо сказать о ней;

Все известные на сегодняшний день из истории революции происходили, разумеется, спонтанно, но при этом «гроздья гнева» по отношению к ненавистным государственным режимам созревали в народном самосознании постепенно и находили выражения в религиозных, философских, политических и культурных исканиях различных диссидентских движений и тайных обществ, вроде пресловутых масонов или тамплиеров. При всей своей утопичности, а порой и явно мракобесной ортодоксальности, эти ордена, партии и кружки и создавали ту идейно-теоретическую базу, на которой и основывалась справедливость требований предстоящих революций и строились государственно-общественные институты послереволюционных режимов. И именно в этих колбах и ретортах алхимических лабораторий будущих революций выкристаллизовывались, помимо этатистских плевел конституций и прочей вредоносной мишуры постреволюционно-контрреволюционного законодательства, высокие идеалы и устремления наиболее последовательных противников государственного общественного устройства. При этом, эти самые непримиримые противники, не только свергнутых режимов, но и всякого ига вообще, и продвигали революции вперёд, стремясь к наиболее возможному освобождению общества, в то время, как умеренные революционеры-этатисты не прочь были остановиться, дабы не ломать остающиеся целыми части государственной машины, так нужные им для создания собственного механизма принуждения. Так в Нидерландскую революцию подобными двигателями народного восстания выступали т. н. гёзы. В Английскую — левеллеры (уравнители). В Великую Французскую — санкюлоты. Ну, а во время Парижской Коммуны, и на все последующие революции и восстания, включая Великую Российскую, Испанскую, целый ряд Латиноамериканских, роль двигателя-катализатора революций переходит к анархистам, и эта честь ко многому нас обязывает.

Обязывает, прежде всего, быть особенно внимательными при выборах союзников в революционной борьбе. Не отвергать либералов, только потому, что они либералы. И не связываться с социалистами, только потому, что они социалисты. Тут нужно «зрить в корень». Большинство либералов выступают за укрепление гражданского общества и постепенное ослабление государственного влияния на все сферы жизни этого самого общества. Большинство же социалистов стоят на позиции сильного государства, дабы с помощью этой машины принуждения добиваться осуществления на практике своих теоретических доктрин, которые ввиду ошибочности своих изначальных постулатов, (марксистских или фашистских; неважно, ибо тоталитаризм он и в Камбодже тоталитаризм, да ещё какой!) и иезуитского принципа: цель оправдывает средства, несут с собой не освобождение от власти богатеев и чиновников, а укрепление этой власти в форме государственного капитализма, расцветшим махровым кроваво-красным цветом в ХХ веке государственными феноменами СССР, Третьего Рейха, КНР, и их сателлитов и союзников. Я, конечно, понимаю, что господа типа Хаммера и Форосса ничуть не лучше товарища Сталина и партайгеноссе Гитлера, но они не обладают опасной харизмой последних, харизмой демагогов, вовлекающих народные массы в авантюры планетарного масштаба. Так что, в будущей социальной революции либералы могут быть и будут союзниками анархистов, тоталитарные же социалисты — никогда. Горький опыт махновцев, поумовцев, партизан Сенфуэгоса, вступивших в военный союз с последователями большевизма и преданных последними, подтверждает это.

И ещё о самом главном в философии любой революции, о соотношении цели и средств её достижения. Исторический опыт и основанные на нём чисто логические рассуждения показывают нам тот факт, что благородным целям всеобщего и всестороннего освобождения должны соответствовать столь же благородные в той или иной степени либертарные, а отнюдь не диктаторские средства. Иными словами; свобода завоёвывается только свободой, а не партийным закабалением в угоду одной доктрине, пусть на словах и самой разкоммунистической и разанархической, но на деле своими якобинскими методами торящей пути к власти большевистской и фашистской нечисти. Это, разумеется, не значит, что нужно отказаться от насильственных действий по отношению к этатистской реакции. Наоборот, всё старое, отжившее, цепляющееся за государственные химеры должно и нужно уничтожать широко и всесторонне, в том числе и физически. Но, при этом не стоит создавать какие-то особые комитеты и комиссии типа ревтрибуналов или что-то вроде того, что с неизменной закономерностью превратится в конце-концов в карательные органы контрреволюции, грядущей под маской спасения революции. Давным-давно известна истина, что революция подобна Сатурну; она пожирает своих самых преданных сподвижников, да вот только не всем понятна причина сей исторической закономерности. А причина эта заключена в том же отходе от принципа: средства достижения должны соответствовать целям достижения революционных идеалов полностью и всесторонне. Потому-то ползучая реакция проникает, и впредь будет проникать в ряды самых преданных сподвижников, самого в начале наилибертарнейшего всеобщего восстания, заменяя преступными методами святые идеи всемерного общественного освобождения на вводимые насильственно и закрепляемые юридически постреволюционные, а вернее контрреволюционные нормы права, морали, культуры. Доколе? Да до тех пор, пока мы не опомнимся, и не опровергнем своими разумными действиями другую старую поговорку-истину, что история учит тому, что ничему не учит.